Чтение 18–й страницы книги ~Львы Аль-Рассана~

- Смотри! - прошептал один из лучников рядом с ним. - Во имя Ашара, смотри!

Идар посмотрел. И у него перехватило дыхание. Они приближались. Бог лишил джадитов разума или, возможно, это сделал женский голос. Кто знает, что заставляет людей совершать подобные поступки? Идар только знал, что он, его брат и отец и их люди скоро вступят в такое сражение, какого не знали уже много лет. Их засада раскрыта, а всадники все равно едут сюда.

Джадиты приближались к горловине ущелья, сотня всадников и шесть мулов в середине. Они двигались слишком быстро. Они ослепнут, Идар это знал, как только попадут в тень, туда, где крутые склоны закрывают солнце. Они совершают ужасную ошибку. Пора заставить их заплатить за нее.

Его стрела полетела первой. Он выпустил вторую, и третью, потом пустился бежать, скользя вниз по склону туда, где джадиты и их кони проваливались в вырытые заранее ямы, налетали друг на друга, перепутавшись руками, ногами и копытами, с воплями падали на острые копья, вбитые в холодную землю.

Как ни быстро бежал Идар, он видел, что отец его опередил.

Предложение Родриго сначала возмутило Джеану, потом рассмешило и, наконец, пробудило в ней изобретательность. В середине этого занятия она внезапно обнаружила, что изливать в громких криках, разносящихся по всей долине внизу, жгучую, неприкрытую страсть - занятие весьма возбуждающее. Двое мужчин рядом с ней чуть ли не бились в судорогах молчаливого восторга, пока она выдавала все более цветистые вариации на тему своей безудержной физической страсти - в качестве королевы Фруэлы из Халоньи - к золотоволосому графу, который явился за данью в Фибас. Ей пришлось признать, что отчасти именно их беспомощный хохот и безграничное восхищение ее игрой пробуждали в ней все более буйный полет фантазии.

Они находились на восточном склоне высоких гор, окружающих чашу долины Эмин ха'Назар, широко известной под названием Долины Множества Голосов. Известной всем, кроме джадитов, которые вступили в долину этим утром. Даже Родриго до нынешнего дня не знал о ней, но ибн Хайран не только знал, он предвидел, что здесь может быть устроена ловушка золоту Фибаса.

Долина Эмин ха'Назар была знаменита не только своим эхом. Среди призрачных голосов, которые, по слухам, эхом разносились по долине ночами, были голоса людей, убитых здесь в битвах за многие сотни лет.

В первом из таких столкновений тоже участвовали джадиты, во время большой волны первого вторжения Халифата, когда граница между Ашаром и Джадом отодвинулась так далеко на север, как никогда раньше. Где и находилась до сих пор. Фактически, непосредственно к югу от реки Дюрик и гор, закрывающих Халонью.

Та давняя, яростная война - бесконечный парадокс! - положила начало многовековому расцвету Аль-Рассана. Блестящие халифы, сменяющие друг друга в растущем дворце Аль-Фонтана в Силвенесе, сами выбирали себе имена в соответствии со своими военными достижениями: Завоеватель, Разрушитель, Меч Звезднорожденных, Бич Неверных.

В этих прозвищах не было высокомерия, халифы действительно были такими. Эти властители и их войска после первого отчаянного, поразительно успешного прорыва на север через пролив из Маджрити, более трехсот лет назад с помощью меча и резца создали на полуострове великое государство. Они оттеснили жителей Эспераньи на самый дальний север и дважды в год совершали на них набеги в поисках золота, зерна и рабов, а также ради чистого удовольствия и славы, во имя пресветлого Ашара.

Это время называли Золотым Веком.

Джеана полагала, что по тем меркам он и был золотым. Киндатам, вынужденным проявлять осторожность во все времена, расширяющийся мир халифов гарантировал некоторый покой и хрупкую безопасность. Они платили налог, налагаемый на еретиков, так же, как джадиты, проживающие в Аль-Рассане; им разрешали поклоняться богу и его сестрам лишь за закрытыми дверями; их обязали носить только сине-белую одежду, как предписывали законы Ашара. Им было запрещено ездить на лошадях, вступать в интимные отношения с истинно верующими, строить крыши своих святилищ выше, чем храмы ашаритов в том же городе или поселке... Их со всех сторон ограничили правилами и законами, но жить было можно, а строгость соблюдения законов сильно колебалась в течение минувших столетий.

Золотой век. Который уже миновал. Луны убывали и прибывали. Пал Силвенес; появились мелкие правители, враждовавшие друг с другом. А теперь джадиты снова двигались на юг, на великолепных конях, которых они разводили на севере. Вальедо требовал дань от Фезаны. Руэнда претендовала на Салос и небольшие города вдоль побережья, и вот сейчас, под ними, в долине, находится первый отряд по сбору дани из Халоньи, которая пожелала участвовать в пиршестве. Он должен доставить золото Фибаса королю Бермудо, в его продуваемый сквозняками замок в Эскалау.

Если сможет.

На высоком склоне над долиной Джеана снова подала голос и крикнула по-эсперански, тоном, в котором, по ее мнению, отражалось неодолимое желание:

- Нино, мой золотой повелитель, тебя зовет Фруэла! Я вся горю от тоски по тебе!

Спрятавшись за кедрами и соснами, они увидели, как молодой командир джадитов снова взглянул вверх. Заколебался, потом нахлобучил на голову шлем.

- Вот и все, - тихо произнес Родриго. Он перестал смеяться. - Думаю, ты это сделала, Джеана.

- Он зовет назад солдат, которых послал сюда, - так же тихо сказал Аммар.

- Что именно я сделала? - спросила Джеана, на этот раз осторожным шепотом. Никто из них до сих пор не потрудился ничего ей объяснить. Они просто попросили ее подняться сюда и громкими криками изобразить, что она умирает от страсти. В тот момент ей это показалось забавным.

- Подтолкнула его, - прошептал Родриго, не отрывая взгляда от долины внизу. Всадники начали движение, перестраивались, поворачивали на север. - Нино ди Каррера тщеславен, но не глуп. Он выслал дозорных вперед и назад. Если бы у него было время спокойно подумать, он поступил бы мудро и повернул назад. Ты отняла у него время и равновесие. Он не мог как следует думать из-за гнева и унижения.

- Он покойник, - равнодушно произнес Аммар ибн Хайран, тоже неотрывно следивший за тем, что происходит в долине. - Смотрите, что они делают.

Джеана увидела, как джадиты начали движение. Высоко среди деревьев ветер разносил их громкие голоса, угрожающие и возбужденные крики. Их тесный строй казался ей устрашающим. Громовой топот копыт долетал до того места, где она стояла. Нино ди Каррера повел свой отряд в тень, залегающую в конце долины, и там его всадники пропали из виду.

- Слишком быстро, - заметил Родриго.

- Чересчур. Там, где каньон делает поворот, наверняка должны быть ямы с копьями, - мрачно проронил Аммар.

- И стрелы, когда кони собьются в кучу.

- Конечно. Грязный трюк.

- Он срабатывает, - ответил Родриго.

Через секунду Джеана услышала крики.

Двое мужчин переглянулись. Они все подстроили именно ради такого поворота событий, это Джеана понимала. Только пока не знала, чего они добиваются. Но там умирали люди, она слышала их вопли.

- Первая часть сделана, - спокойно произнес Аммар. - Нам надо спускаться.

Она перевела взгляд с него на Родриго, который предложил ей выступить в роли Фруэлы.

- Вы не собираетесь мне ничего объяснять, не так ли?

- Позже, Джеана, обещаю, - сказал Родриго. - Сейчас уже нет времени. Нам самим надо готовить мечи, а потом, боюсь, придется поработать доктору.

- Вон уже появился Лайн, - сказал ибн Хайран, указывая в противоположный конец долины. Джеана увидела, как их люди скачут с юга по направлению к тени, в которой исчезли воины из Халоньи.

- Конечно, - ответил Родриго. Она уловила в его голосе нотки удовлетворения. - Он знает, как это делается. За кого ты нас принимаешь?

В ответ на это Аммар улыбнулся, его белые зубы сверкнули.

- Доблестные всадники Джада, - сказал он, - такие же, как те, которых сейчас убивают внизу.

- Не совсем, - ответил Родриго, не реагируя на насмешку. - Не совсем такие же. Вы в этом убедитесь. Пошли, Джеана. Ты сможешь справиться со своей страстью настолько, чтобы спуститься отсюда?

Она бы стукнула его чем-нибудь, но к этому моменту вопли и ржание людей и лошадей у северного конца долины, в темноте, стали ужасающими, и она молча последовала за своими спутниками.

- Мы убиваем любого, кто выскочит из этой расщелины, - решительно приказал Лайн Нунес, перед тем как его люди поскакали вперед. - Пленных не брать. К обеим сторонам относиться как к врагам. У них слишком большой численный перевес.

Мрачное лицо старого воина, когда он отдавал приказ, испугало Альвара. Не секрет, что Лайн считал этот сложный, многослойный план глупым и невыполнимым. Но, поскольку Мазур бен Аврен в Рагозе, сэр Родриго и Аммар ибн Хайран - все старались превзойти друг друга в хитроумии, составляя этот план, то он приобрел столько нюансов, что понять его было почти невозможно. Альвар давно уже оставил попытки осмыслить происходящее.

Он понимал лишь самую суть: они позаботились о том, чтобы знаменитый вожак разбойников узнал о золоте Фибаса. Они хотели, чтобы он устроил охоту за париас. Эмир Бадир тянул время и не давал согласия на выплату золота Халонье почти до конца года, чтобы дать этому разбойнику время приступить к действию, если тот пожелает.

Потом однажды ночью прискакал одинокий гонец с юга, и на следующее утро Родриго с ибн Хайраном под холодным дождем, на грани зимы вывели из Рагозы пятьдесят вальедцев. Никаких знамен, отличительных знаков и даже их собственных коней: они ехали на неприметных лошадях из Рагозы. Подобно призракам, миновали они пригороды, направляясь на восток, и двадцать из них постоянно вели разведку вокруг, следя за передвижениями чужих отрядов.

Как и можно было предвидеть, именно Мартин заметил банду разбойников, направлявшуюся на север. Тут Капитан и ибн Хайран улыбнулись, а старый Лайн - нет. От этого места они осторожно следили за продвижением бандитского главаря до самой долины. У него было почти восемьдесят человек.

Отряд из Халоньи под предводительством графа Нино ди Карреры - это имя было Альвару неизвестно - уже находился в Фибасе, а восточнее и южнее города его поджидали разбойники. У ди Карреры была сотня людей, на превосходных конях, как гласили донесения.

Когда пришло сообщение об устроенной засаде, Аммар ибн Хайран снова улыбнулся. В тот день тоже шел дождь, вода стекала с полей шляп за воротники мундиров и плащей. Проселочные дороги и поля уже были покрыты толстым слоем зимней грязи, опасной для коней.

- Эмин ха'Назар? Старый лис, - сказал тогда ибн Хайран. - Он сделает это в долине. Правда, мне будет немного жаль, если нам придется его убить.

Альвар все еще не был уверен в своем отношении к Аммару ибн Хайрану.

Джеане он нравился, в этом юноша был совершенно уверен, что осложняло положение. Ее участие в походе само по себе было достаточным осложнением. Он беспокоился, что она скачет под холодным дождем и ночует в палатке на промерзшей или мокрой земле, но она ничего не говорила, не жаловалась, удивительно хорошо держалась в седле - обычно киндатам запрещалось ездить верхом, на лошадях. Он узнал, что она научилась этому в Батиаре. По-видимому, в Батиаре разрешались многие запрещенные вещи.

- Что это за долина? - спросил Родриго у ибн Хайрана. - Расскажи мне все, что знаешь о ней.

Они вдвоем отошли в сторону, в туман, и беседовали тихо, поэтому Альвар больше ничего не расслышал. Он случайно посмотрел на лицо Лайна Нунеса и по его выражению отчасти понял, почему Лайну так не нравится эта зимняя экспедиция. Альвар не был единственным человеком, которого последние события заставили почувствовать себя оттертым в сторону.

Тем не менее неодобрение Лайна, в конце концов, кажется, не имело оснований. При всей сложности плана и необходимости полной тайны передвижений все сошлось здесь, в этой странной, высокогорной, звенящей от эха долине. Сегодня даже светило солнце; воздух был прозрачным и очень холодным.

Альвар находился в составе первой маленькой группы, которая подбежала - кони были запрещены приказом ибн Хайрана, - чтобы заблокировать южный вход в долину, после того как прошел отряд из Халоньи. Они изображали из себя разбойников, это он понял, членов той самой банды, которая лежала в засаде в северном конце. И дозорные отряда должны были их заметить.

Они и заметили. Мартин давно уже засек двух разведчиков, и они могли их убить, если бы хотели. Но они не хотели. По каким-то загадочным соображениям этого непонятного плана разведчики должны были их заметить, а потом поскакать обратно в долину и доложить командиру. Это было очень трудно понять. А Альвару еще труднее, потому что во время всех напряженных перемещений этого утра он вынужден был слушать голос Джеаны, несущийся с высокого склона, которая стонала от страсти к белокурому командиру отряда из Халоньи. Это ему совсем не нравилось, хотя большинство остальных находили подобную шутку убийственно смешной.

К тому времени, когда Лайн Нунес отдал приказ выступать - коней привели, как только двое разведчиков ускакали, - Альвар был готов кого-нибудь искалечить. У него мелькнула мысль, когда они галопом мчались на север под лучами зимнего солнца, что он собирается убивать джадитов ради выгоды ашаритов. Но он постарался выбросить ее из головы. В конце концов, он - наемник.

У Нино были хорошие доспехи. Одна стрела попала ему в грудь и отлетела в сторону, вторая задела незащищенную лодыжку, и показалась кровь. Потом его конь, скачущий слишком быстро, шагнул в пустоту и упал в яму.

Конь закричал, когда его пронзили колья на дне ямы. Крик лошади - ужасен. Нино ди Каррера, гибкий и быстрый, выпрыгнул из седла еще во время падения коня. Он ухватился за ближайшую стену ямы, вцепился в нее, удержался и подтянулся наверх. В этот момент его чуть не затоптал конь одного из его людей, отчаянно пытающегося обогнуть смертельную ловушку.

Он получил удар по ребрам и растянулся на мерзлой земле. Увидел надвигающегося следующего коня и, не обращая внимания на боль, откатился в сторону, уворачиваясь от мелькающих в воздухе копыт. Он хватал ртом воздух. Из его груди ударом вышибло весь воздух, в ушах звенело, но Нино обнаружил, что руки и ноги целы. Он задыхался, у него кружилась голова, но он все же мог двигаться. Он с трудом поднялся и понял, что его меч потерян в яме. Рядом с ним лежал мертвец со стрелой в горле. Нино схватил клинок этого солдата, не обращая внимания на боль в ребрах, и огляделся, высматривая, кого бы прикончить.

Недостатка в кандидатах не наблюдалось. Разбойники скатывались со склонов по обеим сторонам расщелины. По крайней мере тридцать воинов Нино - может быть, больше - были повержены, убиты или искалечены в ловушке из копий и градом стрел. Но всадников еще оставалось большое количество, а им противостояли ашаритские бандиты, отбросы, собаки, собачий корм.

Схватившись рукой за бок, Нино взревел, бросая вызов. Его люди услышали и ответили радостными криками. Он оглянулся в поисках Эдрика. Увидел, как тот бьется с тремя разбойниками, которые старались оттеснить его коня в узкое место. На глазах у Нино один из бандитов нырнул под круп коня Эдрика и ударил клинком снизу вверх. Приятный способ вести бой - убивать коней снизу. Но это сработало. Жеребец Эдрика поднялся на дыбы, крича от боли, а человек с коротким мечом отскочил в сторону.

Нино увидел, что его заместитель начал сползать с седла. Он уже бежал к нему. Второй разбойник, ожидающий, когда Эдрик упадет, так и не узнал, кто его убил. Нино взмахнул мечом в слепой ярости и снес не защищенную шлемом голову с плеч. Она приземлилась в траву поодаль и покатилась, как мяч. Кровь, фонтаном хлынувшая из обезглавленного тела, обрызгала их всех.

Нино торжествующе взревел. Эдрик рывком вытащил ноги из стремян и свалился с изувеченного коня. Но тут же вскочил на ноги. Двое мужчин обменялись яростными взглядами, потом стали сражаться вместе, бок о бок, в этом темном ущелье, два воина святого Джада против бесчисленных неверных.

В действительности они дрались с бандитами, и снова и снова замахиваясь мечом и стараясь расчистить пространство для прорыва вперед, Нино вдруг вспомнил ту мысль, которая раньше пришла ему в голову и которую он потом потерял.

Его обдало холодом, даже среди тесного, потного хаоса битвы: те, кого видели его разведчики приближающимися с южного конца долины, не могли участвовать в этой засаде. Где был его разум? Никто, устроив такую смертоносную ловушку, не дробит потом свои силы.

Нино силился найти какой-то смысл в происходящем, но узкое пространство между крутыми склонами заставляло вести ближний бой врукопашную и пускать в ход кулаки, плечи и кинжалы не менее часто, чем мечи. Никакого шанса отступить и оценить обстановку. Теперь стрелы им не грозили. Бандиты, ведущие рукопашный бой с джадитами, не могли стрелять.

Мулы! Нино внезапно вспомнил о золоте. Если они его потеряют, все остальное лишится смысла. Он врезался закованным в металл предплечьем в лицо бандита и почувствовал, как треснули кости от удара. Получив секундную передышку, он быстро огляделся и заметил кучку своих людей, окружавших золото. Два мула лежали на земле: эти трусы опять застрелили животных.

- Туда! - крикнул он Эдрику, показывая рукой. - Прорывайся в том направлении!

Эдрик кивнул и повернулся. Потом упал. Кто-то выдернул меч из-под его ребер.

На том месте, где мгновение назад стоял его заместитель, храбрый, ловкий, живой воин, Нино увидел привидение.

Человеку, который убил Эдрика, было по крайней мере лет шестьдесят. Но он был силен, как бык, массивный, с выпуклыми мускулами, широкоплечий, крутолобый, с огромной уродливой головой. С нее капала кровь. Его длинная, спутанная седая борода окрасилась этой кровью и слиплась от нее; кровь струилась с его лысой головы и пропитывала коричневую одежду и кожаные доспехи. Этот человек, глаза которого горели диким боевым огнем, приставил свой красный меч к груди Нино.

- Сдавайся или умрешь! - прорычал он на плохом эсперанском. - Если сдашься, обещаем отпустить за выкуп!

Нино бросил взгляд мимо разбойника. Увидел своих людей, все еще кольцом окружающих мулов. Многие погибли, но еще больше врагов лежало перед ними, и солдаты его отряда были лучшими в Халонье. Старик блефует, принимает Нино за труса и глупца.

- Да сгноит тебя Джад! - крикнул Нино так, что горло заболело. Он яростно рубанул по клинку старика и заставил залитую кровью фигуру отступить на шаг одной лишь силой своей ярости. Еще один разбойник бросился на Нино слева. Нино увернулся от слишком высокого удара мечом и обрушил свой меч вниз и поперек. Почувствовал, как клинок вошел в плоть. Нино захлестнула жаркая радость. Его жертва издала мокрый, хлюпающий звук и упала на промерзшую землю.

Седобородый разбойник замер на мгновение, выкрикнул какое-то имя, и Нино воспользовался его замешательством, чтобы броситься прямо на него и прорваться туда, где большая часть уцелевших солдат отчаянно защищала золото. Он ворвался в их ряды, его приветствовали радостными, яростными криками, и обернулся, скалясь, чтобы снова сражаться.

Сдаться? Этим? Чтобы король выкупил его у ашаритских бандитов, потеряв золото? Есть худшие вещи, чем смерть, гораздо худшие.

"Это не та война, которая мне снилась", - думал Альвар.

Он вспоминал ферму, детство, нетерпеливого мальчика, единственного солдатского сына, у постели которого ночью всегда лежал деревянный меч. Картины героизма и славы, возникающие в звездной темноте за окном, после того как задули свечи. Как давно это было.

Они ждали в бледном, холодном солнечном свете у северного конца долины.

Убивать каждого, кто выйдет, сказал Лайн Нунес. Только два человека вышли оттуда. Они боролись, вцепившись друг в друга, рычали и фыркали, как животные. Схватка вынесла их из ущелья, они упали и покатились по земле, пытаясь выцарапать друг другу глаза. Лудус и Мартин подъехали на конях и умело и точно уложили обоих стрелами. Теперь два тела лежали на покрытой инеем траве, все еще переплетенные.

Не было ничего хотя бы отдаленно героического или даже особенно опасного в том, что они делали. Даже ночной поход в горящую деревню Орвилья прошлым летом нес в себе больше напряжения, больше напоминал настоящую войну, чем это нервное ожидание, пока другие убивали друг друга вне поля их зрения, в темном пространстве к северу от них.

Альвар оглянулся через плечо и увидел, что к ним приближается Капитан вместе с Джеаной и ибн Хайраном. "Джеана выглядит встревоженной", - подумал он. - Оба воина казались спокойными, беспечными. Ни один даже не взглянул на двух мертвецов на траве. Они подъехали к Лайну Нунесу.

- Все идет хорошо? - спросил Родриго.

Лайн, как и следовало ожидать, сплюнул, перед тем как ответить.

- Они убивают друг друга для нас, если вы это имеете в виду.

Услышав его тон, Аммар ибн Хайран усмехнулся. Родриго в упор посмотрел на своего заместителя.

- Ты знаешь, для чего это делается. У нас уже были настоящие сражения, и еще будут. Мы пытаемся здесь кое-чего добиться.

Лайн открыл было рот для ответа, потом решительно закрыл его. Выражение лица Капитана не вдохновляло на возражения.

Родриго повернулся к Мартину:

- Пойди и посмотри, быстро. Мне нужно знать, сколько их там. Мы не хотим, чтобы победили солдаты из Халоньи, конечно. Если они выигрывают бой, нам все же придется вмешаться.

Альвар, напрасно пытающийся понять смысл происходящего, снова занервничал из-за своего невежества. Возможно, Лайн знает, что здесь творится, но больше никто. Неужели на войне всегда так? Разве обычно не знаешь, что твой враг находится перед тобой и твоя задача в том, чтобы оказаться храбрее и сильнее? Убивать, пока не убили тебя? У него возникло ощущение, что Лайн испытывает те же чувства.

- Он уже смотрел, - кисло ответил Лайн. - Я знаю, что делаю. Сейчас их поровну, примерно по тридцать человек с каждой стороны. Разбойники скоро сломаются.

- Тогда нам придется вмешаться.

Теперь заговорил ибн Хайран, глядя на Родриго.

- Солдаты Халоньи дерутся хорошо. Ты говорил, что так и будет. - Он бросил взгляд на Лайна. - У тебя появится возможность поучаствовать в бою, в конце концов.

Стоящая рядом Джеана все еще выглядела озабоченной. Трудно было соотнести выражение ее лица с теми полными пьяной страсти словами, которые Альвар только что слышал звучащими среди деревьев.

- Какие будут приказы, Капитан? - Лайн смотрел на Родриго. Он задал вопрос официальным тоном.

Впервые у Родриго Бельмонте сделался несчастный вид, словно он предпочел бы услышать другие новости о битве в ущелье. Однако он пожал плечами и обнажил меч.

- У нас небольшой выбор, хоть это будет не слишком красиво. Мы потеряем время, если ди Каррера вырвется на свободу или разбойники сломаются.

Затем он повысил голос, чтобы его могли слышать пятьдесят человек.

- Мы скачем в ущелье. Наша задача - встать на сторону бандитов. Ни один человек из Халоньи не должен покинуть ущелье. Никакого выкупа. Когда они увидят нас и узнают о нашем присутствии, у нас не останется другого выбора. Если хотя бы один из них доберется до Эскалау и сообщит о нашем появлении здесь, все наши усилия окажутся напрасными, и даже хуже. Если вам это поможет, вспомните, что они сделали у Кабриса во время Войны Трех Королей.

Это Альвар помнил. Все в Вальедо помнили. Недоумевающим ребенком он видел, как плакал отец, когда до фермы дошли вести об этом. Король Бермудо осадил город Кабрис, пообещал всеобщее прощение после сдачи города, а потом убил всех вальедских воинов, когда они выехали под знаменем перемирия. Не только ашариты отличаются варварскими наклонностями.

Все равно, не такую войну он себе представлял. Альвар снова посмотрел в сторону Джеаны. Она отвернулась. "В ужасе", - сначала подумал он, потом увидел, что она подала знак кому-то в задних рядах. Велас вышел вперед, невозмутимый и бодрый, как всегда, с лекарскими принадлежностями. Альвар почувствовал себя пристыженным: она реагировала не эмоционально, как женщина; она просто готовилась, как лекарь отряда, собирающегося идти в бой. Он, по крайней мере, не должен уступать ей в готовности. Никто не говорил, что жизнь солдата должна воплощать его детские мечты.

Альвар вынул свой меч, увидел, что другие сделали то же самое. Некоторые при этом осенили себя знаком солнечного диска, шепча слова солдатской молитвы: "Джад, пошли нам Свет, и пускай нас ожидает Свет". Лучники вложили стрелы в луки. Они ждали. Родриго оглянулся на них, одобрительно кивнул. Потом поднял и опустил руку. Они выехали из солнечного света в холодный сумрак ущелья, где люди убивали друг друга.

Нино ди Каррера знал, что он побеждает. В каждом бою наступает момент, когда можно почувствовать перемену ритма, и сейчас он ее почувствовал. Разбойникам было необходимо быстро взять над ними верх, воспользовавшись хаосом у ямы с копьями и шоком после залпа лучников. После того как его люди это пережили, пусть и с большим трудом, схватка превратилась в борьбу примерно равных сил и могла привести лишь к одному исходу. Ашариты сломаются и убегут, это лишь вопрос времени. Он был слегка удивлен, что это еще не произошло. Продолжая сражаться плечом к плечу со своими людьми в кольце вокруг золота, Нино уже начал продумывать свои дальнейшие действия.

Было бы приятно пуститься в погоню за этим сбродом, когда они побегут, чрезвычайно приятно было бы сжечь их живьем в отместку за гибель стольких воинов и чистокровных коней. И эту женщину тоже, если ее удастся разыскать на склонах гор. Такое сожжение очень утешило бы его солдат после всех бед нынешнего утра.

С другой стороны, вероятно, он вырвется из этого проклятого места всего с двадцатью воинами, а им еще очень долго ехать по враждебной местности с золотом, которое должно обеспечить будущее Халоньи. Он просто не может себе позволить потерять еще больше солдат. Им придется скакать быстро, понимал Нино; никакого отдыха, кроме абсолютно необходимого; и передвигаться не только днем, но и по ночам. На каждого из оставшихся в живых будет приходиться по крайней мере по два коня, и это позволит щадить хотя бы коней, если не всадников.

Только так следует действовать, пока они не доберутся до земель тагры, где, как он надеялся, им не встретятся достаточно крупные отряды, которые посмели бы напасть на двадцать всадников. "Еще будет время отомстить, - подумал он, сражаясь. - Еще будет много лет, чтобы отомстить". Пусть Нино был молод, но он хорошо понимал значение этой первой выплаты дани. Почти с презрением он парировал удар разбойника и контрударом заставил его отшатнуться назад.

Все начинается здесь, с него и его маленького отряда. Люди из Халоньи будут возвращаться на юг снова и снова. Многовековой отлив закончился, начинается прилив, и его волны прокатятся через весь Аль-Рассан до южного пролива.

Но сначала надо покончить с этими бандитами в ущелье. "Они уже должны были сломаться", - снова подумал Нино. Он рубил и колол с мрачной решимостью; теперь ему стало просторнее, и даже в отдельные моменты можно было сделать несколько шагов вперед. Эти бандиты с юга оказались довольно храбрыми, но железо джадитов и мужество джадитов одержат победу.

Один из воинов рядом с ним со стоном упал. Нино резко развернулся и вонзил свой меч глубоко в живот человека, который только что убил его солдата. Бандит пронзительно закричал, его глаза вылезли из орбит. Нино нарочно повернул клинок, перед тем как вытащить его. Парень прижал руки к мокрым от крови, скользким кишкам, пытаясь не дать им вывалиться наружу.

Нино как раз смеялся над этими усилиями, когда пятьдесят новых всадников ворвались в ущелье.

Они были джадитами, это он понял с первого взгляда. Потом с изумлением увидел - и отчаянно пытался понять, - что они скачут на низкорослых, неприглядных конях Аль-Рассана. Потом он осознал, и ледяная чернота хлынула в его душу, что они явились не помочь ему, а убить.

Именно в это застывшее мгновение прозрения Нино узнал первого из этих всадников по фигуре орла на гребне его старомодного шлема.

Он знал эту эмблему. Каждый боец в Эсперанье знал этот шлем и человека, который его носит. Мозг Нино сковало тяжестью, он не мог в это поверить. На него навалилось ощущение чудовищной несправедливости. Он поднял меч, когда всадник с орлом на шлеме налетел прямо на него. Нино сделал ложный выпад, потом нанес яростный укол, целясь в ребра этого человека. Его выпад был легко отбит, а затем, не успел еще Нино выпрямиться, как длинный сверкающий клинок нанес последний, сокрушительный удар, и Нино покинул этот мир живущих и провалился во тьму.

Идар, сражающийся рядом с отцом, пытался собрать все свое мужество и предложить отступление.

Никогда не бывало прежде, чтобы его отец так долго упорствовал и продолжал это явно неудавшееся нападение. Они создали себе имя, состояние, построили дворец в Арбастро благодаря тому, что знали, когда сражаться, а когда - как сейчас! - отступить, чтобы сразиться в следующий раз.

Идар, яростно работая мечом под натиском врага, думал, что всему виной рана брата. Абир умирал на твердой земле позади них, и отец потерял голову от горя. Один из их людей стоял на коленях рядом с Абиром и держал его голову, еще двое стояли рядом, чтобы защитить его, если кто-нибудь из проклятых джадитов вырвется из плотного круга.

Их отец являл собой дикое, устрашающее зрелище. Его атаки на кольцо врагов были отчаянными, он не думал об обстоятельствах и о необходимости, о том, что более половины их людей уже погибло. Теперь всего человек тридцать продолжали бой, почти столько же, сколько этих грязных всадников. Оружие и доспехи людей из его отряда были хуже, и они еще никогда не участвовали в такой яростной рукопашной схватке.

Западня почти удалась им, но этого оказалось мало. Пора было уходить, бежать на юг, примириться с тем, что их громадный риск чуть было не принес плоды, но все же оказался напрасным. Им еще предстоит ужасно долгий путь до дома в Арбастро, по трудным зимним тропам, по грязи и под дождем, и к тому же с раненым, который замедлит их передвижение. Давно пора выходить из боя, пока еще можно, пока хоть часть из них оставалась в живых.

Будто бы для того, чтобы подтвердить правоту его мыслей, Идару пришлось в ту же секунду быстро нагнуться и уйти в сторону, так как могучий джадит, вооруженный окованной железом булавой, шагнул вперед и с размаху обрушил удар, целясь ему в лицо. Джадит был с головы до щиколоток закован в доспехи, а на Идаре был кожаный шлем и легкая кольчуга-нагрудник. Как вообще они могут вести рукопашный бой?

Уходя от смертоносной булавы, Идар рубанул мечом по щиколотке джадита сзади. Он почувствовал, как его клинок пронзил сапог и плоть. Солдат закричал и упал на колено. Скажут, что это трусливый способ вести бой, Идар это знал. У них есть доспехи и железо. Люди из Арбастро несколько десятилетий приобретали опыт в тактике коварства и устройства ловушек. Когда вопрос стоит так: убить или умереть, никаких правил не существует; его отец с самого начала вдалбливал им это в голову.

Идар убил упавшего гиганта, нанеся удар в шею, туда, где шлем не совсем плотно прилегал к нагруднику. Он подумал, не взять ли его булаву, но решил, что она для него слишком тяжела, особенно если придется бежать.

А им действительно придется бежать, иначе они погибнут в этом ущелье. Он смотрел на все еще охваченного дикой яростью отца, который снова и снова наносил мечом удары по щиту одного из джадитов. Джадит отступил на шаг, потом еще на шаг, но его рука держала щит твердо и упруго. Идар увидел, как совсем рядом с отцом командир джадитов, тот, со светлыми волосами, уложил еще одного из их людей. Они все погибнут здесь.

Именно в это мгновение вторая волна джадитов налетела галопом из-за их спин, и стук копыт внезапным громом наполнил ущелье.

Идар в ужасе обернулся. "Слишком поздно", - подумал он, и перед его мысленным взором промелькнуло яркое видение белолицей, черноволосой девушки, пришедшей за ним. Ее длинные ногти тянулись к его алому сердцу. А потом, еще через мгновение, Идар осознал, что совсем ничего не понимает в том, что происходит здесь сегодня.

Вожак этой новой волны всадников пролетел сквозь ряды разбойников. Он проскакал прямо туда, где светловолосый человек размахивал своим тяжелым мечом. Пригнувшись в седле, он отбил удар, а потом натянул поводья, размахнулся, резко опустил свой длинный клинок и прикончил того джадита на месте.

Идар почувствовал, что его рот широко раскрылся. Он закрыл его. Он в отчаянии посмотрел на испачканную кровью фигуру отца, ставшую олицетворением ярости и горя, и увидел, что его глаза вдруг снова стали ясными и острыми, какими он их помнил.

- Нас использовали, - сказал ему отец тихо, среди оглушительного хаоса, топота новых коней и воплей умирающих людей. Он опустил свой меч. - У меня старческое слабоумие. Я слишком стар, мне нельзя доверять руководство людьми. Мне следовало умереть раньше этого дня.

И он вложил клинок в ножны и отступил назад с равнодушным видом, пока новые джадиты убивали прежних без жалости и без пощады, хотя люди, стоящие вокруг золота, бросали мечи и громко кричали о выкупе.

Никому не позволили сдаться в плен. Идар, который в свое время убил многих, молча смотрел с того места, куда они отошли с отцом, - рядом с умирающим братом.

Воины из Халоньи, которые приехали на юг за богатой золотой данью, а потом по глупости попали в западню и уцелели благодаря общему мужеству и дисциплине, в то утро погибли все до единого в этом сумрачном ущелье.

Затем стало тихо, раздавались лишь стоны раненых разбойников. Идар увидел, что некоторые из только что появившихся джадитов стреляли из луков в раненых коней и те затихали. Вопли животных раздавались так долго, что он почти перестал их замечать. Он наблюдал, как собирали уцелевших коней. То были великолепные жеребцы; ни одна лошадь Аль-Рассана не могла сравниться со скакунами, выращенными на ранчо Эспераньи.

Идар, его отец и другие отложили в сторону оружие, повинуясь приказу: не было смысла сопротивляться. Их осталось не больше двадцати, все были измучены, а многие ранены, и куда бежать от пятидесяти всадников? На земле рядом с ними лежал Абир, голова которого теперь покоилась на попоне коня. Он прерывисто дышал от боли. Рана на его бедре была слишком глубокой, как видел Идар, и она продолжала кровоточить, несмотря на узел, завязанный выше. Идару приходилось прежде видеть подобные раны. Его брат умрет. Поэтому мозг Идара словно опустел, он не мог ни о чем думать. Он вдруг вспомнил, совершенно неожиданно, то видение, которое возникло перед ним, когда появились новые всадники: смерть в облике женщины, готовой вцепиться в его сердце когтями и отнять у него жизнь.

И все же это оказалась не его жизнь. Он опустился на колени и прикоснулся к щеке младшего брата. Он обнаружил, что не может говорить. Абир посмотрел на него. Поднял руку, и их пальцы соприкоснулись. В его глазах стоял страх, но он ничего не сказал. Идар с трудом глотнул. Он сжал руку Абира и поднялся на ноги. Отошел на несколько шагов и встал рядом с отцом. Залитая кровью голова старика была высоко поднята, а плечи расправлены, когда он смотрел снизу вверх на всадников.

Тариф ибн Хассан из Арбастро, взятый, наконец, в плен впервые за сорок лет.

Разбойник, который стал больше королем - и который всегда был больше львом, чем любой из тысяч претендентов на престол со времен падения Силвенеса. По этому поводу Идар тоже не испытывал никаких чувств. Их мир заканчивался в этом ущелье. Новая легенда об Эмин ха'Назаре в придачу к старым. На лице его отца совсем ничего не отражалось. Более тридцати лет множество халифов, а затем полдюжины мелких правителей Аль-Рассана клялись отрезать ему пальцы на руках и на ногах по одному перед тем, как ему будет позволено умереть.

Предводители этого отряда сидели верхом на конях и смотрели на них. Они казались невозмутимыми, словно не произошло ничего важного, достойного упоминания. Их мечи тоже были вложены в ножны. Один из них был ашаритом. Другой - джадитом, как все остальные солдаты. Джадит носил на голове старомодный шлем с бронзовым орлом на вершине. Идар не знал ни того, ни другого.

Его отец сказал, не дожидаясь, когда они заговорят:

- Вы - наемники из Рагозы. Это киндат Мазур все придумал. - В его голосе не было вопроса.

Двое мужчин переглянулись. Идару показалось, что он заметил легкую насмешку на их лицах. Он чувствовал себя слишком опустошенным, чтобы рассердиться на них за это. Его брат умирал. Тело Идара ломило, а сердце застыло в тишине, наступившей после воплей. Но именно в сердце гнездилась настоящая боль.

Заговорил ашарит. Голосом придворного.

- Определенная доля самоуважения требует, чтобы мы приняли на себя часть заслуг, но в главном вы правы: мы - из Рагозы.