человек, чернокудрый и усатый, ростом выше среднего, хотя пониже самого
Нила, в двубортном пиджаке модного фасона "милитэр". Молодой человек
некоторое время приглядывался к нему, а потом посоветовал, выпуская при этом
ароматные колечки из собственной трубки:
тянет трубочкой побаловаться, то не лучше бы настоящей обзавестись?
под манерно-ироническую речь симпатичного незнакомца, проговорил Нил.
по пять целковых всего. Говнецо, конечно, трубочки, не чета моим английским,
но все же трубочки, а не ваша бутафория... Кстати, попробовать не угодно ли?
него - темную прямую трубку, точное подобие той, которую курил сам. Трубка
была уже набита, и, как понял Нил по одуряюще сладкому запаху, набита чем-то
круто фирменным.
домашней выделки. Хотите, научу? Берется стограммовая пачка табака "Золотое
руно" по два двадцать и высыпается в большую банку. Туда же добавляются две
пачки "Трубки мира" по девяносто коп. Смесь тщательно перемешивается
взбалтыванием, после чего в банку наливается столовая ложка ликера "Южный" и
столовая ложка хорошего коньяку. За неимением французского подойдет "Двин"
или "Праздничный". Сверху кладем свежесрезанную яблочную кожурку, лучше
зеленую, и герметично закрываем крышкой. Дней через десять смесь вызревает
окончательно.
только по консистенции и последующему обилию дегтя. Некоторые ингредиенты,
конечно, специфичны, но один раз разориться стоит, уверяю вас...
раскуривать трубку, и со снисходительной улыбкой смотрел на его первые,
неумелые затяжки.
что, пожалуй, согласился бы уступить Нилу одну из своих трубочек за
символическую цену в пятьдесят рублей.
двести-триста фунтов стерлингов, - мягко заметил молодой человек. -
Признаюсь, мне эта пара досталась уже подержанной, зато великолепно
обкуренной, что только увеличивает ценность хорошей трубки. Я же передаю ее
вам в еще более ценном состоянии - исключительно из уважения к собрату по
благородному увлечению...
его оправданий:
туда и действительно увидел чуть затертое клеймо "DANHIL".
попросту нет и не было никогда. С другой стороны... Он живо представил себе,
как через какую-нибудь пару недель, уже студентом (собственная
небезмозглость, плюс труды репетиторов, плюс невероятно благожелательное
отношение, проявленное к нему во время вчерашнего собеседования, самим
Александром Федоровичем, говорят, самым главным на спецотделении, плюс
звоночек из дирекции театра в ректорат - все это не оставляло у него
сомнений в благоприятном исходе), выйдет на площадку перед большим коридором
и гордо продемонстрирует всяким там "беломорщикам" и "столичницам" свою
великолепную трубку в деле. "Явовская?" - обязательно спросит кто-нибудь,
мнящий себя знатоком. "Не совсем, - снисходительно-небрежно ответит Нил. -
"Данхил". Вот, извольте убедиться, клеймо..."
симпатичнейшего парня. Возможно, даже подружится...
начал он.
до послезавтра. В десять ноль-ноль у нас консультация по истории. Там и
встретимся.
собеседника промелькнул какой-то дополнительный интерес.
нарушить договоренность мог бы, наверное, только самый последний подлец...
по-быстрому. И, кажется, придумал. Попробовать, во всяком случае, можно...
ботинок, он быстро прошел в самую дальнюю комнату. У окна, в кресле,
развернутом в глубь комнаты, неподвижно сидела укутанная пледом бабуленька и
остановившимися тусклыми глазами смотрела на него.
слышит, и как ни назови, ей все едино.
к бабуленьке и развернул кресло к стене. Лучше пусть не видит.
между отъездом отца на Украину и его собственным роковым путешествием, по
возвращении вспыхнула с новой силой и уже не ослабевала. Ни моделизм, ни
спорт ей более не мешали - Нил забросил их и скоро вновь стал толстым,
бледным, апатичным и болезненным, каковым и оставался все школьные годы,
кроме последнего, когда вдруг со страшной силой прорезались новые интересы -
рок-музыка, танцы, курево, и немного - девочки, карты, вино... Но читать он
любил по-прежнему. Он единолично пользовался неплохой домашней библиотекой,
собранной за многие десятилетия и постоянно пополняемой за счет подписных
изданий и разных книжных дефицитов, с доставанием которых у матери - не
последнего человека в отечественной культуре - проблем не возникало.
***
зануднейших музыкально-театральных мемуаров. Про бабуленьку нечего было и
говорить.
семейной библиотеки - несколько десятков древних, никогда не раскрываемых
книжек, по большей части на немецком языке. Немецкие книги были почти все
напечатаны готическим шрифтом, так что названия и содержание их было Нилу
неведомо, за исключением одной, самой толстой и богато иллюстрированной в
цвете.
веков.
интересная книга, обнаружил ее только классе в седьмом, снимал иногда,
рассматривал, показывал приятелям. Потом надоело, и этот фолиант вернулся
сюда, в компанию земляков. Некоторые книги были на русском, с ятями, ерами,
фетами, и-десятеричными, толстые и патологически скучные. Их-то Нил и
перебирал задумчиво, вдыхая многолетнюю пыль. Наконец отобрал одну -
большую, в красном кожаном переплете с золотыми буквами: "ЭДУАРДЪ ГАРТМАНЪ.
ФИЛОСОФЫ БЕЗСОЗНАТЕЛЬНАГО" - перелистал. Страницы разрезаны только до
шестнадцатой.
зияло отсутствие, потом подумал и на всякий случай присовокупил к отобранной
еще одну - небольшую, невзрачную, серенькую, с большими, бледно
пропечатанными немецкими буковками на толстых желтых страницах.
- вроде все в точности как было. Сунул обе книги под мышку, понес к
дверям... И обжегся об отраженный в зеркале взгляд бабуленьки, в котором
блеснули ему несказанная боль, недоумение, обида. Вот черт, развернул
старуху к стене, а ведь не сообразил, что во всю ту стену - зеркало, и она
все видела...
ступенькам.
красную книгу обратно к Нилу, даже не заглянув в нее.
отчаянии взмолился Нил.
на титульный лист, перевернул страницу, вторую...
вместе с Ниловой книжкой за дверью с надписью "Посторонним вход воспрещен".