бесполезно.
Увидитесь с Граймсом -- так ему и передайте. Мне хотелось бы свести наши
отношения с ним до минимума. Но, может быть, надо все же как-то отметить
событие? -- На мгновение в глазах доктора загорелись искорки и тотчас же
погасли. -- Впрочем, нет. Хватит и спортивного праздника. Юный лорд Тангенс
по-прежнему в постели, бедный мальчик.
развалится.
Уэльсе. Он величественно раскинулся на возвышенности, откуда открывается
морской пейзаж, который в рекламных проспектах железнодорожных компаний
дерзко сравнивается с Неаполитанским заливом. Строился "Метрополь" в сытые
довоенные времена, и хозяева-основатели не поскупились на мрамор и зеркала.
Однако, вопреки их чаяниям, долгожданная слава так и не пришла к отелю, и
теперь повсюду проглядывает запустение. Цементный пол на главной террасе
весь потрескался, по зимнему саду гуляют сквозняки, а в "Мавританском
дворике" -- кладбище кресел-каталок. Но это еще не все: фонтаны не работают,
оркестр, в былые времена увеселявший вечерами гостей в бальной зале, теперь
заменила радиола (правда, очень дорогая), и один из официантов умеет с ней
обращаться, почтовая бумага с вензелем отеля исчезла, а простыни на кроватях
сели от стирок. Про все эти недостатки Полю, Граймсу и мистеру Прендергасту
доложил Филбрик, когда друзья перед обедом расположились с коктейлями в
"Оазисе".
последнее время сделался на редкость обходительным. -- Правда, мы в Уэльсе,
так что и на этом спасибо. Я, например, просто не могу без комфорта. Жаль,
уезжать надо, а то бы я с радостью пригласил вас, джентльмены, отобедать.
собираемся тебя спросить, как там поживают твои пароходы, сейфы и романы?
конечно, неправда. Но когда-нибудь вы узнаете правду. И ахнете. Ну, мне пора
в замок. Счастливо оставаться.
Граймс, глядя вслед уходящему в ночь Филбрику -- того почтительнейше
провожали к выходу управляющий с метрдотелем. -- Представляю, что он им о
себе наплел.
молчавший. За полчаса, проведенные в "Метрополе", он не шелохнулся на своем
позолоченном стуле и, словно зачарованный, водил блестящими от возбуждения
глазами по сторонам, стараясь ничего не пропустить из царившего вокруг
веселья.
ты решил приударить за барышней, что у конторки.
начну-ка я с добрых старых hu tres1.
Да-а, у них все здесь на широкую ногу. Суп подали в маленьких алюминиевых
плошечках.
Манчестера, кутившие рядом, стали коситься на друзей.
официанта, согнувшегося под тяжестью ведерка со льдом, из которого торчала
большая бутылка шампанского. -- Батюшки! Да это же нам!
сердечные поздравления по случаю его предстоящей женитьбы, сэр!
сэр?
вывел его из себя, и теперь вон тот полный человек не спускает с нас глаз.
здоровье Трампингтона, кем бы он ни был. На его ведь денежки пируем.
нашими самыми искренними пожеланиями будущего счастья.
сострил, что это не жаркое, а заливное. Праздник удался на славу.
есть что-то жуткое.
поддакнул мистер Прендергаст, -- никогда не казались мне убедительными. Я не
испытывал ни малейшего затруднения в воздержании от прелюбодеяния, а два
других преимущества брачной жизни меня не слишком-то вдохновляли.
Дело было в Ирландии. Я надрался тогда в стельку, да и все остальные тоже.
Одному богу известно, что поделывает теперь миссис Граймс. Зато от Флосси,
похоже, легко не отделаться. Эх, была бы моя воля, задал бы я стрекача,
только бы меня и видели. И все же женитьба еще не самое худшее из того, что
меня ожидало. Ведь моя педагогическая карьера-то уж было совсем погорела.
Пришлось бы помучиться, пока не нашел бы я другое занятие. Нет уж, хватит.
Теперь я, что ни говори, обеспеченный человек, и никаких больше
писем-рекомендаций. А это кое-что да значит. Но только кое-что, увы. Если
честно, то за последние сутки при мысли, на что я себя обрекаю, я не раз и
не два покрывался холодным потом.
Прендергаст, -- но, зная Флосси вот уже десять лет...
Динги... Нет, переигрывать поздно. Господи! -- в отчаянии воскликнул Граймс,
глядя в бокал. -- Боже праведный! До какой жизни я докатился!
вами человек, которому пристало время держать ответ. Не осуждайте беднягу,
даже если не можете его понять. Кто в грехе живет, тот в грехе и погибнет. Я
много грешил, и мои молодые годы позади. Кто уронит надо мной слезу, когда я
рухну в ту бездонную пропасть, куда меня неотвратимо влечет судьба? В
молодости я жил как живется и шествовал с гордо поднятой головой, но и тогда
неотступно и невидима следовала по моим пятам Справедливость с обоюдоострым
мечом.
аппетитом
Почему меня не предостерегли? Не адским огнем нужно было меня стращать, а
женитьбой на Флосси. Я прошел огонь и воду и медные трубы и не прочь
повторить маршрут, но почему мне не сказали про женитьбу? Почему мне не
сказали, что веселая прогулка по усыпанной цветами тропинке заканчивается у
гадкого семейного очага, где верещат дети? Почему не сказали, что мне
уготовано пахнущее лавандой супружеское ложе, герань на окнах, тайны и
откровения супружеской жизни? Впрочем, я тогда и слушать бы не стал. Наша
жизнь -- два дома, родительский и супружеский. Лишь на мгновение дано нам
увидеть свет, а потом бац! -- и дверь захлопывается. Ситцевые занавесочки
прячут от нас солнце, по-домашнему уютно рдеет камин, а наверху, над самой
твоей головой, беснуется подрастающее поколение. Мы все приговорены к дому и
к семейной жизни. От них никуда не денешься, как ни старайся. В нас это
заложено, мы заражены домостроительством. Нам нет спасения. Как личности мы
просто-напросто не существуем. Мы все потенциальные очагосози-датели, мы
бобры и муравьи. Как мы появляемся на свет божий? Что значит родиться?
идиотское гнездышко? Это я, ты, он еще не рожденные, стучимся в мир. Каждый
из нас -- всего-навсего очередное проявление семейносозидательного импульса,
и даже если кто-то, по чистой случайности, лишен этого зуда, Природа все
равно не оставит его в покое. Что с того, что я от него избавлен, -- у
Флосси его на двоих хватит с избытком. Я -- тупиковая ветвь магистрали, имя
которой -- размножение, ну и что с того? Природа все равно торжествует.
Господи, твоя власть! Зачем не погиб я в своем первом доме? Зачем понадеялся
на спасение?
затих и уставился в бокал.