удовольствие Маглуар, не вызвав при этом неудовольствия брата, осмелилась
робко спросить у него:
служанке свое приветливое, веселое лицо, освещенное снизу пламенем камина, и
спросил:
опасность?
для себя самой. Выходило так, что в городе находится какой-то цыган,
какой-то оборванец, какой-то опасный нищий. Он хотел остановиться у Жакена
Лабара, но тот не пустил его к себе. Люди видели, что он прошел по бульвару
Гассенди и бродил по городу до самых сумерек. Наружность у него самая
разбойничья - настоящий висельник.
уже близок к тому, чтобы обеспокоиться, и с торжеством продолжала:
непременно случится несчастье. Все это говорят. А полиция никуда не годится
(полезное повторение). Жить в горной местности и не поставить на улице ни
одного фонаря! Выходишь, а кругом тьма кромешная! Вот я и говорю, ваше
преосвященство, да и барышня тоже говорит, что...
брат, хорошо!
позволит, я схожу к Полену Мюзбуа, к слесарю, и скажу ему, чтобы он приладил
к дверям те задвижки, что были прежде; они в сохранности, так что это
минутное дело. Право, ваше преосвященство, задвижки необходимы, хотя бы
только на нынешнюю ночь, потому что, право, нет ничего ужаснее, чем дверь на
щеколде, которую может открыть снаружи любой прохожий. И потом ваше
преосвященство имеет привычку всегда говорить: "Войдите", будь это хоть
глухой ночью. О господи, да чего уж тут! Незачем и спрашивать разрешения...
Глава третья. ГЕРОИЗМ СЛЕПОГО ПОВИНОВЕНИЯ
сильно.
городу в поисках ночлега.
На плече у него висел ранец, в руке он держал палку, выражение его глаз было
жесткое, дерзкое, усталое и злобное. Огонь камина ярко освещал его. Он был
страшен. В этой внезапно появившейся фигуре было что-то зловещее.
остолбенела.
приподнялась со стула; потом, медленно повернув голову в сторону камина,
посмотрела на брата, и лицо ее снова стало безмятежным и ясным.
угодно, но человек обеими руками оперся на палку, окинул взглядом старика и
обеих женщин и, не ожидая, пока заговорит епископ, начал громким голосом:
девятнадцать лет. Четыре дня назад меня выпустили, и я иду в Понтарлье, к
месту назначения. Вот уже четыре дня, как я иду пешком из Тулона. Сегодня я
прошел двенадцать лье. Вечером, придя в этот город, я зашел на постоялый
двор, но меня выгнали из-за моего желтого паспорта, который я предъявил в
мэрии. Ничего не поделаешь! Я зашел на другой постоялый двор. Мне сказали:
"Убирайся!" Сначала на одном, потом на другом. Никто не захотел впустить
меня. Я был и в тюрьме, но привратник не открыл мне. Я залез в собачью
конуру. Собака укусила меня и выгнала вон, словно это не собака, а человек.
Можно подумать, что она знала, кто я такой. Я вышел в поле, чтобы
переночевать под открытым небом. Но небо заволокло тучами. Я решил, что
пойдет дождь и что нет бога, который мог бы помешать дождю, и я вернулся в
город, чтобы устроиться хотя бы в какой-нибудь нише. Здесь, на площади, я
уже хотел было лечь спать на каменной скамье, но какая-то добрая женщина
показала мне на ваш дом и сказала: "Постучись туда". Я постучался. Что здесь
такое? Постоялый двор? У меня есть деньги Целый капитал Сто девять франков
пятнадцать су, которые я заработал на каторге за девятнадцать лет... Я
заплачу. Отчего же не заплатить? У меня есть деньги. Я очень устал, я шел
пешком двенадцать лье и сильно проголодался. В+ позволите мне остаться?
прибор.
горела лампа.
не то. Вы слышали? Я каторжник Галерник Я прямо с каторги.
отовсюду, куда бы я ни пришел. Хотите прочитать? Я и сам умею читать.
Выучился в заключении. Там есть школа для тех, кто желает учиться.
Посмотрите, вот что они вписали в паспорт "Жан Вальжан, освобожденный
каторжник, уроженец..."-ну да это вам безразлично...-"пробыл на каторге
девятнадцать лет. Пять лет за кражу со взломом. Четырнадцать за
четырехкратную попытку к побегу. Человек этот весьма опасен". Ну вот! Все
меня выбрасывали вон. А вы? Согласны вы пустить меня к себе? Это что,
постоялый двор? Согласны вы дать мне поесть и переночевать? У вас найдется
конюшня?
кровати в алькове.
вам приготовят постель.
до этой минуты суровом и мрачном, изобразилось чрезвычайное изумление,
недоверие, радость. Он забормотал, словно помешанный:
Меня? Каторжника? Вы называете меня "сударь", вы не говорите мне "ты".
"Убирайся прочь, собака!" - вот как всегда обращаются со мной. Я был уверен,
что вы тоже прогоните меня. Ведь я сразу сказал вам, кто я такой. Спасибо
той славной женщине, что научила меня зайти сюда! Сейчас я буду ужинать!
Кровать с матрацем и с простынями, как у всех людей! Кровать! Вот уже
девятнадцать лет, как я не спал на кровати! Вы позволили мне остаться?
Право, вы добрые люди! Впрочем, у меня есть деньги. Я хорошо заплачу вам.
Прошу прощенья, как вас зовут, господин трактирщик? Я заплачу, сколько
потребуется. Вы славный человек. Ведь вы трактирщик, правда?
значит, не спросите с меня денег? Вы - кюре, не так ли? Кюре из этой вот
большой церкви? Ну и дурак же я, право! Не заметил вашей скуфейки.
паспорт и сел. Батистина кротко смотрела на него. Он продолжал:
хорошо - хороший священник! Вам, значит, не понадобятся мои деньги?
вас? Кажется, вы сказали - сто девять франков?
чтобы их заработать?
двадцать пять су, которые заработал в Грассе, помогая разгружать телеги. Вы
аббат, поэтому я хочу рассказать вам, что у нас на каторге был тюремный
священник. А потом однажды я видел епископа. Его называют: ваше
преосвященство. Это был епископ Майоркский в Марселе. Епископ - это такой
кюре, который поставлен над всеми кюре. Простите меня, я, знаете, плохо
рассказываю, но уж очень мне все это непонятно! Вы подумайте только - наш
брат и он! Он служил обедню на тюремном дворе, там поставили престол, а на
голове у епископа была какая-то остроконечная штука из чистого золота. Она
так и горела на полуденном солнце. Мы стояли с трех сторон, рядами, и на нас
были наведены пушки с зажженными фитилями. Нам было очень плохо видно. Он
говорил что-то, но стоял слишком далеко от нас, мы ничего не слышали. Вот
что такое епископ.
была открыта настежь.
Шломо Вульф
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия