размашистый, но - сколько успел накатать! Наверно, потому, что не
задумывался подолгу, а - без остановки.
сначала обдумал бы как следует. Вообще нельзя задавать такое сочинение
без подготовки. Предупредили бы заранее: обсудить, посоветоваться...
единый во всех лицах, суетился в созданной им, благоустроенной до идеала
(или до ошибки?) и испорченной Вселенной, а второй - как будто
рассматривал некую стеклянную банку, внутри которой мельтешили все эти
мошки, - эдакий аквариум, где он поставил опыт...
повинуясь сложному искушению, - подгоняемый командой, влекомый этим
последним чистым листом, втянувшийся в дело, раздосадованный напоротой
чушью: уж либо усугубить ее до конца, либо как-то перечркнуть, и вообще
- играть, так уж на всю катушку! - грохнул к чертям эту стеклянную
банку, дурацкий аквариум, этот бестолковый созданный им мир, взорвал на
фиг вдребезги. Чтоб можно было с чистой совестью считать все мыслимое
сделанным, а тетрадь - законченной, и следующее сочинение начать в
новой.
помертвел: тетрадь была чистой. Как...
Чего боялчся?!
перепутал.
стопку сочинений. - Обнадежен вашей старательностью.
меня обмануть? - И показал раскрытую тетрадь: чистая..
литературой: непостижимым образом (от усталости?) он опять перепутал:
сдал новую, уготованную для следующих сочинений.
голода, не то от безумно кольнувшей жаслости к своему чудесному миру,
своей прекрасной истории и замечательной вселенной), сробел и отчаялся:
достаточно. Как есть - так и должно быть, - добавил он, - это ведь
свободная тема.
неправильно! а я хочу иначе!
требовалось не придумать, а ответить; ты и ответил.
Мефодиевич. - Дважды не годится. В других классах - возможно... Ну - иди
и не греши.
ликование выкатилось во двор, блестящий лужами и набухший почками.
Гордей загнал гол малышне, Смолякова кинула бутерброд воробьям, Мороз
перебежал перед троллейбусом и пошел с Лалаевой.
пятьдесят семь копеек, сэкономленных на завтраках, гашеную спортивную
серию кубинских марок.
смей шарить в холодильнике, я грею обед!
холодную котлету и быстро сунул палец в банку с медом, стоящую между
шоколадным торотом и ананасом.
я должен долдонить вам прописные истины?
только вы сверлите дырки в макаронах. Лаборатория закисала; что правда,
то правда.
и неплохо, но по отдельности.
1
того утра, когда Павлик-шеф торжественно оповестил от дверей:
будем программировать!..
практикант-дипломник, юморок оттачивает. Самоутверждается.
страхуется даже от собственного отражения.
Осознали.
дня, серенький октябрь, мокрые плащи на вешалке, - и входит в
лабораторию "свой в стельку" Павлик-шеф, шмыгает носом: будьте любезны.
Счастье программировать будем. Ясно? А что? Все сами делаем, и все не
привыкнем, что есть только один способ делать дело: берем - и делаем.
новость. Для начальства это называется: начяали осваивать тему.
вам не дискретность индивидуального времени при выходе из анабиоза на
границе двух гравитационных полей.
фамилия Павлика-шефа - Бессчастный.
пальцах прикидывать стали, к чему что. Соседи же зажужжали, насмешливо и
завистливо. Нас заело. Мы от небрежной скромности выше ростом
выправились.
Вдосталь надержавшись за припухшие от перспектив головы, всласть обсосав
очередное задание, кто с родными, а кто с более или менее близкими, - и
вправду приступили.
пиравмид и технического прогресса, дел-то на полгода плюс месяц на
оформление, ибо к тридцати надо иметь утвержденные докторские.
в любви и блоиз оной препоручили ее компетенции.
вытряхнули старую вербу из кувшина, работавшего пепельницей, и (голова к
голове) принялись расчленять проблему на составные части и части эти
делить сообразно симпатиям.
вторая лаборатория, блестящий выводок вундеркиндов, отлетевший цвет
университета. Одному Олафу стукнуло пятьдесят девять, и он исполнял роль
реликта, уравновешивая средний возраст коллектива до такого, чтоб у
комиссий глаза не выпучивались.
Корнев Павел
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Березин Федор
Суворов Виктор