масштабам, большими деньгами, и я платил в долларах, а не в местной
валюте, хотя сумма и составляла половину номинальной стоимости его акций.
Для психологического эффекта я держал деньги наготове в стодолларовых
купюрах.
карман не глядя. - А теперь попрошу вас расписаться вот здесь. - И он
подписал не читая.
я не совсем ловко себя чувствовал, вступая в сделку с любовником матери, и
ему тоже, я думаю, было неприятно встречаться с ее сыном, человеком много
старше себя. Он заговорил о ней уже перед самым уходом:
я подумал - не надо ли ей чего-нибудь?
меня звала: "Ах ты, большой черный зверь". Вот и сейчас я кажусь себе
большим черным зверем.
сто долларов, а через час я увидел в окно, как он идет по дорожке со
старым фибровым чемоданом в руке. У себя в комнате он оставил ярко-алую
шелковую пижаму с монограммой: "М.И."
эти дни. Из слуг только Жозеф хорошо знал свое дело (позже он прославил
мою гостиницу своими ромовыми пуншами), а наши постояльцы, слава богу, так
привыкли дома к невкусной еде, что безропотно поглощали чудовищную стряпню
нашего повара. Он подавал им пережаренные бифштексы и мороженое. Я питался
чуть ли не одними грейпфрутами - их трудно было испортить. Сезон подходил
к концу, и я мечтал поскорее распроститься с последним клиентом, чтобы
уволить повара. Правда, где найти в Порт-о-Пренсе другого, я не знал, -
хорошие повара на улице не валяются.
казино. В те дни, до прихода к власти доктора Дювалье, туристов было
столько, что в казино работали три рулетки. Из ночного кабаре внизу
доносилась музыка, и время от времени, устав от танцев, какая-нибудь дама
в вечернем туалете приводила своего партнера в игорный зал. На свете,
по-моему, нет женщин красивее гаитянок - я видел такие лица и такие
фигуры, которые в любой западной столице составили бы состояние своим
обладательницам. И как всегда в казино, я чувствовал, что со мной может
произойти любая неожиданность. "Невинность теряешь только раз в жизни", а
я потерял свою в те зимние сумерки в Монте-Карло.
сидит Марсель. Я бы перешел к другому столу, но тут я уже выиграл en plein
[крупный выигрыш при ставке на один номер], а у меня есть примета, что
если в эту ночь тебе везет за одним столом, нельзя пересаживаться, а
сегодня мне явно везло - за двадцать минут я выиграл сто пятьдесят
долларов. Я встретился взглядом с молодой европейской женщиной, сидевшей
напротив. Она улыбнулась и стала ставить на мои номера, бросив несколько
слов своему спутнику - толстяку с гигантской сигарой, который снабжал свою
даму фишками, но ни разу не сыграл сам. Стол, за которым мне так везло,
оказался несчастливым для Марселя. Иногда мы ставили наши фишки на один и
тот же квадрат, и тогда я проигрывал. Я стал выжидать и делал ставку
только после него. Женщина, заметив мой маневр, последовала моему примеру.
Мы с ней словно танцевали в ногу, не дотрагиваясь друг до друга, как в
малайском рон-роне. Я был доволен потому, что она казалась мне
хорошенькой, и вспомнил Монте-Карло. Ну, а что касается толстяка - с этой
помехой я уж как-нибудь справлюсь! Может быть, и он имеет отношение к
Индокитайскому банку.
рулетка и он только думал, как бы ему поскорее все спустить и уйти.
Заметив меня, он сгреб все оставшиеся у него фишки и поставил на нуль,
который не выходил уже тридцать раз кряду. Конечно, он проиграл, как
всегда проигрывают, делая последнюю, отчаянную ставку, и, отодвинув стул,
встал из-за стола. Я перегнулся к нему и протянул фишку в десять долларов.
матери? Теперь уже не помню, но если у меня и была такая цель, я
просчитался. Он взял фишку и ответил чрезвычайно вежливо, старательно
выговаривая французские слова:
famille [всем, в чем мне повезло в жизни, я обязан вашей семье (фр.)].
Вернув мне фишку, он сказал:
фишек больше чем на триста долларов. Совесть моя чиста. И хотя он,
безусловно, очень черный и очень большой, нехорошо, по-моему, было звать
его зверем, как это делала мать.
мы принялись играть по маленькой, для забавы, ничем не рискуя и выигрывая
разве что на выпивку. Я довел свой выигрыш до трехсот пятидесяти долларов,
а потом проиграл сто пятьдесят из них только для того, чтобы
позлорадствовать, что проигрывается и толстяк с сигарой. После этого я
бросил играть. Меняя фишки на деньги, я спросил кассира, кто эта молодая
дама.
я тут же забыл какое. Когда-то я умел различать южноамериканские
республики по почтовым маркам, но подарил свою коллекцию в колледже
св.Пришествия мальчику, которого считал своим лучшим другом (и давно
забыл, как его звали).
воспитывался, подобно мне, в иезуитском колледже, и к тому же нас прервал
голос молодой женщины.
привлекала верность, и я чуть было сразу же не ушел от этой женщины
навсегда. Не знаю, что меня удержало. Может быть, я угадал в ней по голосу
другое качество, которое меня привлекает в людях, - отчаянность.
Отчаянность и правда - родные сестры; исповеди, которую произносят с
отчаяния, можно верить; и так же, как не всякому дано исповедоваться на
смертном одре, отчаянные поступки могут совершать лишь немногие - вот я,
например, на это не способен. А она могла - и это поднимало ее в моих
глазах. Уж лучше бы я послушался своего инстинкта и ушел - тогда бы я ушел
от множества терзаний. Вместо этого я подождал у дверей зала, пока она не
получила своего выигрыша.
изменило соотношение наших лет. Та женщина по годам могла быть моей
матерью, теперь же я так постарел, что годился в отцы этой незнакомке. Она
была смуглая, темноволосая, маленькая, нервная - я никогда бы не подумал,
что это немка. Она подошла ко мне, пересчитывая деньги, чтобы скрыть
смущение. Отчаянно закинув удочку, она теперь не знала, что делать с тем,
что попалось ей на крючок.
"пежо" с дипломатическим номером. На переднем сиденье сидел тучный человек
и курил длинную сигару. Плечи у него были широкие, квадратные. На таких
плечах удобно носить плакаты. Спина была похожа на стену в конце тупика.
гостиницу.
нельзя. Он высказывается, только если политическая ситуация для этого
созрела.
у него привычка, дурная привычка, конечно. Его мучат кошмары. Мерещится,
что в доме разбойники.