Чтение 18–й страницы книги ~Мерзкая плоть~

кустиками черных волос выглядело по меньшей мере странно.

-- Лорд Мономарк сегодня здесь, я не премину поставить его в
известность о вашем поведении...

-- Он пишет в газетах,-- попробовал отец Ротшильд объяснить
премьер-министру.

-- Я тоже, черт возьми, пишу в газетах, но я не ношу фальшивую бороду и
не называю себя Таратором... Я просто не понимаю, что произошло... где мои
детективы?.. Кто мне наконец объяснит? Вы обращаетесь со мной, как с
ребенком,-- сказал он. Вот так же бывало на заседаниях кабинета, когда все
они толковали о чем-то, чего он не понимал, а на него не обращали внимания.

Отец Ротшильд увел его и с чуть ли не унизительным терпением и тактом
попытался открыть ему глаза на некоторые сложности, с коими сопряжена в наши
дни работа газетчика.

-- Не верю ни единому слову,-- твердил премьер-министр.-- Все это
несерьезно. Вы чего-то недоговариваете. Таратор, скажи на милость!

Саймону Балкэрну вручили его шляпу и пальто и проводили его до порога.
Толпа у подъезда рассеялась. Дождь все шел. Саймон зашагал домой, в свою
квартирку на Бурдон-стрит. Дождь затекал ему за воротник, смыл с его лица
еще несколько черных прядок.

Перед дверью его дома мыли машину; он пробрался между машиной и
помойкой, открыл дверь своим ключом и поднялся к себе. Квартира его была как
ресторан "Chez Espinosa"-- сплошь клеенка и лаликовское стекло; еще
несколько довольно смелых фотографий работы Дэвида Леннокса, граммофон
(купленный в рассрочку) и великое множество пригласительных карточек на
камине. Купальное полотенце лежало на кровати, где он его бросил перед
уходом.

Саймон прошел в кухню, отколол кусочек льда из холодильника. Потом
приготовил себе коктейль. Потом подсел к телефону.

-- Центральная десять тысяч,-- сказал он.--Миссис Брэйс, пожалуйста...
Алло, говорит Балкэрн.

-- Ну, добыли материал?

-- О да, материал я добыл, только он не в хронику, это последние
новости, на первую полосу. А в колонку Таратора придется вам дать
"Эспинозу".

-- О черт!

-- Прочтете -- еще не то скажете... Алло! Дайте последние новости...
говорит Балкэрн. Ну-ка, посадите кого-нибудь там записывать... готовы?
Начали.

Сидя у стола, покрытого стеклом, потягивая коктейль, Саймон Балкэрн
стал диктовать последнюю в своей жизни корреспонденцию.

Сцену массового религиозного экстаза запятая напоминающую негритянские
радения у костра в южных штатах Америки запятая можно было наблюдать вчера
вечером в самом сердце Мэйфэра, на приеме, устроенном в честь знаменитой
американской проповедницы миссис Оранг виконтессой Метроленд, в прошлом
достопочтенной миссис Бест-Чедвинд, в ее историческом особняке
Пастмастер-хаус точка. Никогда еще в этом великолепном бальном, зале не
собиралось столь блестящее общество...

Это была его лебединая песня. В мозгу его рождались выдумки одна другой
чудовищнее.

...когда достопочтенная Агата Рансибл, стоя рядом с миссис Оранг среди
орхидей, дирижировала хором ангелов, по лицу ее струились слезы...

Редакция "Эксцесса" заволновалась. Машины было приказано остановить.
Репортеры ночной смены, навеселе, как всегда в этот час, сгрудились вокруг
стенографиста, печатавшего на машинке.

Наборщики выхватывали у него из рук лист за листом. Редакторы отделов
принялись безжалостно ужимать и вымарывать; они выкинули важные политические
сообщения, скомкали показания свидетелей по делу об убийстве, сократили
статью театрального критика до одного ехидного абзаца -- лишь бы освободить
место для корреспонденции Саймона.

Она прошла "во всей красе, без сучка, без задоринки", как выразился
один из редакторов.

-- Наконец-то маленький лорд Фаунтлерой попал в жилу,-- сказал другой.

-- Давно пора,-- одобрительно заметил третий.

...не успела леди Эвримен кончить, как с места поднялась графиня
Троббинг, чтобы покаяться в грехах, и прерывающимся от волнения голосом
поведала дотоле считавшиеся недостоверными подробности о происхождении
нынешнего графа...

-- Скажите мистеру Эдвардсу, пусть подберет фотографии всех троих,--
распорядился помощник редактора "Последних новостей".

-- ...маркиз Вэнбру, громко рыдая от раскаяния... Миссис Пэнраст пела в
лихорадочном возбуждении... леди Энкоредж, опустив глаза долу...

Тут архиепископ Кентерберийский, до тех пор не поддававшийся всеобщему
воодушевлению, во всеуслышание заявил, что в Итоне в восьмидесятых годах он
и сэр Джеймс Браун...

...затем герцогиня Стэйлская с возгласом ".Во искупление грехов!"
созвала с себя диадему из бриллиантов и изумрудов, примеру ее тут же
последовали графиня Периметр и леди Браун, после чего на паркет буквально
градом посыпались драгоценные камни -- бесценные фамильные сокровища
вперемешку с поддельным жемчугом и стразами. Незаполненный чек выпорхнул из
руки магараджи Поккапорского...

Получилось два столбца с лишним, и, когда Саймон, выслушав поздравления
коллег, опустил наконец трубку, он впервые, с тех пор как стал газетчиком,
ощутил полное удовлетворение от своей работы. Он допил водянистые остатки
коктейля и прошел в кухню. Затворил дверь и окно и открыл дверцу духовки. В
духовке было очень темно и грязно и пахло мясом. Он постелил на нижний
противень газету и лег на нее головой. Тут он заметил, что нечаянно взял
страницу "Морнинг диспетч" со светской хроникой Вэнбру, и накрыл ее еще
одной газетой. (Противень был полон крошек.) Потом он отвернул кран. Струя
газа взревела неожиданно громко, пошевелила его волосы и последние ошметки
бороды. Сперва он задержал дыхание. Потом решил, что это глупо, и потянул
носом. От вдоха он закашлялся, а от кашля стал дышать глубже, а задышав,
почувствовал себя очень скверно. Но скоро он потерял сознание и через
некоторое время умер.

Так последний граф Балкэрн отправился, что называется, к праотцам (тем,
что полегли во многих землях и под многими знаменами, смотря по тому, куда
гнали их прихоти внешней политики Англии и собственная тяга к странствиям,--
при Акре, Азенкуре и Килликрэнки!, в Египте и в Америке. Одного дочиста
обглодали рыбы, пока волны катили его среди крон подводных деревьев, другие
почернели под тропическим солнцем до полной непрезентабельности, а многие
покоились в мраморных гробницах пышной и причудливой архитектуры).

Примерно в это время в Пастмастер-хаус леди Метроленд говорила о нем с
лордом Мономарком. Лорд Мономарк хохотал, как мальчишка.

-- Вот молодчина, --сказал он,-- так-таки нацепил фальшивую бороду?
Ловко, ловко. Как, ты сказала, его зовут? Завтра же повышу его в должности.

1 А к р (Сен-Жан д'Акр) -- крепость в Сирии, где в 1799 году англичане
нанесли поражение армии Наполеона

Азенкур-- замок во Франции, место победы англичан над французами в
Столетней войне (1415 год).

Килликрэнки-- горный проход в Шотландии, где в 1689 году произошла
битва между кланами шотландских горцев и полками английского короля
Вильгельма.

И, вызвав сопровождавшего его секретаря, велел ему записать фамилию
Саймона.

А когда леди Метроленд попробовала возражать, он не слишком-то учтиво
оборвал ее.

-- Брось эти штучки, Марго,-- сказал он.-- Уж со мной-то могла бы не
выламываться.

Глава 7

Потом мистером Таратором стал Адам. Когда они с Ниной как-то завтракали
у "Эспинозы" и лениво ссорились, к их столику подошла делового вида коротко
стриженная женщина, в которой Адам узнал редакторшу светской хроники из
"Дейли зксцесс".

-- Я вот насчет чего,-- сказала она.-- Это не вы приходили с Балкэрном
в редакцию в тот день, когда он с собой покончил?

-- Да, я.

-- Вот уж подложил нам свинью. Шестьдесят два вызова в суд за клевету
-- это полученных, а будет и больше. И это бы еще полбеды. Главное, теперь
мне и за него и за себя работать. Я подумала, может, вы знаете кого-нибудь
из тех, кто здесь сидит, и мне что-нибудь расскажете.

Адам указал ей несколько примелькавшихся фигур.

-- Да, но эти все не годятся. Они в черном списке. Понимаете, Мономарк
рвал и метал из-за этой корреспонденции Балкэрна о вечере у леди Метроленд и
категорически запретил упоминать всех, кто подал на газету в суд. Так что же
мне, спрашивается, делать? Материала-то нет. Даже премьер-министра и
архиепископа Кентерберийского и тех нельзя упоминать. Вы, наверно, никого не
знаете, кто бы пошел на эту работу? За нее разве что круглый дурак
возьмется.

-- А сколько платят?

-- Десять фунтов в неделю и служебные расходы. У вас что, есть
кто-нибудь на примете?

-- Я сам не прочь предложить свои услуги.

-- Вы?!-- Редакторша смерила его скептическим вз1 лядом.-- А
справитесь?

-- Недели две попробую, а там видно будет.

-- Дольше-то никто и не выдерживает. Ну ладно, кончайте завтракать и
пошли в редакцию. Таких безобразий, как Балкэрн, вам все равно не натворить,
а ведь поначалу казалось -- толковый работник.