никогда не повторится.
еще издали закричал отец Артема.-- Ты с них берешь контрибуцию,
как сам Петлюра?
Зачинено-забо... Господи, да это ж Мирон Абрамыч! Здрасьте,
Мирон Абрамыч, наше вам.
не говори мне свои сказки. Я тебя знаю пятнадцать лет, и за эти
пятнадцать лет ты не стал лучше ни на один день. Вытрите слезы,
девочки, и получите собаку.
среди лая, воя и рычания. Девочки долго благодарили, а потом
разбежались: Лена потащила Ментика к заслуженной артистке, а
Искра и Зина разошлись по домам. И никто из девочек не знал,
что этот день был последним днем их детства, что отныне им
предстоит плакать по другим поводам, что взрослая жизнь уже
ломится в двери и что в этой взрослой жизни, о которой они
мечтали, как о празднике, горя будет куда больше, чем радостей.
беспристрастно, то и самый мир был соткан из радостей -- во
всяком случае, для Зиночки.
и тем немножечко посрамила Искру,-- дома оказался один папа, из
которого Зина без труда выпотрошила, что вернется он не раньше
часа ночи, так как его внезапно вызвали на завод. Грешный путь
был свободен, и Зиночка пошла на первое свидание. Ей хотелось
кричать на весь мир, но она все же не решилась этого сделать и
поведала распиравшую ее тайну только знакомой кошке, имевшей
большой опыт по части свиданий. Кошка выгнула спину, мурлыкнула
и указала хвостом на крышу. Зина решила, что она указывает
прямехонько на небо, и сочла это за добрый знак.
его, Зиночка тут же юркнула за рекламный щит и проторчала там
лишних пять минут, пока полностью не насладилась триумфом.
Новоявленный поклонник не сходил с места, но отчаянно вертел
головой.
мороженым и ситро. Пить ей не хотелось, но она честно выпила
свою половину, потому что это была не просто сладкая вода, а
ритуальное подношение, и тут надо было вкушать и наслаждаться
не сладостями, а вниманием, как настоящая женщина. И Зиночка
наслаждалась, не забывая, впрочем, посматривать по сторонам,
так как очень боялась встретить знакомых. Но знакомых не было,
а тут прозвенел звонок, и они пошли в зал.
интересным. Она честно смотрела на экран, но все время
чувствовала, что рядом сидит не мама, не Искра, даже не парень
из класса, а молодой человек, заинтересованный в ней больше,
чем в фильме. Эта заинтересованность очень волновала: уголком
глаза она ловила взгляды соседа, слушала его шепот, но только
улыбалась, не отвечая, поскольку не понимала, что он шепчет и
что следует отвечать. Дважды он хватал ее за руку в самых
патетических местах, и дважды она высвобождалась, правда, не
сразу и второй раз медленней первого. И все было таинственно и
прекрасно, и сердце ее замирало, и Зиночка чувствовала себя на
верху блаженства.
огрубевшие листья тяжело шумели над головами. И казалось, что
весь город и весь мир давно уже спят, и только девичьи каблучки
молодо и звонко взрывают сонную тишину. Юра рассказывал что-то,
Зина смеялась и тут же намертво забывала, над чем она смеялась.
Это было не главное, а главное он сказал позже. То есть не
самое главное, а как бы вступление к нему:
уже отсчитывала время, но, по ее расчетам, кое-что еще имелось
в запасе.
стояла скамейка. Если б что-нибудь -- ну, что-нибудь не
так!---она могла бы заорать и вышла бы либо Вика, либо ее папа.
Зиночка была ужасно хитрым человеком.
начнет говорить то, что ей так хотелось услышать, что он давно
ею любуется и что она вообще лучше всех на свете. А вместо
этого он схватил ее руки и начал тискать. Ладони у него были
влажными, Зине было неприятно, но она терпела. Заодно она
терпела и жуткую боль от перетянутых резинками бедер; ей все
время хотелось сдвинуть врезавшиеся в тело резинки, но при
мальчике это было невозможно, и она терпела, потому что ждала.
Ждала, что вот...
Молодые люди отпрянули друг от друга, но сообразили, что их не
видно. Четверо мужчин вышли из машины: трое сразу же
направились в дом, а четвертый остался. И Юра опять медленно
придвинулся, опять стал осторожно тискать ее руки. Но Зине
почему-то сделалось беспокойно, и руки она вырвала.
старательно прислушивалась, но резинки нестерпимо жгли бедра, а
этот противный балбес пыхтел в уши. Зиночка отъехала от него,
но он тут же поехал за ней, а дальше скамейка кончалась, и
ехать Зине было некуда.
бегемот, ничего из-за тебя не слышно.
шторами, не пропускавшими ни звука, ни света. Зина вся
напряглась, навострив уши и сосредоточившись. Ах, если бы
вместо Юрки сейчас была Искра!..
долго?
таком не думала тогда (исключая, конечно, ограбление и
возможное насилие над Викой), но интуиция у нее работала с
дьявольской безошибочностью, ибо она была настоящей женщиной,
эта маленькая Зиночка Коваленко.
Люберецкий. Он был без шляпы, в наброшенном на плечи пальто и
шел не обычным быстрым и упругим шагом, а ссутулившись, волоча
ноги. За ним следовал мужчина, а второй появился чуть посидм, и
тут же в незастегнутом халатике выбежала Вика.
крике ее был такой взрослый ужас, что Зина обмерла.
Люберецкого.-- Не забудь!
неправда, неправда! Пустите меня!
А лучше поезжай к ней! Брось все и уезжай!
Люберецкий. Его заталкивали в машину, а он кричал:-- Я ни в чем
не виноват, это какая-то ошибка! Я -- честный человек,
честный!..
хлопнули дверцы, машина сорвалась с места. Оставшийся мужчина
оттеснил Вику в дом и закрыл дверь.
железно шелестели огрубевшие каштановые листья. А двое еще
продолжали сидеть на укромной скамейке, растерянно глядя друг
на друга. Потом Зина вскочила и бросилась бежать. Она летела по
пустынным улицам, но сердце ее стучало не от бега. Оно
застучало тогда, когда она увидела Люберецкого, и ей тоже, как
и Вике, хотелось сейчас кричать: "Это неправда! Неправда!
Неправда!.."
соседей. Открыла мама Искры: видно, только пришла.
комнату.-- Искра!..
глядя на нее.-- Что? Что случилось, Зина?
я сама видела.
Земляной Андрей
Панов Вадим
Зыков Виталий
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк