но таких счастливчиков я почти не видел. Выигрывали для того,
чтобы играть. Зачем? Не знаю, мне показалось, чтобы продлить
ощущение возможности. Возможности чего? Тоже не знаю,
возможности удачи или просто возможности играть. Игра в Игру. Я
вдруг обнаружил в себе Игрока, что-то шевельнулось в душе,
какие-то глухие страсти азарта. Я никогда не подозревал, что во
мне сидит игрок. Наверное, родись я на полвека раньше, я бы
просадил все, что имел, где-нибудь в рулетку, за карточным
столом... Но вряд ли в пачинко.
Сосредоточенность ушедшего в себя человека, мысли о Вселенной,
вечности - и нелепая погоня шариков; люди, сидящие на
ступеньках этого древнего храма, - и люди, часами стоящие у
раскрашенных автоматов.
пачинко и Сад камней. И там и тут была Япония. 'Крайние полюса
ее души. Впрочем, это скорее годится для Глеба Фокина. А если
вдуматься, то ничего таинственного не было в этих крайностях.
Все это могло совмещаться и в одном человеке, Тэракура любил
играть в пачинко и любил сидеть в Саду камней. И во мне самом
было и то, и другое. Конечно, пачинко было не опасно, если
существовал Сад камней. Но Сад камней был один, а пачинко
тысячи и тысячи. Они зазывали музыкой, шумом, иллюзиями. Ни о
чем не думать было легче и приятнее. Пачинко распространилось
после войны. Игра эта как бы имитировала суматошную лихорадку
времени, бессмыслицу жизни, погоню за случаем, за удачей,
бездумной и нетрудной...
горечи, ни воспоминаний, буквально ничего. Ценность короткой
человеческой жизни, ее считанные свободные часы превращались в
ничто. Прославленная тонкость чувств этих людей, способных
ехать за сотни километров, чтобы увидеть цветение вишен, -
могла сочетаться с пачинко, они уживались, легко избегая
объяснений.
11
вышел японец, длиннорукий, маленький, грудь колесом, надутый,
как краб. Две красотки в кимоно бережно поддерживали его.
Блаженство, довольство собой ц всем миром плавало в
пьяно-туманных чертах его лица. Я позавидовал ему. Одна из
девиц, мелко и быстро ступая, побежала навстречу такси. Машина
остановилась. Девицы принялись усаживать своего кавалера. Они
прощались долго и нежно, как будто расставались на веки вечные.
Радость, печаль, любовь и тоска сменялись как пируэты в
старинном танце.
сопровождаемые нарядными заботливыми женщинами, и происходила
та же трогательная церемония. Таксомоторы плотно заполнили
тесную щель, где не было тротуаров, и машины ползли впритирку,
чуть ли не извиваясь, а между подъездами и нишами, прижимаясь к
стенам, скользили гибкие фигурки в кимоно, раздавался смех и
слова прощания, последние объятия и поцелуи. Улочки, переулки,
еще более тесные, еще ярче освещенные и совсем узенькие, где и
пешеходам трудно разминуться, - повсюду я видел те же сцены.
прекрасном состоянии, когда от них несет не вином, а восторгом;
женщины излучали любовь и преданность, в бесчисленных вариациях
разыгрывали они короткие представления - прощание влюбленных.
Участвовали трое, четверо, иногда целая компания - несколько
мужчин, несколько женщин и очень редко - двое: он и она.
Поэтому расставание шло в хорошем темпе, без пауз и трагизма.
Такси трогалось, женщины махали вслед, посылали воздушные
поцелуи, и таинственная дверь закрывалась за ними.
одиннадцати до полдвенадцатого, до двенадцати. Затем все
прекращалось. Улочки по-прежнему пылали огнями. Толпа не
убывала, но она сменялась резко. Начиналась ночная жизнь,
грубая, откровенная. Бродили пьяные, какие-то безукоризненно
одетые господа шепотом па всех языках предлагали свои услуги,
предлагали адреса и наборы открыток, скромно прогуливались
проститутки, околачивались иностранные моряки, компании местных
хиппи, на дымных жаровнях шипел картофель, креветки, работали
ночные клубы, кабаре, - все покупалось и продавалось, как
положено злачным кварталам ночных столиц.
сценами ночного разъезда. Я видел финал, счастливый, чуть
тронутый грустью конец, завершение чего-то такого же
прекрасного, иначе откуда это выражение блаженства, довольства,
покоя, не мгновенного, а накопленного. Что же происходило там,
за этими дверями? Что было вначале и что в середине?.. Мне
доставался последний кадр - поцелуй под занавес, happy end, но
разве можно судить по нему о том, что было?
пришел пораньше, толкнул одну из заветных дверей и вошел.
Пожилая женщина в кимоно низко поклонилась и спросила
по-английски, чем она может служить. Я заверил ее в невинности
моего любопытства. Она была предельно внимательна, как минимум
ее интересовало, есть ли у нас общие знакомые. Она любезно
порекомендовала мне ближайшие увеселительные заведения и
выпроводила меня на улицу.
видел. Тайна стала жгучей, она распухала, казалось в ней-то и
хранится секрет счастья. Жизненный опыт утешал меня как мог:
при ближайшем рассмотрении там окажется нечто пошлое, банальное
развлечение, кабаре с приправами, нечто вроде "Ночного
Нью-Йорка", что обосновался под мостом. Простейшее заведение,
где у входа продает билеты кассирша с обнаженными грудями, а
дальше в синем полумраке хозяйничают полуголые девочки, и на
стене лампочки изображают контуры небоскребов. Здесь подешевле,
там подороже, вот и вся разница.
прощания - церемонным, веселым, как после праздничного бала.
когда-то, но по своей молодости и бедности не удостоился...
Однажды в универмаге он показал мне гейшу. Она покупала перец.
Белое, загримированное белилами лицо ее было как маска мима,
все в нем было нарисовано и неподвижно, но ничего клоунского,
ничего смешного. Это была маска красоты и женственности. Я
застыл, неприлично жадно разглядывая ее замысловатую прическу,
синих птиц на рукавах кимоно, ее наряд, продуманный сотнями
лет. Веки ее дрогнули, на мгновение из-за укрепления, из этих
сложных декораций взглянула на меня девчонка, самая обычная,
веселая, кокетливая девчонка... Вот и все, что я увидел.
тот мне проходу не даст, если я скажу, что не общался с
гейшами. Рикши, гейши, кимоно и самураи - вот его набор. И еще
икебана. Но икебану он переживет, кимоно он видел, самураи
исчезли, тут я ни при чем, нет самураев, кончились, а вот рикши
и гейши - это предметы, так сказать, первой необходимости для
моего отчета.
немного, рикш тоже, рикши существуют главным образом для гейш,
которые на них ездят, а рикши ездят на автомобилях, они неплохо
зарабатывают и имеют свои машины. Гейши тоже хорошо
зарабатывают, гейши, они совсем не то, что некоторые о них
думают. Гейши, они совсем не для того, а для того, чтобы вести
вечер, поддерживать беседу, приятную обстановку.
быть гейшей в силу своей примитивности, мелкого остроумия и
сексуальной озабоченности". Как-то придется выходить из
Херберт Фрэнк
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий
Круз Андрей
Грабб Джеф
Корнев Павел