Чтение 18–й страницы книги ~Запретная земля~

Дайд и Джей, кроме того, проводили много времени с Энит и Нелльвин, изучая применение магии через музыку. Часто к ним присоединялся и Эшлин, предоставляя Финн и Брангин самим себе. Они помогали Джоанне и остальным целителям собирать листья, цветы, коренья, орехи, семена и кору и учились толочь их или получать драгоценные вытяжки, из которых потом делали лекарства, целительные бальзамы и болеутоляющие снадобья. Они сопровождали Эльфриду в ее разъездах, сидели на множестве военных советов и сыграли уйму партий в нарды и карты, при этом Финн очень любила попыхивать трубочкой. Брангин даже присоединилась к Финн в ее ежедневных уроках воинского искусства вместе с остальными солдатами, научившись стрелять из лука, обращаться с коротким мечом и отражать нападение одним быстрым плавным движением.

Они перешли реку Аленн через неделю после осеннего равноденствия и вступили в свою первую кровавую битву. Хотя цена была высока, Серые Плащи в конце концов одержали победу, заставив Ярких Солдат отступить и заняв всю территорию до Великого Водораздела. Лахлан хотел закрепить свое преимущество, но опять получил совет выжидать. Он нехотя подчинился своим советникам и разбил лагерь у крепких стен города Киркенни, построенного в излучине реки, так что его с трех сторон окружала вода. Оттуда они под надежной охраной выезжали в небольшие экспедиции, и Киллиан проповедовал в церквях, а Лахлан и Эльфрида встречались с местным населением. Всех выступавших против них укрощали солдаты. Серым Плащам каждый раз удавалось ошеломить тирсолерскую армию своей скоростью и силой или лишить присутствия духа при помощи хитрых уловок. Скоро к ним начали относиться с суеверным страхом, а сельские жители перешептывались, что им помогает Бог и поэтому их нельзя победить.

Однажды в конце октября, поздно ночью, из Лукерсирея с письмами для Ри и Банри прилетел почтовый голубь. Лахлан отсутствовал в своей стране уже четыре с лишним месяца и с нетерпением ждал вестей. Финн вместе с остальными, кому не терпелось узнать новости из других частей Эйлианана, столпились вокруг шатра Ри. Как обычно, они присоединились к Лахлану и Изолт за ужином, который был накрыт на длинном столе, установленном на козлах и заставленном канделябрами и великолепной посудой. Гвилим Уродливый, Эльфрида, Айен, синалары Дункан и Леонард и офицерский штаб Лахлана тоже каждый вечер ужинали вместе с ними. За трапезой обычно следовали разговоры, смех, песни и представления циркачей и азартные игры. Но в тот вечер все собрались, чтобы послушать новости.

Послание, хотя и маленькое по размерам, поскольку его нес голубь, было написано очень мелкими буквами и содержало немало интересных новостей. Фэйрги снова поднялись, вернувшись на свои зимовья после того, как провели лето в южных морях. Но новая прибрежная стража, организованная Мак-Рурахом, оказалась неоценимой в отслеживании их передвижений, и, кроме того, были приняты определенные защитные меры, которые также принесли свои плоды. Из Рураха пришла новость и о том, что Гвинет Ник-Шан снова носит дитя. Финн была и удивлена, и обрадована этой новостью, прошептав Джею:

- Ох, должно быть, этим летом папе наконец удалось какое-то время побыть дома!

- Изабо также пишет, что Ник-Танах наконец-то родила очень крепкого мальчика, что не может не радовать, - сказала Изолт. Она читала письмо, поскольку единственная из всех была в состоянии разобрать убористый почерк своей сестры. - Его назвали Фимбар, потому что он такой светловолосый, и еще Лахланом, в честь тебя, леаннан.

- Ох, до чего же мило с их стороны, - сказал Лахлан с улыбкой. - Фимбар Лахлан Мак-Танах - чудесное имя.

- Она пишет, что Мегэн очень довольна успехами студентов в Теургии, хотя, разумеется, и не желает этого признавать, называя их пустоголовыми тугодумами.

Лахлан усмехнулся и гримасой прокомментировал эту новость, а Изолт продолжала:

- Очевидно, она взяла себе нового ученика, ведь Изабо уже полноправная ведьма. Это мальчик с хранителем-шедоухаундом. Только вообразите! Все собаки в городе собираются на его свист.

- Да уж, должно быть, на это стоит посмотреть! - усмехнулся Лахлан. - А ребятишки, леаннан? Она не написала о них?

- Изабо пишет, что мальчики стали хитрыми, как стая эльфийских кошек. Смотри, Эльфрида, она вложила для тебя письмо от Нила. Она уверяет, что с его уроками все в порядке.

Нил был сыном Эльфриды и Айена, всего на три месяца младше Доннкана. Все это время, пока его родители были на войне, он оставался в Лукерсирее, поскольку они с Доннканом были лучшими друзьями. Эльфрида взяла покрытое детскими каракулями послание со слезами на глазах, с гордостью развернув его и радуясь, как аккуратно пишет сын.

- Леаннан, Изабо сообщает, что Ольвинна уже совсем хорошо разговаривает, а вот Оуэн произносит едва ли несколько слов, предоставляя сестре просить все вместо него. Придется что-то с этим делать, когда мы вернемся домой! Ой, зато она пишет, что Оуэн впервые взлетел! Ох, Лахлан, ему же всего девятнадцать месяцев! Разве Доннкан начал летать так рано?

- Я уже не помню, леаннан. По-моему, нет, - с гордостью ответил Лахлан. Они с Изолт улыбнулись друг другу, чувствуя комок в горле при мысли о том, что они пропустили первый полет своего малыша.

- А что еще пишет Изабо? - жадно спросил Дайд. - Она действительно решила остаться в Башне Двух Лун?

Изолт кивнула.

- Да. Я говорила тебе, что она прошла Третье Испытание Силы в Купалу, в ту ночь, когда мы все тайно встречались в Риссмадилле? В общем, она пишет, что уже прошла Первое Испытание Стихий и получила кольцо огня. Она носит то рубиновое кольцо, которое нашла в Проклятых Башнях. Оно принадлежало нашему предку Фудхэгену Рыжему.

- Ох, должно быть, ваша сестра - очень могущественная ведьма, - заметила Нелльвин. - Ей всего двадцать два, а она уже вошла в Шабаш как его полноправный член, да еще и получила свое первое кольцо стихии всего за несколько месяцев!

- Да, Хранительница Ключа полагает, что она может быть самой сильной молодой ведьмой из всех, которых Шабаш смог найти после Сожжения, - сказал Гвилим. - Я бы сказал, что шансы стать колдуньей у нее очень велики.

Дайд сидел, уставившись в свой кубок, но теперь поднес его к губам и опрокинул, проглотив темное вино.

- Что ж, Хранительница Ключа будет счастлива, - сказал он, скривившись, и налил себе еще бокал, забрызгав вином белую скатерть. - Давайте выпьем за Изабо Рыжую и ее рубиновое кольцо! - воскликнул он, вскочив на ноги и высоко подняв кубок.

- За Изабо! - эхом отозвался весь стол, глотая вино.

- И за моего тезку, Фимбара Лахлана Мак-Танаха, наследника Блессема, - добавил Лахлан, и все с энтузиазмом выпили за новорожденного.

- За тех, кого мы оставили, - со слезами в голосе сказала Эльфрида, сжимая письмо своего маленького сына. Тост был с жаром подхвачен, и многие завздыхали и погрустнели.

- За чрево моей мамы! - воскликнула Финн.

- Да, за будущую мать! - поддержал ее Лахлан и сделал большой глоток.

- За мир, - мрачно сказал Дайд, и смех утих. Все сидевшие за длинным столом кивнули и повторили "За мир", осушив свои кубки до дна.

- Что ж, вот и все новости, - сказала Изолт, убирая листочки.

- Как насчет музыки, Дайд? - спросил Лахлан.

Молодой циркач оторвался от своего кубка.

- Да, почему бы и нет?

Коннор побежал за его гитарой, и все, наполнив свои кубки, откинулись назад, приготовившись наслаждаться пением. На этот раз Дайд не стал петь одну из своих развеселых песенок или шутливых баллад, призванных развеселить слушателей. Он начал мягко перебирать струны гитары, и огонь свечей мерцал на его смуглом лице с прямым носом, чувственно изогнутыми губами и темными глазами, в которых сейчас плескалась тоска.

Потом он запел очень старую и очень грустную мелодию. В его печальном голосе звенело такое искреннее чувство, что многие еле сдерживали слезы, вспоминая далеких возлюбленных. Лахлан взял Изолт за руку, а Эльфрида положила голову на плечо Айена. Глаза у нее блестели от слез.

Давно мы расстались с тобою, любовь моя,

Но теперь снова повстречались, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной.

Все, что я пережил, любимая,

Вмиг исчезло в твоих объятиях, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной.

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной.

Скажи, что ты всегда будешь моей,

Скажи, что никогда не предашь меня,

И я всегда буду любить одну тебя, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной,

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной,

Если бы мы никогда не расставались, любимая,

Счастью моему не было бы предела, любимая, ляг же со мной.

Со мной, со мной, любимая, ляг же со мной,

Долго ты была далеко, любимая, ляг же со мной.

Его голос умолк, и последние аккорды музыки отзвучали.

Потом долгую тишину разорвали бурные аплодисменты. Дайд без улыбки поклонился и вернулся на свое место.

- Ох, Дайд, какой же ты все-таки актер! - воскликнула Финн. - Ты так печально пел, что можно подумать, тебя действительно терзают муки неразделенной любви. - Она закатила глаза, прижав руку к сердцу.

Дайд взглянул на нее, залившись краской. Потом внезапно развернулся и, неестественно выпрямившись, вышел из шатра в сумерки.

- Пылающие яйца дракона, да что с ним такое? - спросила ошарашенная Финн.

Джей поколебался, потом склонился к ней, сказав очень тихо:

- Зря ты его дразнишь, Финн.

- Да в чем, в конце концов, дело?

Брангин повернулась к ним с мечтательным лицом.

- Он влюблен, да?

Джей кивнул.

- Да, и очень давно. Он говорит, что полюбил ее с первого взгляда, когда они оба были совсем детьми.

- Но почему... Разве она не любит его?

Джей покачал головой.

- Думаю, она даже не знает об этом.

- Но, жареные крысы, это же курам на смех, - ответила Финн. - Дайд самый красивый мужчина из всех, кого я видела, быстрый, умный и забавный. И он сражается как лев, а поет как соловей, и к тому же лучший друг Ри. Чего ей еще нужно?

Джей бросил на нее быстрый взгляд, полный беспокойства и раздражения.

- Любовь - непостижимая вещь, Финн. Как молния - никогда не знаешь, кого она поразит. Кто может сказать, почему один человек любит другого? - От волнения у него чуть не сорвался голос, и Брангин, нахмурившись, взглянула на него.

Но Финн ничего не заметила, сказав:

- Ну, значит, эта девчонка просто курица! Кто она такая? Мы ее знаем?

Джей не ответил, но Брангин сказала:

- Сегодня, я заметила, когда говорили об Изабо Рыжей, у него стал такой вид, такое тоскливое выражение в глазах, что мне показалось..

Джей смущенно заерзал, его худые щеки пошли красными пятнами.

- Изабо? - воскликнула Финн. - Ну конечно! Когда мы были в Лукерсирее, он вечно танцевал с ней и пел ей любовные песни, и все время увивался за ней. Как я не догадалась? - Она вздохнула. - Изабо Рыжая. Как романтично.

Но Брангин была шокирована.

- Разве она не сестра самой Банри? Неудивительно, что у него такой несчастный вид. Их союз просто невозможен.

- Это еще почему? - спросила Финн.

- Я уверена, что Ри запланировал для нее великолепный брак, который пойдет на пользу государству. Ри ни за что не позволил бы своей свояченице, Ник-Фэйген, выйти замуж за простого циркача.

Джей молчал, задумчиво глядя в свое вино. Финн немедленно бросилась на защиту Дайда.

- Но почему? Дайд лучший друг Лахлана, я часто слышала, как он сам это говорил. А Изабо не какая-нибудь жеманная пустоголовая кукла, чтобы выйти за богатого лорда только потому, что это выгодно Лахлану! Она могущественная ведьма, вы же слышали, они только сегодня об этом говорили. Она всегда сама выбирала свой путь!

- Пусть так, но людей из знатных родов осталось слишком мало, чтобы позволить ей самой распоряжаться своей судьбой, - не уступала Брангин. - У Изабо Ник-Фэйген есть долг перед своей семьей, как и у нас с тобой, Финн. Мы не можем выйти замуж за первого встречного и жить для себя.

Краска бросилась Финн в лицо.

- Пылающие яйца дракона, это еще почему? - осведомилась она, вскакивая на ноги. - Почему мы должны приносить себя в жертву из-за того, что наши предки были колдунами Первого Шабаша? Я не просила, чтобы меня родили банприоннсы. Нет уж, я не позволю выдать меня замуж за какого-нибудь старого жирного индюка, просто потому, что он богат!

В сопровождении Гоблин, гордо шествующей вслед за ней с высоко поднятым хвостом, Финн выскочила в темноту, оставив Джея и Брангин смотреть ей вслед.

- Бедная Финн, - вздохнула Брангин. - Она не понимает, что положение банприоннсы налагает свои обязанности и ответственность, а не только дает привилегии. Со временем она поймет.

- Неужели у Финн такие родители? - с тревогой в голосе спросил Джей. - Неужели они действительно попытаются выдать ее замуж в политических целях?

- Ну разумеется, - пожала плечами Брангин. - Нет, они очень добрые и любящие родители, и очень терпимые к причудам Финн. Но она наследница престола Рураха. Последние десять лет были очень нелегкими в нашем краю. Шантан и Рурах лишились большой части своего благосостояния. Выгодный брак может существенно исправить положение вещей, точно так же как установление новых возможностей в торговле и заключение политических договоров. Мак-Рурахи будут очень тщательно рассматривать всех возможных претендентов на ее руку.

Повисло долгое молчание, потом Джей спросил:

- И с тобой все будет так же, Бранг?

- О, разумеется, - ответила она. - Я же Ник-Шан. От меня зависит жизнь моего народа. Как только я достигну совершеннолетия, управление страной перейдет в мои руки. Я должна сделать достойную партию. Мой муж должен быть достаточно сильным и богатым, чтобы помочь мне достойно править своей страной. Я всегда это знала.

- Значит, это будет кто-то старый и могущественный, - с горечью сказал Джей.

Брангин улыбнулась.

- Он должен быть достаточно молодым, чтобы произвести на свет наследников.

- Это отвратительно!

- Да нет, почему? Такова реальность жизни банприоннсы. Меня так воспитали, и я понимаю всю важность своего брака, а Финн, к сожалению, нет. Но ей придется это понять.

Джей ничего не сказал, но его молчание было таким осуждающим, что Брангин сказала, оправдываясь:

- Она же Ник-Рурах.

На следующее утро Финн разыскала Дайда и извинилась перед ним, но он рассмеялся и сказал, что это он должен извиняться.

- Просто у меня было плохое настроение, Финн. Я хочу, чтобы эта война наконец кончилась и мы все вернулись на свои места.

- А я вот не знаю, где мое место, - сказала она печально.

Он уставился на нее.

- Но у тебя же есть семья и дом. Ты вернешься туда, а как же еще.

- Да, наверное.

- Разве тебе не хочется?

- Да нет, не совсем, - ответила он. - Просто я не хочу быть банприоннсой. Жаль, что нельзя прожить так всю жизнь.

- Так? - насмешливо переспросил Дайд. - Убивать время в ожидании войны?

- Ну, нет. Хочу путешествовать, и чтобы были приключения, и видеть новые места. Как ты.

- А, ты хочешь быть шпионкой и искательницей приключений, вроде меня, - сказал Дайд. Хотя он говорил весело, в его голосе звучала горечь, которая заставила Финн вопросительно взглянуть на него. - Будь осторожна со своими желаниями, Финн, они ведь могут и сбыться.

- Но, жареные жабы, мне очень хотелось бы, чтобы они сбылись, - сказала Финн.

- Ты не понимаешь, что говоришь, девочка. Радуйся тому, что имеешь. Многие девушки мечтают быть наследницей престола и замка.

- Вот тупицы, - проворчала она.

Дайд не удержался от улыбки.

- Я серьезно, Финн. У меня трудная и опасная жизнь, и к тому же одинокая. Я появляюсь в людских жизнях и ускользаю из них, всегда играя роль, всегда готовый предать их ради моего хозяина. Я - его глаза и уши в стране, вынюхивающие недовольство, разыскивающие предателей, рассказывающие истории, которые он хочет донести до народа. Я не могу доверять никому, кроме своей собственной семьи, но даже в них я иногда сомневаюсь, вот до чего циничным я стал. Тебе это не нужно, Финн. Когда все закончится, ты вернешься домой и будешь охотиться в своих холмах и танцевать с молодыми придворными. А когда станешь чуточку постарше, то влюбишься, выйдешь замуж, родишь детей и будешь жить мирно и счастливо. Это очень хорошие вещи, Финн, не стоит разбрасываться ими ради тяги к приключениям. Она, как виловисп, заманит тебя в опасность и страдания, а в конце концов доведет и до гибели.

В голосе Дайда звучало искреннее чувство. Финн уставилась на него во все глаза, впервые за все время охваченная сомнениями. Но пользуясь представившейся возможностью, которой она ждала, сказала дерзко:

- Так почему ты не бросишь это все, Дайд? Женись, заведи детей и будь счастлив, если тебе этого так хочется.

- Брак не для меня, Финн.

- Но почему?

Выведенный из терпения, он воскликнул:

- Потому что я не могу жениться на девушке, которую люблю, а если я не могу жениться на ней, то ни на ком другом не хочу.

- Но я уверена, что если бы ты сказал ей... Ты мог бы заставить ее влюбиться в тебя, ведь все девушки вечно в тебя влюбляются, Дайд. Почему ты просто не соблазнил ее?

Уголок его губ дернулся вверх.

- Ох, я пытался.

- А она не захотела тебя? Я никогда не думала, что Изабо такая дура!

Он мгновенно заледенел, худые смуглые щеки залила краска. Финн слегка испугалась его сердитого вида, но сказала:

- Я уверена, что если бы ты сказал ей о своих чувствах, Изабо бы..

- Изабо - Ник-Фэйген, а я никто, - рявкнул Дайд. - Что я могу предложить ей: жить на колесах, спать под фургоном и жонглировать апельсинами, чтобы заработать на хлеб? Она уже сказала, что такая жизнь ей не по вкусу.

- Вот дерьмо драконье! Ты не никто, а Телохранитель Ри и его лучший друг, - возмутилась Финн. - Я не понимаю, почему ты не можешь бросить свое ремесло, если тебе так этого хочется. Есть уйма всяких других вещей, которыми можно заняться. И я уверена, что Изабо плевать, есть у тебя фамилия или нет. Мне лично плевать!

- Спасибо, Финн, - саркастически ответил Дайд. - Но дело не только в этом. Изабо хочет быть колдуньей, а ты же знаешь, что они не выходят замуж.

- Но...

- Спасибо за заботу, Финн, но если не возражаешь, давай не будем больше говорить об этом. - Он поправил заткнутый за пояс меч и пошел прочь. Его плечи под синим плащом были неподвижными и напряженными. Финн вздохнула и потянула за кисточки на ушах Гоблин. К огорчению Финн, после этого разговора между ней и Дайдом появилась какая-то неловкость, и, непонятно почему, между ней и Джеем тоже. Вплоть до той ночи, когда они получили письмо от Изабо, отношения у них были лучше некуда, Финн давно забыла и простила Джею тот злосчастный поцелуй в Купальскую ночь и снова чувствовала себя с ним легко и свободно. Возможно, решила она, это произошло потому, что Джей рассказал ей о чувствах Дайда к Изабо, которые циркач явно не хотел делать достоянием гласности.

Финн стала проводить больше времени с Эшлином Волынщиком, поскольку он находил все, что бы она ни делала, правильным и подобающим, и никогда не смотрел на нее с неодобрением, как Брангин, и не молчал грустно, как Джей. Молодой человек вспыхивал от удовольствия каждый раз, когда она останавливалась поболтать с ним, и был единственным, кто не читал ей мораль за игру в карты или курение.

Кроме того, она убедила Диллона давать ей дополнительные уроки воинских искусств и посвящала большую часть досуга этим занятиям. Молодой оруженосец был уже одним из самых искусных и сильных бойцов в свите Ри, и Финн надеялась, что он научит ее каким-нибудь приемам Шрамолицых Воинов, которые перенял у Изолт. Хотя девушка и скучала по Паршивому своего бездомного детства, она чувствовала растущее уважение к тому серьезному и замкнутому человеку, в которого превратился Диллон. Тень заклятого меча, который он носил, сделала из нахального попрошайки, острого на язык и быстрого на драку, человека вдумчивого и неторопливого в каждом слове и движении. Диллон знал, что, обнажив Джойус, он должен будет сражаться до тех пор, пока все его противники не падут замертво, и никогда не пользовался им без крайней необходимости. Когда они с Финн сходились в тренировочном поединке, он дрался учебным деревянным мечом, хотя Джойус всегда находился поблизости.

Наступил канун Самайна, темный и бесшумный, как эльфийская кошка Гоблин. Густой туман опустился на все долины и окутал Киркенни тонкой холодной пеленой. В Лукерсирее сотни зажженных фонарей и костров, звон колоколов и пестрые наряды бросали вызов ночи мертвых. Здесь, в Тирсолере, люди запирались в домах и задергивали занавески. Ночью в Самайн оживали призраки, а повсюду вокруг бродили злые духи, и ни один тирсолерец не отважился бы выйти за дверь.

Лахлан и его свита довольно долго спорили, что же им делать в Самайн. У Лахлана не было никакого желания отвращать от себя только что обретенных союзников, выставляя напоказ свои языческие обычаи, он полагал, что должен уважать разницу между двумя культурами, тем не менее оставаясь верным наследию предков. В конце концов решено было праздновать Самайн так, как это всегда делалось в его юные годы. В главном зале Крепости Киркенни собирались развести огромный костер, вдоль стен развесить цепи с фонарями, вырезать из выдолбленных репок пугающие лица, ухмыляющиеся огненными ртами и глазами, а на столы поставить роскошное угощение. Всех обитателей Киркенни, от лорда до последнего трубочиста, пригласили присоединиться к празднествам, но ни одного не осудили бы за отказ.

К удивлению Лахлана, довольно многие жители Киркенни, несмотря на противную изморось и блуждающих духов, осмелились появиться на празднике, а некоторые даже сделали попытку украсить свою темную одежду последними листьями или бантами из серых лент. Ни один из Серых Плащей не захватил с собой праздничной одежды, но каждый умудрился найти хоть один яркий предмет гардероба, так что главный зал был наполнен движением пестрой толпы. Все музыканты вытащили свои инструменты и играли на публике, впервые с тех пор, как вступили на тирсолерскую землю, и в зале ритмично покачивались ряды и квадраты танцующих. Хотя ни один из тирсолерских гостей не решился присоединиться к ним, многие, похоже, наслаждались зрелищем, а любое осуждение вежливо пресекалось, к огромному изумлению Эльфриды.

- Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу музыку и танцы в Тирсолере, - сказала она Изолт, - не говоря уж о том, чтобы хозяин замка притопывал ногой в такт!

- Времена меняются, - отозвалась Изолт.

- Надеюсь, что к лучшему, - с тревогой заметила Эльфрида, и Изолт улыбнулась ей.

- Определенно к лучшему. Почему бы тебе не пойти потанцевать?

- Я не умею, - призналась Эльфрида.

- Ой, это совсем просто. Я уверена, что Айен может научить тебя. Почему бы тебе не попросить его?

Эльфрида заколебалась.

- Старейшинам это может не понравиться, - сказала она. - До них непременно дойдут слухи.

Старейшины были самой могущественной группой в государстве, выбираемые прихожанами из всех социальных слоев, чтобы надзирать за тем, как пастор управляет своим приходом. Всеобщее Собрание, управлявшее Тирсолером, состояло из самых влиятельных старейшин и священнослужителей и было очень суровым в своих воззрениях. Они осуждали все виды развлечений, называя колоду игральных карт "молитвенником дьявола", пару игральных костей - "костями дьявола", а скрипку - "ящиком Сатаны". Любые личные украшения считались греховными, и женщину могли выпороть в церкви за приколотую к поясу маргаритку. Но особенно гнусными старейшины считали танцы, полагая их в основе своей безнравственными. Ни один старейшина из прихода Киркенни не появился на самайнском пиру, поскольку все они, без сомнения, сочли его распутным и еретическим праздником, но Изолт, как и Эльфрида, знала, что среди собравшихся здесь в эту ночь были их шпионы.

- Ну и что? - спросила Изолт. - Когда ты станешь банприоннсой, тебе придется проводить здесь перемены. Вполне можно дать им это понять сейчас.

Эльфрида поколебалась, потом покачала головой.

- Нет, я лучше не буду.