острове! И здесь он мне подсобит. А потом, глядишь, и другое дело найдется -
мало ли работы в поле, на все лето хватит.
запоминаю даты, отчасти потому, что во мне пробудился с возрастом старческий
интерес к датам, отчасти потому, что я человек рабочий и мне приходится
держать в голове сроки и числа. Но покамест старец бережно хранит в памяти
даты, от него ускользают дела куда более важные. Вот и сейчас, например, я
совсем забыл рассказать, что письмо-то от капитана Фалькенберга было выслано
на адрес инженера Лассена. Да, да. Мне это обстоятельство показалось очень
знаменательным. Стало быть, капитан навел справки, у кого я работаю. Я даже
подумал про себя: а что, если капитану известно, кто, кроме меня, проживает
по тому же адресу?
Гринхусена встретили с распростертыми объятиями. Нильс, старший работник,
был от души рад, что я прихватил приятеля, он сразу решил не отдавать
Гринхусена мне в подручные, когда я буду красить дом, а сразу, на свой страх
и риск, велел ему заняться картошкой и турнепсом. В поле пропасть работы,
надо полоть, надо прореживать! И к тому же сенокос в разгаре!
когда кормили лошадей, он повел меня за собой и показал мне луга и поля. Все
было в отменном порядке, но весна нынче выдалась поздняя и потому тимофеевка
еле-еле начала колоситься, а клевер еще только зацветал. После недавнего
дождя трава полегла, и местами так и не встала, и Нильс отправил на луга
работника с косилкой.
ржи и густого шестирядного ячменя, и Нильс вспомнил засевшие в памяти со
школьных времен дивные строки Бьернсона:
на прощанье обвел рукой поля и добавил:
Сперва я загрунтовал олифой ригу и те постройки, которые собирался выкрасить
в красный цвет, потом - флагшток и беседку в кустах сирени. Господский дом я
оставил напоследок. Дом был выстроен в старинном добром стиле сельских
усадеб с тяжелыми, солидными, стропилами и коринфским медальоном над
парадными дверьми. Сейчас он был желтого цвета, и капитан снова купил желтую
краску, но я решил на свой страх и риск вернуть ту желтую краску поставщику
и затребовать вместо нее какую-нибудь другую. На мой вкус я бы выкрасил дом
в темно-серый цвет; а рамы, переплеты и двери сделал бы белыми. Впрочем,
пусть уж решает капитан.
правила кротко и неназойливо, а у Рагнхильд все так же блестели глаза, мы
чувствовали отсутствие хозяев. Только добряк Гринхусен ничего не чувствовал.
Ему дали работу, его хорошо кормили, и он в несколько дней сделался
довольный и толстый. Одно лишь портило ему настроение - он боялся, как бы
капитан не выставил его, когда вернется.
IX
лестницы. Он поздравил меня с возвращением.
как мне показалось, глянул на меня с подозрением.
благотворить господину капитану. А деньги здесь целей будут.
верно?
цвет, и ответил так:
равно распорядится по-своему,- пошутил он.- Ты на сплаве работал?
работалось у инженера, и круто переменил разговор.
А в поле ты уже был?
бы хороший дождик, особенно тем полям, что на взгорке.
нужней. Здесь хоть и взгорки, а подпочва-то глинистая.
подумалось, что господин капитан рано или поздно захочет устроить водопровод
у себя в усадьбе, вот я и посмотрел, где есть вода.
несколько лет назад об этом думал... Но нельзя же все сразу. И
обстоятельства были всякие... А нынче осенью мне деньги на другое
понадобятся.
задумался.
может, и еще что в придачу,- вдруг сказал он.- Так ты говоришь, водопровод?
Уж тогда и в дом, и во все надворные постройки, целую сеть, верно?
в городе, должно быть, понравилось? Городок-то сам небольшой, но жителей в
нем порядочно. И приезжие бывают.
Лассену". Я ответил сущую правду - что лично мне в городе совсем не
понравилось.
уставился взглядом в одну точку, что-то насвистывая себе под нос. Потом он
ушел.
чем раньше. Уходя, он не забыл кивнуть мне. Теперь я снова узнавал его,
энергичного и собранного, рачительного хозяина, трезвого как стеклышко. У
меня у самого настроение стало лучше. Нет, теперь он не казался отпетым
гулякой, правда, он раскрыл на время двери своего дома для разгула и
безумия, но первое же серьезное испытание положило этому конец. Ведь и весло
в воде кажется надломленным, а на самом деле оно целехонько.
посчастливилось еще до дождей убрать скошенное сено под крышу, теперь все
мужчины и все женщины из усадьбы встали на картошку.
фру и пробегал пальцами по клавишам, иногда наведывался к нам в поля, даже
без зонтика, и промокал насквозь.
урожаю! - А потом он возвращался домой, к себе и к своему одиночеству.
разделались, дождь начал утихать. Погодка как на заказ, урожайная. Мы оба,
Нильс и я, так радовались, будто Эвребе принадлежало нам.
расстилали скошенную траву, а Гринхусен подчищал косой там, куда машина не
могла добраться. Я же красил в темно-серый цвет господский дом.
боялся, что капитан категорически запретит мне красить дом в серый цвет. Вот
я и сказал:
отсрочку.
перешел к беседке и сделал ее точно так же. Но цвет получился премерзкий,
старая желтая краска проступала из-под серой, и стены вышли какие-то бурые.
Флагшток я снял и выкрасил белой краской. Потом я снова поступил под начало
к Нильсу и поработал несколько дней на сушке сена. Тем временем настал
август.
начну ранним утром и успею сделать большую часть работы - так сказать,
необратимую часть еще до того, как проснется капитан. И вот я встал в три
утра; выпала роса, стены пришлось обтирать мешком. Работал до четырех, потом
напился кофе, после кофе работал без перерыва до восьми. Я знал, что капитан