Чтение 18–й страницы книги ~Герои Малахова кургана~

Его относят в госпиталь, где он, несмотря на все старания врачей, умер
после долгой агонии.

Последние слова его были: До смерти! Защищайтесь до самой смерти!

Эта катастрофа вместо того, чтобы обескуражить русских, усилила их
ярость и энергию.

Город весь в дыму и в огне.

Бастионы обрушиваются на французские батареи целым вихрем огня.
Досталось и кораблям. У адмиральского корабля "Город Париж" пробит корпус,
попорчен такелаж и грузовая ватерлиния. Бомба опрокидывает адмирала
Гамелина, одного из дежурных офицеров и ранит двух адъютантов.

На некоторых кораблях начался пожар. Да, эти русские -- бравые и смелые
солдаты! Обольщаться нечего, наши дела неважны до такой степени, что генерал
Тьери, командир артиллерии, приказывает прекратить огонь.

Никто не помышляет теперь о приступе, тем более что в Севастополе
появился князь Меньшиков с тридцатью батальонами войска. Ночью все затихает
с обеих сторон.

Каждый считает свои потери и поправляет повреждения.

Со стороны французов -- триста человек убитых и раненых. У англичан --
около четырехсот. У русских около тысячи человек выбыло из строя.
Англо-французская армия насчитывает десять тысяч пушечных выстрелов, русская
-- двадцать тысяч. Союзный флот бросил тридцать тысяч снарядов на рейд.
Русские ответили шестнадцатью тысячами.

За эту бомбардировку с обеих сторон насчитывалось семьдесят тысяч
пушечных выстрелов.

Русские понесли особый урон от стрелков из отряда Сорви-головы. Из них
самих немногие получили лишь легкие контузии. Сорви-голова был контужен
сильнее всех. Вернувшись ночью в лагерь, адский патруль был встречен
поздравлениями.

Попытка была исключительно удачна, и отныне адский патруль начал свое
официальное существование.

Ночью десять тысяч рабочих поправили русские укрепления, и наутро они
высились грознее, чем когда-либо.

Назавтра, как и во все последующие дни, снова начинается яростная
бомбардировка. Напрасно союзники роют траншеи, работают с лихорадочной
торопливостью -- все безуспешно.

-- Это значит стараться укусить себе нос! -- энергично заявляет
Сорви-голове капитан Шампобер.

Несмотря на ужаснейшую канонаду, Севастополь, благодаря гению
подполковника Тотлебена и патриотизму защитников, сопротивляется врагу и
наносит ему жестокие потери. Зная, что наступление -- лучшая защита, русские
атакуют безостановочно.

Дерзкие вылазки гарнизона, неожиданность, с которой Меньшиков захватил
англичан в Балаклаве и едва не истребил всю кавалерию, -- все это заставило
союзников призадуматься и понять, что они имеют дело с очень сильным
неприятелем.

Битва при Балаклаве была коротка. Инкерманское сражение, где без помощи
французов погибла бы вся английская армия, было очень кровопролитным.

Наконец, вещь очень важная и серьезно беспокоящая французский главный
штаб -- это факт, что система шпионства организована у русских так хорошо,
что они знают все происходящее в неприятельских войсках. Движение войска,
размещение батарей они знают прекрасно, даже пароль.

На другой день после Инкерманской битвы, когда все были заняты своими
делами -- перевязывали раны, оплакивали умерших, глубокой ночью было сделано
нападение на батарею капитана Шампобера.

Впереди центрального бастиона русские воздвигли люнет с шестью пушками
и наделали много хлопот и неприятностей капитану Шампоберу и его батарее.

Капитан, посетовав, обратился к Сорви-голове:

-- Ты свободен и можешь распоряжаться собой, можешь маневрировать как
угодно, командуя своими приятелями, не боящимися ни Бога, ни черта. Окажи
мне услугу, дорогой Сорви-голова!

-- К вашим услугам, господин капитан!

-- Это очень трудное дело, пожалуй, невозможное...

-- Трудное? Может быть! Невозможное... я его сделаю!

-- Ну, слушай! Надо пойти заклепать орудия этой батареи, вот там, между
южной частью кладбища и выступом центрального бастиона.

-- Господин капитан! Сегодня вечером я возьму с собой пятьдесят
человек... отвечаю за успех!

-- Заранее благодарю тебя от всего сердца, мой смелый друг!

-- Ба! Оставьте, господин капитан! Это сущие пустяки!

В десять часов вечера адский патруль во главе со своим умелым
начальником, узнав пароль, отправился в путь. Проходит два часа. Полнейшее
безмолвие. Тишина прерывается только окриками часовых да лаем собак в
Севастополе. Пушки молчат. С обеих сторон полнейшая неподвижность и
оцепенение.

Городские часы бьют полночь.

Часовой, стоящий у траншеи, слышит приближение отряда, идущего открыто,
не прячась.

-- Кто идет? -- кричит он.

-- Франция! -- отвечает голос из темноты.

-- Какого полка?

-- Стрелки второго полка зуавов!

-- Пароль!

-- Маренго!

-- Проходи! -- добавляет часовой.

В этот момент какая-то тень бесшумно скользнула позади часового. Вдруг
он получает сильнейший удар топором по голове.

Несчастный падает и бормочет:

-- Это не те, не Сорви-голова! Измена!

Его не слушают. Отряд молча бросается вперед в батарею. Капитан
чувствует опасность, но поздно. Он вынимает саблю и кричит:

-- Живо! Канониры! Сюда! Неприятель!

В один момент в батарее поднимается неописуемая тревога. Артиллеристы
быстро готовятся к обороне. Завязывается ожесточенная борьба в темноте.
Дерутся, борются, душат друг друга.

Но осаждающие рвутся не к людям, а к пушкам. Некоторые из русских
вооружены тяжелыми молотками и длинными гвоздями. Они ощупывают запал пушек,
вводят туда гвоздь и вбивают его ударами молотка. Четыре пушки и три мортиры
заклепаны и совершенно непригодны к делу!

Капитан видит перед собой гиганта с обнаженной саблей. Шампобер
инстинктивно опускается на колено и втыкает свою саблю в живот врага.

-- Это в отместку за мой шрам! -- говорит он холодно, вставая на ноги.

Помощь спешит со всех сторон, но слишком поздно. Достигнув своей цели,
русские перелезают через траншею, толкают часовых и убегают, оставив своих
раненых в батарее. Зажигают фонарь. Капитан освещает им лицо своего
противника и видит молодого человека своих лет в чине морского лейтенанта.

Он поднимает голову раненого и говорит ему:

-- Скажите, что я могу сделать для вас?

-- Ничего, -- отвечает раненый, -- я погиб... все бесполезно!

-- Сейчас я позову хирурга!

-- Спасибо вам, спасибо... я умираю и прощаю вам свою смерть... Вы
исполнили долг так же, как и я! Война!

Раненый приподнимается и кричит:

-- Да здравствует русский царь! Да здравствует Россия! -- Потом падает
мертвый.

В это время, по странной случайности, Сорви-голова проделывает то же
самое в русской батарее -- с таким же успехом, но с большими затруднениями,
потому что не знает русского языка. Ему удалось заклепать шесть пушек и
четыре мортиры. Адский патруль возвращался уже домой, оставив четырех
человек убитыми в схватке, как вдруг до слуха зуавов донесся топот ног.
Трубач, очень наблюдательный, тихо заметил:

-- Это стук русских сапог... слышно по звуку!

-- Верно!

-- Значит, это русские бегут к нам...

-- Мы хорошо встретим их! -- добавляет сержант Буффарик, в качестве
волонтера присоединившийся к патрулю.

Образцовые солдаты вытягиваются в линию и скрещивают штыки. Русские в
беспорядке сослепу бросаются на них. Отчаянная схватка, несколько
пронзительных воплей, потом команда на незнакомом языке. На земле лежит
около пятидесяти человек раненых и убитых, которых зуавы словно проглотили.

Остатки русского отряда смыкаются в линию и отступают вдоль
кладбищенской стены. Монументальная решетка, служащая входом в некрополь,
открыта. Беглецы, очевидно. знают это, пробегают и запирают ее за собой.

-- Смелей! -- кричит Сорви-голова. -- Смелей! Они у нас в руках!

С ружьем на перевязи, он пытается перелезть через решетку, но гвозди,
которыми она утыкана, останавливают его.

-- Берегись, -- говорит трубач, -- разорвешь платье, и это будет
скверно!

-- Влезем на стену, -- говорит Сорви-голова. спускаясь на землю, -- они
заперты, как в клетке!

Наиболее сильные из зуавов прислоняются к стене и устраивают лестницу
для товарищей. Эти упражнения проделываются без всякого шума, без
разговоров. Индейцы, выслеживая врага, наверное, не могли бы сделать это
лучше.

- Ложись! -- командует Сорви-голова.

Зуавы вытягиваются на стене и остаются неподвижными.

Странная вещь! Не слышно ни малейшего шума. Вероятно, русские прячутся,
готовясь к битве.

Обеспокоенный этой тишиной. Сорви -- голова скользит вниз, исследует
почву, ощупывает ее и убеждается, что нет ничего похожего на засаду или
западню.