Чтение 18–й страницы книги ~Алтын-Толобас~

глаголами, заставившими магистра поежиться). И чем скорее, тем лучше.

-- Нет, -- отчеканил Николас и почувствовал, что гордится собственным
упрямством. Сонм Фандориных, к которым присоединились еще и бесчисленные фон
Дорны, одобрительно закивал ему: "Так держать, мальчик. Сначала честь,
остальное потом".

-- Тогда вот что. -- Мистер Пампкин перешел на официальный тон. -- Вы
британский подданный, которому угрожает явная и несомненная опасность.
Согласно инструкции, в подобном случае я имею право даже вопреки вашей воле
принять меры, которые обеспечат вашу безопасность. Тем более у вас нет
документов, и вашу личность еще требуется установить. Я задерживаю вас до
завтра на территории посольства, а утром вы отправитесь в Лондон. Можете
потом жаловаться в инстанции на превышение власти.

Сразу было видно, что этот серьезный джентльмен слов на ветер не
бросает. Сейчас нажмет кнопку на столе, вызовет охрану -- и все, прощай,
Москва, а вместе с ней и завещание Корнелиуса фон Дорна.

Фандорин вздохнул, потер лоб, виновато развел руками:

-- Прошу простить мою истерику. Это нервы -- слишком многое на меня
сегодня свалилось. Конечно, сэр, вы правы. Оставаться в Москве глупо и
безответственно. Да и смысла нет. Объявить награду за возвращение документа
я ведь могу и из Лондона. Надеюсь, вы свяжете меня с нужными людьми?

Советник испытующе посмотрел магистру в ясные глаза и, кажется,
поверил.

-- Ну, то-то. Разумеется, свяжу. А со временем непременно выясню, кто
-- как здесь говорят -- вас заказал. И тогда станет ясно, нужно ли вам ехать
в Гималаи... Ничего, -- Мистер Пампкин ободряюще коснулся локтя молодого
человека и произнес по-русски. -- Перемелется, мука будет. А также утро
вечера мудренее. Отдыхайте. Я скажу, чтобы вам принесли зубную щетку и
свежее белье, дам какую-нибудь из своих рубашек. В воротнике будет велика, а
манжеты, должно быть, не достанут вам и до локтя, но все лучше, чем ваши
лохмотья.

-- Благодарю, вы очень добры, -- растроганно улыбнулся Николас. -- А
где тут у вас туалет?

-- По коридору третья дверь направо. Быть может, поужинаем вместе? У
нас неплохой буфет.

-- С удовольствием, -- откликнулся Фандорин, уже открывший дверь, и
улыбнулся еще раз, теперь смущенно. -- Только должен предупредить -- у меня
ни пенса.

-- Ничего, не разорюсь, -- проворчал советник.

Пожалуй, он все-таки не был формалистом и надутым чинушей, но это
ничего не меняло.

Николас быстро пробежал коридором, спустился по лестнице в вестибюль и,
вежливо попрощавшись с охранником, вышел во двор.

Еще полминуты, и ажурные ворота посольства остались позади. Очень
довольный своим хитроумием, Фандорин захромал прочь, навстречу опасностям и
приключениям.

Ничего. Сначала честь, остальное потом.
x x x

Фантастический день подходил к концу. Стемнело, на набережной горели
фонари, а на противоположном берегу реки источал сказочное сияние
подсвеченный Кремль. Это очень красиво, сказал себе Николас. Вероятно, один
из красивейших видов на земле. И, чтобы не впадать в романтическое
настроение (что в данных обстоятельствах было бы некстати), мысленно
присовокупил: чем на иллюминацию тратиться, лучше бы зарплату архивистам
вовремя платили.

Ковыляя в сторону Большого Каменного моста, пытался составить план
действий. Куда идти? В гостиницу? От одного воспоминания о номере, где на
зеркале растопырилась паутина от пули, Николас содрогнулся. Только не туда!
Там-то, скорее всего, и дожидается очкастый весельчак.

Тогда куда? К милицейскому начальнику -- предлагать премию? Интересно,
какую, когда в кармане ни гроша. Да и вообще, как это будет выглядеть:
явится на Петровку, 38 какой-то оборванец без документов, станет требовать,
чтобы его провели к начальнику уголовного розыска полковнику Нехватайло.
Бред! Сон в летнюю ночь!

Николас остановился, поняв, что повел себя крайне неразумно. Нельзя
путать честь с глупым гонором. Что может сделать иностранец в этой опасной
стране -- один, без поддержки и даже без денег?

Получалось, что выхода нет. Нужно возвращаться с повинной к
многоопытному советнику по безопасности и уговаривать его, чтобы перед
репатриацией он все-таки дал Фандорину возможность сговориться с главным
московским сыщиком. Пампкин человек незлой и умный. Может пойти навстречу --
если, конечно, не сильно рассердился на Николасов обман.

Да, может быть, еще и не хватился, ведь прошло не более пяти минут.

На набережной было пусто, только сзади раздавались неторопливые, гулкие
шаги какого-то позднего прохожего. Вздохнув, Николас повернулся, чтобы идти
сдаваться.

-- Коляныч! -- жизнерадостно возопил поздний прохожий. -- Какими
судьбами?

Магистр попятился.

-- Ну че ты как не родной? -- как бы обиделся Очкарик (вот и стеклышки
в свете фонаря блеснули, а в руке блеснуло еще и что-то металлическое --
пожалуй, не пистолет с глушителем, а нож или кинжал). -- Не бери в голову,
все там будем.

Страшный человек ускорил шаг, теперь его отделяло от Николаса не более
пятидесяти футов.

Фандорин развернулся и, приволакивая ногу, побежал прочь, но медленно,
слишком медленно. И ролики сломаны, не умчишься. Господи, неужели все
закончится здесь, у этой равнодушной реки, в этом чужом, недобром городе?

Послышалось стремительное приближающееся фырканье маломощного
моторчика, визгливо заскрежетали тормоза. Рядом с тротуаром резко
остановился малюсенький таункар -- Николас знал, что эта модель называется
"Ока".

Открылась дверца.

-- Мотаем! -- крикнул женский голос.

Фандорин, в очередной раз сбросивший балласт рефлексии, кинулся головой
вперед в кабинку и скрючился на крошечном сиденье, поджав длиннющие ноги.

Автомобильчик рванулся с места, замахал незакрытой дверцей, как воробей
крылышком.

Николас кое-как устроился. Сел, поджав колени к подбородку, вывернулся
назад. Фигура на тротуаре послала ему воздушный поцелуй.

-- Oh, my God, -- вздрогнул магистр и поскорее отвернулся.

Нет, все-таки это был кошмарный сон.

-- Дверь, -- раздался тот же голос, что давеча выкрикнул загадочное
слово "мотаем". Николас захлопнул дверцу и повернулся к своей спасительнице.
Разглядел в полумраке суровый профиль с коротким, чуть вздернутым носом и
упрямым подбородком. Девушка или молодая женщина, худенькая и очень
маленького роста. То ли смутно знакомая, то ли на кого-то похожая, сейчас не
вспомнить, на кого. На Марию Шнайдер эпохи "