Чтение 18–й страницы книги ~Муха в самолете~

- Угу, - согласилась я, - только тяжелый. Правда, сначала, когда я его из дома выносила, он показался мне пушинкой, но спустя некоторое время в камень, похоже, превратился.

- Это оттого, что вы его в руках носите, - протянула продавщица.

- Думаю, тащить Бакса в зубах еще хуже, - протянула я.

Девица захихикала:

- Ну вы и ляпнули! Купите "кенгурушку", вот, смотрите!

Легко поднявшись на цыпочки, продавщица достала с полки конструкцию из лямок и пустилась в объяснения:

- Вот сюда проденете ноги, то есть лапки, сзади застегнете - и готово, совсем нетяжело будет.

- Верно, - восхитилась я, - буду его попеременно то в сумке, то на животе таскать! Простите мою бесцеремонность, но нельзя ли от вас позвонить?

- Без проблем, - снова проявила добрый характер девушка, - вот трубка.

Я набрала номер и попросила:

- Можно Ильяса?

- Слушаю вас, - ответил красивый баритон.

- Мы не знакомы...

- Обнадеживающее начало разговора!

- Но нам необходимо встретиться.

- Не испытываю никакой необходимости общаться с незнакомым человеком.

- Это просьба Аси Локтевой.

В трубке повисла тишина, потом Ильяс осторожно спросил:

- Вы кто?

- Трудно объяснить в двух словах, но помочь мне просила Ася Локтева.

- Что вы хотите?

- Ну не по телефону же нам беседовать! Вопрос денежный, - загадочно ответила я, - вы помогли одной даме, Лиле Емельяновой, Асенька пообещала, что и мне содействие окажете, но.., знаете, Ася-то...

- Приезжайте в кафе "Анютины глазки", - перебил меня Ильяс, - через час, успеете?

- Если подскажете адрес, надеюсь, что да.

- Метро "Филевский парк"... - принялся быстро диктовать Ильяс.

Глава 18

Я положила трубку, поблагодарила милую продавщицу и, подхватив пустую сумку, побежала по мокрому, покрытому слоем жидкой грязи асфальту.

Девушка оказалась права, нести Бакса в "кенгурушке" было намного легче, чем в саквояже.

Первую часть пути я проделала в подземке стоя, но, когда сделала пересадку, в вагоне обнаружилось пустое место. Втиснувшись в узкое пространство между парнем лет тридцати и женщиной пенсионного возраста, я блаженно вздохнула и почувствовала себя счастливой. В конце концов, незачем ждать от судьбы глобальных суперудач, жизнь состоит из мелких радостей, вот досталось местечко в набитом вагоне, уже хорошо.

Внезапно парень навалился на меня, я хотела было возмутиться, но тут же поняла, что он просто крепко заснул. Осторожно пошевелив плечом, я попыталась привести соседа в сидячее положение, но тот внезапно громко сказал:

- Галя, мы где?

Остальные пассажиры оторвались кто от газеты, кто от книги и уставились на нас.

- Молодой человек, - ответила я, - простите, пожалуйста, вы в метро, и меня зовут не Галя.

Но сосед, очевидно, сильно устал, потому что он громко захрапел. По вагону пролетел смешок.

- Пните его, девушка, - посоветовала сидевшая слева пенсионерка, - ишь, развалился, словно у себя дома.

Но мне стало жалко парня, он не совершил ничего плохого, просто мирно спал, положив голову мне на плечо. Вагон, покачиваясь, несся по длинному тоннелю, пассажиры снова увлеклись прессой, и тут сосед опять проорал:

- Галя, мы где? Отвечай скорей!

- Спи спокойно, - сказала я, - дома!

- У кого дома?

- У тебя, - пошутила я, - на диване.

Люди в вагоне снова захихикали, а я решила, что мой сосед теперь успокоится, но не тут-то было. Парень вдруг вскочил на ноги и завопил:

- Галька! С ума сошла! У меня дома! Живо выметайся, сейчас Маринка с работы припрется и таких люлей надает!

В ту же секунду он раскрыл глаза, обалдело потряс головой и заморгал.

- Где Галя? - вопросил он.

Мужчины, присутствовавшие при этой сцене, прикрылись журналами и книгами, а женская часть с неодобрением воззрилась на неверного мужа.

- Все они одним миром мазаны, - вдруг сказала высокая брюнетка, - жена в дверь звонит, а шалава в окно выскакивает.

Мой бывший сосед стал фиолетовым, потом быстро переместился в другой конец вагона. Я закрыла глаза, ругая себя за дурацкую шутку.

- Ребенка простудить не боитесь? - прозвучал над ухом голос пенсионерки.

- Нет, - сонно ответила я, надеясь, что тетка отстанет, но та, похоже, была полна энергии и желания поучать окружающих.

- На улице холод, а она у вас в одних ползуночках!

- Ничего.

- Вот молодежь, - во весь голос завозмущалась тетка, - сама тепло одета, а дочка почти голая!

Я решила не отвечать на выпады и опустила подбородок на грудь.

- Они сейчас все такие, - продребезжал тихий голосок, - закаляются, в прорубь новорожденных бросают.

- У таких детей отбирать надо!

- Мы над своими тряслись!

- Сама не попьешь, не поешь, а ребятенку шубку приобретешь.

- Нынешние лишь о себе думают!

- Куда страна катится!

Безостановочное зудение пенсионерок стало меня раздражать, я приоткрыла один глаз.

- Успокойтесь, никто ребенка уморить не хочет.

- Вот нахалка!

- Надо милицию позвать!

Я стащила с головы Бакса капюшон, волосатая голова с треугольными ушами осталась лежать у меня на груди, кот, пригревшийся в ползунках, мирно спал.

Бабки затихли, я блаженно закрыла глаза, слава богу, несносные старухи поняли, что в "кенгурушке" сидит домашнее животное, и отвязались от меня.

- Девушка, - прошелестело слева, - это почему же она у вас такая?

- В отца пошла, - моментально подхватила вторая бабка, - небось из Чернобыля приехала, мутация, ясное дело.

Я открыла глаза и наткнулась на горящий взор пенсионерки, сидящей на противоположном диванчике.

- Кто ж папа-то у твоей дочурки? - сочувственно продолжала она. - Небось в Москву, в больницу приехала?

Поражаясь человеческой глупости, я спокойно ответила:

- Это кот!

Бабуська, сидевшая слева, охнула и мгновенно заявила:

- Вот женщины бедные, на все идут, лишь бы одной не остаться! От кота родить! Ну надо же!

Я тяжело вздохнула:

- В "кенгурушке" сидит кот, настоящий, по имени Бакс, это не мой ребенок.

- Ну да, - кивнула соседка слева, - ясненько!

Только чего тебе меня стесняться? Никогда больше не встретимся!

- Я вожу с собой домашнее животное.

- Зачем? - хором поинтересовались старухи.

- У него стресс, ветеринар велел не оставлять Бакса одного.

- А почему он в ползунках?

- Чтобы не замерз.

Снова воцарилась тишина, я начала дремать.

- Девушка, - донеслось справа.

- Ну что еще? - весьма невежливо спросила я.

- Разве хорошо так о коте заботиться!

- Лучше детей родить, - мгновенно подхватила старуха напротив.

- Вот молодежь пошла!

- Кошка ей дороже людей!

- Тьфу!

- Еще небось и в кровать с собой дожит!

- Поэтому Америка над нами верх и берет!

Противные пенсионерки довели меня почти до обморока, следовало встать, выйти из вагона и подождать другого поезда, но мне было, с одной стороны, лень, а с другой - еще неизвестно, попадется ли в новом составе свободное местечко, поэтому, чтобы заткнуть бойким пенсионеркам рот, я сняла кенгурушку и положила Бакса в саквояж.

- С ума сошла, - завозмущалась бабка с противоположной скамейки, - уморишь кису.

- Он там задохнется, - зажужжало справа.

- Некоторым нельзя доверить ничего живое.

- Вон, вчерась в газете писали, как в ресторанах из собак котлеты делают!

- О-о-о!

- Правда, правда!

- Вот она куда бедного котика тащит! На шашлык продать!

- Надо милицию позвать!

- Таких арестовывают!

Я вздохнула: увы, придется встать с насиженного места и перебираться в другой поезд, в этом покоя не будет.

- Эй, мамаши, - загудел мужской голос, - вы когда-нибудь довольны бываете?

- Ты о чем, сыночек? - ласково поинтересовались бабки.

- Сначала возмущались, что она ребенка не так одела, потом вас кот завел, слишком хорошо живет, а когда тетка его в сумку пихнула, опять тридцать восемь. Чего хотите-то?

- Люди правильно жить должны! - рявкнула старуха с противоположной скамейки.

- Это как? - заинтересовался мужик.

- С меня пример брать, - в один голос отреагировали бабки.

- Дети, семья, муж! - добавила одна.

- Главное, производство! - возразила другая.

- Ишь, сказала! Зачем оно надо! Бабе следует о семье думать. О детях!

- А-а-а! Из-за таких, как вы, нас Америка побеждает! На Родину работать надо, благосостояние увеличивать.

- Ты пахала? - спросила моя соседка.

- А как же! - приосанилась бабуська на противоположной скамейке. - Тридцать лет на одном месте, на заводе!

- А я близнецов поднимала, по звонку не ходила, - усмехнулась другая старуха. - И чего вышло?

Вместе в метро раскатываем, да и пенсия небось одинаковая. Только мне дети помогают, во, сапоги купили, принесли да сказали: "Носи, мама", - а тебе завод че на старость прислал?

- Мещанка!

- Зато с детьми!

- Да из-за таких...

Поезд подкатил к перрону, двери мягко разъехались в стороны.

- Станция "Филевский парк", - донеслось из динамика.

Я схватила сумку и ринулась к выходу, пенсионерки самозабвенно продолжали ругаться. В пылу спора они забыли, какое нынче столетие на дворе, и начали грозить друг другу:

- О тебе надо в райком сообщить! Нет, в горком партии, пусть тобой займутся! Проповедуешь не наш образ жизни!

- Забыла, что Леонид Ильич говорил на съезде?

Женщина-мать - вот богатство страны!

Поезд загрохотал и улетел в черноту тоннеля, я пошла к выходу, испытывая самый настоящий ужас.

Не дай бог превратиться через сорок лет в подобие этих бабок, начать третировать окружающих бесконечными замечаниями и менторскими тирадами.

Что надо сделать, дабы не стать на склоне лет злобной занудой, не дающей жить окружающим? И почему считается, что пожилые люди мудры, приветливы и благородны? Сколько подобных старух доканывают родственников вечными обидами, вредностью и неуправляемой ненавистью. Может, попросить Кристину пристрелить меня, если девочка заметит во мне вышеперечисленные признаки? Ну почему бы бабушкам и дедушкам просто не радоваться от осознания того факта, что они до сих пор живут на этом свете, видят солнышко, траву, слышат пение птиц, смотрят сериалы...

Глаза наткнулись на вывеску "Анютины глазки".

Я схватилась за ручку двери и только сейчас задалась вопросом: а как узнаю Ильяса? Небось в кафе полно народа! Ну не подходить же к каждому черноглазому и темноволосому мужчине со словами: "Здравствуйте, вы меня ждете?"

Но, войдя в помещение, я поняла, что никаких проблем не будет, в крохотном зальчике имелось лишь три столика и только за одним сидел посетитель. Я приблизилась к нему.

- Ильяс?

Мужчина вежливо встал и улыбнулся.

- Да.

- Оля.

- Рад встрече, - кивнул собеседник.

Я внимательно оглядела его. Мне никогда не нравились мужчины восточного типа, но следует признать: Ильяс хорош собой, напоминает Омара Шарифа, если помните этого замечательного актера.

Бездонные темно-карие, почти черные глаза, легкая смугловатость кожи, пухлые, по-женски капризно изогнутые губы, красиво вьющиеся волосы. Пахло от Ильяса дорогим одеколоном, на его запястье болтались не самые дешевые часы, а свитер он купил не на лотке у метро.

- Разрешите, поухаживаю за вами, - галантно сказал он, выдергивая из моих рук сумку с Баксом. - Как желаете сесть, лицом к залу?

- Мне все равно, лишь бы спокойно поговорить!

- Здесь никто нам не помешает, - заверил Ильяс, - можем сразу приступать к делу. Хотите, чтобы я вам помог? Тридцать тысяч евро!

Я заморгала: либо сей фрукт крайне глуп, либо патологически жаден, он даже не дал мне слова сказать, сразу назначил цену. Ладно, подыграю "осеменителю".

- За один раз?! Очень дорого!

- Нет, - ласково улыбнулся Ильяс, - цена назначена аккордно, до результата.

- Ага.

- Деньги вперед.

- Понятно.