Чтение 18–й страницы книги ~Смеющийся труп~

В комнате были две двуспальные кровати. Больше места, чем нужно, но какая разница. Я вынула из сумки чистую одежду, положила "файрстар" в ящик тумбочки и взяла браунинг с собой в ванную. Если я не буду открывать душ на полную мощность, можно повесить кобуру на полотенцесушитель. Она даже не намокнет. Хотя на самом деле современные пистолеты можно мочить. Главное - их потом прочистить и смазать. Большинство пистолетов могут стрелять под водой.

Я позвонила горничной, забыв, что на мне только полотенце. Я заказала кофейник кофе, сахар и сливки. Меня спросили, не хочу ли я кофе без кофеина. Нет, спасибо. Навязчивые такие. Как официанты, которые спрашивают, не хочу ли я диет-колу, когда я заказываю просто кока-колу. Почему-то мужчин, даже тучных, никогда не спрашивают, не нужна ли им диет-кола.

Я могу выпить кофейник чистого кофеина и уснуть сном младенца. Дело не в этом. Просто я люблю вкус настоящего кофе.

Да, они оставят тележку за дверью. Нет, они не будут стучать. Они просто впишут кофе в счет. Это было бы чудесно, сказала я. У них есть номер моей кредитной карточки. Люди всегда готовы внести кофе в счет, когда у тебя есть пластиковая карточка. И пока кредит не исчерпан.

Я подставила стул с прямой спинкой под дверную ручку. Если кто-нибудь попытается открыть дверь, я услышу. Возможно. Я заперла дверь ванной и взяла с собой в душ пистолет. Я приняла все возможные меры предосторожности.

Почему-то в голом виде я чувствую себя уязвимой. Я гораздо охотнее встречусь с плохими парнями одетой, чем раздетой. Так, наверное, все.

Повязка на укушенном плече мешала мне вымыть голову. Но я должна смыть кровь. И плевать на повязку.

Я воспользовалась гостиничным шампунем и кондиционером. Они пахли так, как должны пахнуть, но почему-то никогда не пахнут цветы. Все тело у меня было в пятнах засохшей крови. Я была похожа на леопарда. Вода с меня текла розового цвета.

У меня ушла целая бутылочка шампуня, прежде чем волосы стали чистыми до скрипа. Когда я их споласкивала, повязка намокла. Сразу разболелась рана. Не забыть сделать прививку от столбняка.

Потом я взяла мочалку и извела на свое пятнистое тело целый кусок мыла. Когда я, наконец, стала чистой, как в первый день творения, я встала под горячий душ и просто постояла, наслаждаясь колючими струйками. Повязка давным-давно промокла.

Что, если нам не удастся установить причастность Доминги к этому нападению? Что, если мы не найдем доказательств? Она предпримет новую попытку. Ведь теперь задета ее гордость. Она отправила ко мне двух зомби, а я их обоих уничтожила. Не без помощи полиции, правда. Доминга Сальвадор воспримет это как личное оскорбление.

Она оживила зомби, а он вышел из-под контроля. Она предпочтет подвергать опасности мирных граждан, чем признать свою ошибку. И предпочтет убить меня, чтобы я не смогла найти против нее улик. Мстительная сука.

Сеньору Сальвадор необходимо остановить. Если ордер на обыск не поможет, мне придется самой принимать меры. Она ясно дала понять: или она меня, или я ее. Лучше бы я ее. И если потребуется, я этого добьюсь.

Я открыла глаза и выключила воду. Не хочу больше об этом думать. Я замышляла убийство. Мне оно представлялось самообороной, но вряд ли суд с этим согласится. Мне придется очень нелегко. Я хотела всего сразу. Чтобы Доминга ушла со сцены - в могилу или в тюрьму. Остаться в живых. Не попасть в тюрьму с обвинением в убийстве. Поймать зомби-убийцу раньше, чем он снова кого-нибудь убьет. На это слишком мало шансов. Выяснить, каково место Джона Бурка во всей этой катавасии.

А, и еще чтобы Гарольд Гейнор не заставил меня совершить человеческое жертвоприношение. Да, об этом я чуть не забыла.

Мне предстояла насыщенная неделя.

За дверью ждал маленький подносик с кофе. Я поставила его на пол комнаты, заперла дверь и снова приперла дверную ручку стулом. Только после этого я поставила поднос с кофе на маленький столик возле занавешенного окна. Браунинг уже лежал на столе в полной боевой готовности. Кобура валялась на кровати.

Я раздвинула шторы. Обычно я люблю, когда шторы задернуты, но сегодня мне хотелось видеть свет. Утро расползалось по городу, как мягкий светлый туман. Жара еще не успела смять нежные лепестки утра.

Кофе не был плох, но не был и хорош. Конечно, даже если бы мне дали самый плохой кофе, я была бы рада ему, как манне небесной. Ну разве что это был бы кофе из полицейского управления. Но даже их кофе лучше, чем ничего. Я находила утешение в кофе, как иные в спиртном. По-моему, лучше уж кофе.

Я раскрыла на столе папку Гейнора и погрузилась в чтение. К восьми часам, то есть к тому времени, в которое я обычно еще даже не встаю, я уже прочла все, вплоть до рукописных примечаний, и пристально изучила каждую нечеткую фотографию. Я знала о мистере Гарольде Гейноре больше, чем я хотела бы знать, и при этом не почерпнула никакой полезной информации.

Гейнор был связан с мафией, но этого нельзя было доказать. Он был мультимиллионер, который сделал себя сам. Это в его пользу. Он мог себе позволить те полтора миллиона, которые мне предлагал Томми. Приятно узнать, что человек в состоянии уплатить по счету. Он вырос с матерью, которая десять лет назад умерла. Его отец, кажется, умер еще до его рождения. Не было никакой записи о смерти отца. Вообще складывалось впечатление, будто отца у него не было вовсе.

Незаконнорожденный? Возможно. Значит, Гейнор был ублюдком в самом прямом смысле слова. Ну так и что? Я и так знала, что он ублюдок.

Я прислонила к кофейнику портрет Ванды-на-колесах. Она улыбалась, словно подозревала, что кто-то ее видит в этот момент. А может, она просто фотогенична. Она была еще на двух фотографиях - уже вместе с Гейнором. На первой они улыбались, держась за руки; при этом инвалидное кресло Гейнора катил Томми, а Ванды - Бруно. Она глядела на Гейнора с таким выражением, которое я уже видела во взгляде других женщин. С обожанием, с любовью. Даже я за время учебы в колледже испытали подобные чувства. Это проходит.

Вторая фотография была очень похожа на первую. Бруно и Томми катили их кресла. Но они больше не держались за руки. Гейнор улыбался, Ванда - нет. Она казалась надутой. Белокурая Цецилия с пустым взглядом шла с другой стороны от Гейнора. Он держал ее за руку. Ах, вот оно что!

Значит, некоторое время Гейнор жил с обеими. Почему Ванда уехала? Ревность? Козни Цецилии? Гейнор ею пресытился? Единственный способ узнать это - спросить ее саму. Я посмотрела на фото с Цецилией. Потом поставила ее рядом с портретом улыбающейся Ванды. Несчастная молодая женщина, отвергнутая возлюбленная. Если она ненавидит Гейнора больше, чем боится, она мне все расскажет. Она была бы дурой, если бы согласилась говорить с газетчиками, но я не собиралась обнародовать ее секреты.

Мне нужны были секреты Гейнора, чтобы он не мог мне повредить. Кроме того, я хотела натравить на него полицию.

Мистеру Гейнору будет чем заняться, если он сядет в тюрьму. Он может и забыть об одном несговорчивом аниматоре. Если, конечно, не узнает, что я имею отношение к его аресту. Тогда мне пришлось бы туго. Гейнор производил впечатление человека мстительного. А на меня и так имела зуб Доминга Сальвадор. Мне ее одной вполне хватало.

Я задернула шторы и попросила разбудить меня в полдень. Ирвингу придется подождать меня с папкой. Я ненароком устроила ему интервью с новым Мастером вампиров. Само собой, что теперь он пойдет на некоторые уступки. А не пойдет, так и черт с ним. Я ложусь спать.

Последнее, что я сделала, прежде чем лечь спать, - позвонила в дом Питера Бурка. Я полагала, что Джон остановился в его доме. После пятого гудка включился автоответчик.

- Это Анита Блейк, я хотела бы поговорить с Джоном Бурком на тему, которую мы обсуждали в четверг. - Сообщение было немного туманным, но мне не хотелось говорить: "Позвоните мне по поводу убийства вашего брата". Это было бы слишком мелодраматично и жестоко.

Я оставила ему номер телефона в гостинице и свой домашний. На всякий случай. Должно быть, они там отключили звонок. Я бы отключила. Газетчики, наверное, их на части рвали, потому что Питер был аниматором. Аниматоры редко становятся жертвами уличного бандитизма. Как правило, они заканчивают жизненный путь более необычно.

Я заброшу Ирвингу папку по пути домой. Оставлю на вахте. У меня не было желания расспрашивать Ирвинга о его грандиозном интервью. Я не хотела услышать, что Жан-Клод очарователен и у него большие планы касательно нашего города. Он знал, как говорить с репортерами. В газете все будет выглядеть очень мило. Но я-то знаю, какой он на самом деле. Вампиры - такие же чудовища, как и зомби, а может, еще и похуже. Вампирами в отличие от зомби обычно становятся по доброй воле.

И Ирвинг добровольно остался с Жан-Клодом. Конечно, если бы Ирвинг не был со мной, Мастер отпустил бы его на все четыре стороны. Вероятно. Так что виновата все равно я, даже если он сам сделал выбор. Я смертельно устала, но знала, что не смогу заснуть, пока не услышу голос Ирвинга. Можно притвориться, что я звоню предупредить, что верну ему папку позднее.

Я не знала, где сейчас лучше его искать: в редакции или дома. Я позвонила сначала домой. Он снял трубку после первого же гудка.

- Алло.

С плеч у меня свалилась небольшая гора.

- Привет, Ирвинг, это я.

- Мисс Блейк? Чему обязан удовольствием в такую рань? - Голос его звучал совершенно обычно.

- Сегодня ночью у меня дома царило некоторое оживление. Надеюсь, не случится ничего страшного, если я верну тебе папку попозже?

- Какое оживление? - Его голос стал звонким от предвкушения новостей.

- Это уж дело полиции, а никак не твое, - сказала я.

- Так и знал, что ты это скажешь, - сказал Ирвинг. - Значит, ты только ложишься?

- Угу.

- Я думаю, что могу позволить трудолюбивому аниматору немножко поспать. Моя сестра по журналистике поймет.

- Спасибо, Ирвинг.

- У тебя все в порядке, Анита?

Нет, хотела я сказать, но не сказала. Я просто проигнорировала этот вопрос.

- Жан-Клод хорошо себя вел?

- Он был великолепен! - В голосе Ирвинга прозвучало неподдельное восхищение. - Он дал мне прекрасное интервью. - Ирвинг на мгновение замолчал, потом тихо спросил: - Эй, ты позвонила проверить, как у меня дела. Чтобы удостовериться, что со мной ничего не случилось.

- Ничего подобного, - сказала я.

- Спасибо, Анита, я этого не забуду. Но он действительно вел себя очень культурно.

- Чудесно. Ну, тогда не буду тебя задерживать. Всего хорошего.

- О, хорошего у меня сейчас будет в избытке. У редактора глаза на лоб вылезут, когда он узнает об эксклюзивном интервью с Мастером вампиров.

Было забавно слышать, с каким смаком он произнес этот титул.

- Спокойной ночи, Ирвинг.

- Поспи немного, Блейк. Я тебе на днях позвоню по поводу статей о зомби.

- Тогда и поговорим, - сказала я. Мы повесили трубки.

С Ирвингом все в порядке. Может, мне стоит меньше беспокоиться о других и больше - о себе?

Я потушила свет и свернулась калачиком под одеялом. Зигмунд был у меня под рукой. Браунинг - под подушкой. Не так удобно, как на спинке кровати, но все же лучше, чем ничего.

Трудно сказать, что меня больше успокаивало: пингвин или пистолет. Наверное, и то, и другое, только по-разному.

Я помолилась, как полагается хорошим девочкам. Очень искренне помолилась о том, чтобы мне ничего не приснилось.

Ребята из службы быта сделали свою работу и положили мой запасной ключ в почтовый ящик. К полудню квартира сверкала чистотой и благоухала, как после весенней уборки. Домоуправление заменило разбитое стекло. Дырки от пуль замазали белой краской. Теперь они казались просто маленькими ямками в стене. В целом квартира выглядела чудесно.

Джон Бурк не ответил на мой звонок. Наверное, я перемудрила. Надо будет позднее позвонить еще раз и без обиняков сказать, для чего я его искала. Но сейчас у меня были более приятные заботы.

Я оделась для пробежки. Темно-синие шорты с белой каймой, белые кроссовки с голубыми шнурками, симпатичные короткие носочки и маечка без рукавов. Шорты были из тех, в которых есть внутренний карман, закрывающийся на липучку. В кармане лежал небольшой крупнокалиберный пистолет. Американский крупнокалиберный пистолет, чтобы быть точной; вес 6.5 унций, калибр 38-й специальный, длина 4.82 дюйма. При таком весе он казался толстым бугорчатым перышком.

Из кармана, застегнутого на липучку, не так-то просто достать пистолет. В пистолете было два патрона, и из него не очень хорошо целиться на расстоянии, но ведь люди Гейнора не хотят меня убивать. Им можно меня ранить, но убивать нельзя. А чтобы ранить, они должны подойти близко. Достаточно близко, чтобы я сумела воспользоваться маленьким пистолетом. Конечно, у меня в запасе всего два выстрела. Если они не помогут, у меня будут крупные неприятности.

Я пыталась придумать способ взять с собой один из десятимиллиметровых пистолетов, но не смогла. Нельзя же бегать трусцой и таскать на себе целый арсенал. Приходится чем-то жертвовать.

В гостиной у меня сидела Вероника Симе: Ронни - высокого роста, сероглазая блондинка. Она - частный детектив на службе у "Аниматор Инкорпорейтед". Мы с ней вместе занимаемся спортом как минимум два раза в неделю, если только одна из нас не лежит в больнице с ранениями или не охотится на вампиров. А и то и другое случается чаще, чем мне бы хотелось.

На Ронни были фиолетовые шорты до колен и футболка с надписью "После собаки лучший друг человека - кошка. Но после собаки кошка обычно не настроена дружить". Наша с Ронни дружба возникла не на пустом месте.

- В четверг мне тебя не хватало, - сказала Ронни. В четверг я пропустила занятия в оздоровительном клубе. - Похороны, наверное, были ужасные?

- Угу.

Ронни не стала меня расспрашивать. Она знает, что похороны я переношу тяжело. Большинство людей ненавидит их из-за мертвецов. Я же ненавижу любое эмоциональное дерьмо.

Она встала и, выставив одну ногу вперед, а другую назад, начала делать растягивающее приседание, как будто собиралась сесть на шпагат. Мы всегда разминаемся в квартире. Большинство упражнений для ног не рассчитаны на то, чтобы их выполняли в коротких шортах.

Я повторяла за ней. Мышцы бедер разогревались не охотно и очень болезненно. Пистолет в кармане мешал, но я терпела.

- Спрашиваю просто из любопытства, - сказала Ронни. - Зачем тебе пистолет?

- Я всегда ношу с собой оружие, - сказала я.

Она посмотрела на меня, не скрывая недовольства.

- Если не хочешь говорить, не говори - но не надо делать из меня дуру.

- Ладно, ладно, - сказала я. - Как ни странно, никто меня не просил никому об этом не говорить.

- Что, тебе не угрожали, не запрещали обращаться в полицию? - удивилась она.

- Нет.

- Бог ты мой, вот это по-доброму.

- Совсем даже не по-доброму, - сказала я, садясь на пол и раздвигая ноги на ширину плеч. Ронни тоже села. Со стороны могло показаться, что мы собираемся катать мяч, как дети. - Совершенно никакой доброты. - Я наклонилась к левой ноге, щекой коснувшись бедра.

- Расскажи-ка, - потребовала Ронни.

Я рассказала. Когда я закончила, мы уже размялись и были готовы к пробежке.

- Что за дьявольщина, Анита! То на тебя зомби натравливают, то чокнутый миллионер требует, чтобы ты совершила человеческое жертвоприношение. - Серые глаза Вероники изучали мое лицо. - Из всех моих знакомых только у тебя сверхъестественных проблем больше, чем у меня.

- Спасибо. - Я заперла за нами дверь и положила ключи в карман, где лежал пистолет. Я знала, что они будут всю дорогу царапаться, но нельзя же бегать с ключами в руке.

- Гарольд Гейнор. Я могу кое-что про него узнать.

- Разве у тебя сейчас нет дела? - Мы топали вниз по лестнице.

- Сейчас у меня три разных случая жульничества со страховкой. Главным образом приходится вести наблюдение и фотографировать. Если мне хотя бы еще раз придется обедать в забегаловке, я начну петь песни из музыкального автомата.

Я улыбнулась.

- Можешь принять душ и переодеться у меня. Накормлю тебя настоящим обедом.

- Это было бы замечательно, но ты же не хочешь заставлять Жан-Клода ждать.

- Брось, Ронни, - сказала я.

Она пожала плечами.

- Тебе лучше держаться подальше от этого... существа, Анита.

- Я знаю. - Теперь была моя очередь пожимать плечами. - Встретиться с ним мне казалось меньшим из зол.

- А из чего ты выбирала?

- Встретиться с ним по доброй воле или ждать, пока меня похитят и привезут к нему насильно.

- Не слишком богатый выбор.

- Угу.

Я открыла двойные двери подъезда. Жира чмокнула меня в лицо. Казалось, я нырнула в духовку. И мы собираемся бегать трусцой в этом пекле?

Я посмотрела на Ронни. Она на пять дюймов выше меня, и почти все эти дюймы приходятся на ее ноги. Мы можем бежать вместе, но я должна устанавливать темп и все время себя подстегивать. Это очень хорошее упражнение.

- Похоже, жара сегодня за сотню, - сказала я.

- Тяжело в ученье, легко в бою, - откликнулась Ронни. В левой руке у нее была спортивная фляжка с водой. Мы подготовились к пробежке так хорошо, как только возможно.

- Четыре мили адского пекла, - сказала я. - Ну, вперед.

Мы обычно бежим в медленном, зато ровном темпе и пробегаем дистанцию за полчаса, а то и быстрее.

От жары воздух казался твердым; у меня было такое чувство, будто мы бежим по коридору с невидимыми обжигающими стенками. Влажность в Сент-Луисе почти всегда около ста процентов. Добавьте к этому сто градусов по Фаренгейту - и вы получите маленький, тихий уголок ада. Сент-Луис летом, гип-гип ура!

Я не получаю удовольствия от упражнений. Ради изящных бедер и накачанных икр я не стала бы так себя насиловать. А вот ради того, чтобы в случае необходимости удрать от плохих парией, - это другое дело. Иногда все сводится к тому, кто окажется быстрее, сильнее и проворнее. Мне тяжело приходится в таких случаях. О, я не жалуюсь. Но при ста с небольшим фунтах веса у меня мало шансов раскидать своих противников.

Конечно, когда речь идет о вампирах, то и двух сотен фунтов будет мало. Даже недавно умерший может плющить автомобили одной рукой. Так что все равно не мне с ними тягаться. Я к этому привыкла.

Первая миля осталась позади. Это всегда самое тяжелое. Моему телу надо пробежать приблизительно две мили, чтобы оно перестало умолять меня отказаться от этого безумия.

Мы бежали по старому району. Здесь много маленьких огороженных дворов и зданий постройки пятидесятых годов, а то и прошлого века. Впереди показалась кирпичная стена склада, возведенная еще до Гражданской войны. Середина пути. Две мили. Я чувствовала себя свободной и подтянутой, и казалось, могу бежать целую вечность, если не придется прибавлять скорость. Я целиком сосредоточилась на том, чтобы не терять ритма. Поэтому его заметила Ронни.

- Не хочу прослыть паникершей, - сказала она, - но что это за мужик стоит вон там?

Я прищурилась, вглядываясь. Приблизительно в пятнадцати футах впереди, где кончалась кирпичная стена, рос высокий вяз. Под вязом стоял мужчина. Он и не думал скрываться. Но на нем была джинсовая куртка. Неподходящая одежка в такую погоду - если только тебе не надо спрятать под ней пистолет.

- И давно он там?

- Только что вышел из-за дерева, - сказала Ронни.

Паранойя властвует безраздельно.

- Давай повернем обратно. Две мили можно пробежать в любом направлении.

Ронни кивнула.

Мы развернулись и припустили трусцой обратно. Мужчина под деревом не окликнул нас и не велел остановиться. Паранойя - тяжкое заболевание.

Из-за дальнего угла кирпичной стены вышел второй мужчина. По инерции мы пробежали ему навстречу несколько футов. Я оглянулась. Мистер Джинсовая Куртка не торопясь шел за нами. Куртку он расстегнул и сунул под нее руку. Это уже не паранойя.

- Бежим, - сказка я.

- Второй мужчина вынул из кармана пистолет. Мы остановились: в ту минуту нам это показалось наиболее правильным.

- О-ох. - проговорил он. - Совсем не хочется бегать за кем-то по такой жаре. Вы останетесь живыми, цыпочки, а все остальное не так уж важно, верно?

У него был автоматический пистолет калибра 0.22. Наповал не убьет, но вполне подходит, чтобы кого-нибудь ранить. Это они продумали. Мне стало страшно. И ужасно захотелось взять Ронни за руку. Но я удержалась: это как-то не к лицу крутым потрошителям вампиров.

- Что вам нужно?

- Так-то лучше, - сказал мужчина. Светло-синяя футболка выпячивалась в том месте, где ремень перетягивал ею пивной живот. Но руки у него были мясистые. Может, он и жирный, но если ударит, будет больно, тут уж я не сомневалась. И надеялась, что мне не доведется проверить это на практике.

Я прижалась спиной к стене. Ронни тоже. Мистер Джинсовая Куртка был уже совсем рядом. В правой руке у него была "беретта" калибра 0.9. Это оружие не для того, чтоб только ранить.

Я поглядела на Ронни, потом - на пузана, на Джинсовую Куртку и, наконец, снова на Ронни. Ее глаза слегка расширились. Она провела языком по губам и снова повернулась к пузатому. Парень с "береттой" предназначался мне. Ронни выбрала калибр 0.22. Продолжим.

- Что вам нужно? - спросила я снова. Ненавижу повторять одно и то же.

- Чтобы вы прокатились с нами, - ухмыльнулся пузан.

Я улыбнулась в ответ и повернулась к Джинсовой Куртке и его "беретте".

- А ты что, говорить не умеешь?

- Умею. - Он сделал еще два шага ко мне, не отводя пистолет от моей груди. - Очень даже умею. - Он коснулся моих волос - слегка, только кончиками пальцев. Проклятая "беретта" не сдвинулась ни на дюйм. Если он сейчас спустит курок, все будет кончено. Мрачное черное дуло пистолета стало больше. Иллюзия, но чем дольше смотришь на пистолет, тем он кажется громаднее. Разумеется, если смотришь на него не с того конца.

- Ничего такого, Сеймур, - сказал Пузан. - Никаких приставаний и не убивать, так было сказано.

- Не порть мне удовольствие, Пит.

Пит - кличка Пузан - сказал:

- Можешь взять блондинку. Про нее никто не говорил, что ее нельзя трогать.

Я не смотрела на Ронни. Я смотрела на Сеймура. Я должна быть готова, чтобы не прозевать свой шанс, если он представится. А глядеть на подругу, чтобы узнать, как она восприняла известие о близком изнасиловании, бесполезно. Это не поможет.

- Фаллическая сила, Ронни. Все уходит в гормоны, - сказала я.

Сеймур нахмурился.

- Что это значит, черт тебя дери?

- Это значит, Сеймур, вот что: я думаю, что ты тупой и все твои умственные способности у тебя в яйцах. - Все это я произнесла с приятной улыбкой.

Он с силой ударил меня по лицу тяжелой ладонью. Я покачнулась, но устояла на ногах. Пистолет даже не шелохнулся. Вот черт. Сеймур издал клокочущий звук и снова ударил меня, но уже кулаком. Я упала. Мгновение я лежала на тротуаре и слушала, как кровь шумит у меня в ушах. От пощечины лицо горело. От удара кулаком - ныло.

Кто-то пнул меня под ребра.

- Оставьте ее! - крикнула Ронни.

Я лежала на животе и притворялась, что мне очень плохо. Это было нетрудно. Одновременно я нашаривала липучку. Сеймур тыкал "береттой" Ронни в лицо. Ронни орала на него. Пит схватил Ронни за руки и пытался ее удержать. Ситуация выходит из-под контроля. Прекрасно.

Я взглянула на ноги Сеймура и, поднявшись на колени, ткнула ему свой маленький пистолетик. Он замер и уставился на меня вытаращенными глазами.