господин главный прокурор; но что как бы он ни старался, ему, в сущности, не
на что опереться, кроме как на грязные и низкие доносы, которые, к
сожалению, часто искажают характер подобных дел, обременяя судопроизводство
нашей страны! Но тут судья, прервав защитника, и с таким суровым видом, как
если бы все это не было чистейшей правдой, заявил, что он не может
допустить, чтобы в его присутствии позволяли себе в суде подобные выпады.
мистер Кранчер имел удовольствие слушать господина главного прокурора,
который, вывернув наизнанку только что сшитую пару, так старательно
пригнанную мистером Страйвером на господ присяжных, всячески доказывал, что
Барсед и Клан еще во сто раз лучше, чем он мог предположить, а подсудимый во
сто раз хуже. А напоследок выступил сам милорд и тоже начал выворачивать эту
пару то на лицо, то наизнанку и вместе с тем старательно сметывал все так,
чтобы из нее получился саван для подсудимого.
снова поднялась и загудела.
не сдвинулся с места, несмотря на бурное оживление в зале. В то время, как
его ученый собрат, мистер Страйвер, разбирал разложенные перед ним бумаги,
переговаривался шепотом со своими коллегами, сидящими рядом, и время от
времени тревожно поглядывал на присяжных; в то время, как зрители переходили
с места на место, стояли кучками, толпились в проходах; в то время, как сам
милорд поднялся со своего кресла и медленно прохаживался по возвышению,
отчего в публике уже прошел слух, что его лихорадит, - один только этот
человек сидел привалясь к спинке стула; рваная судейская мантия наполовину
съехала с его плеч, взлохмаченный парик, который он на минуту снял по
просьбе судьи и тут же надел не глядя, едва держался на голове; засунув руки
в карманы, он сидел, уставившись в потолок, так же, как сидел в течение
целого дня. Нарочитая небрежность позы придавала ему какой-то распущенный
вид, от которого его несомненное сходство с подсудимым (усилившееся во время
сличения, когда он на минуту подтянулся) утратилось до такой степени, что
кое-кто из зрителей, поглядывая на него теперь, замечали друг другу, что им
это только показалось, на самом деле они даже ничуть не похожи. Мистер
Кранчер тоже не преминул заметить это своему соседу и добавил: - Бьюсь об
заклад, на полгинеи поспорю, что этому никакого дела вести не дадут, не из
того теста сделан.
чем можно было подумать по его виду, потому что, едва только головка мисс
Манетт беспомощно склонилась на грудь отца, он первый заметил это и сказал
приставу:
видите разве, что она падает?
жалели ее отца. Для него, должно быть, было большим потрясением, что его
заставили припомнить тюрьму. Все видели, как он волновался, когда его
допрашивали; с той минуты на лицо его словно легла тень, и то
напряженно-сосредоточенное выражение, от которого он казался совсем
стариком, уже больше не покидало его. Когда он выходил, присяжные, которые
как раз в эту минуту возвращались на свои места, остановились, выжидая, а
затем старшина обратился с просьбой к судье. Мнения присяжных разделились, и
они просили разрешения удалиться, чтобы продолжить совещание. Милорд (у
него, видно, не выходил из головы Георг Вашингтон) выразил изумление, что у
них могло возникнуть разногласие, но милостиво разрешил им удалиться,
разумеется под охраной, и сам удалился. Процесс затянулся на весь день, и в
зале начали зажигать лампы. Прошел слух, что присяжные еще не скоро
вернутся. Зрители стали понемножку расходиться, всем хотелось промочить
горло, перекусить. Подсудимый отошел от барьера и, скрывшись за загородкой,
сел на скамью.
вернулся на свое место и помахал рукой Джерри, подзывая его к себе, и так
как толпа сильно поредела, Джерри без труда пробрался вперед.
поблизости, чтобы не пропустить, когда вернутся присяжные, потому что, как
только объявят приговор, вы сейчас же должны сообщить о нем в банк. Вы у нас
проворный рассыльный, и уж, конечно, доберетесь до Тэмпл-Бара много раньше
меня.
приложить два пальца, что он и поспешил сделать, дабы подтвердить, что он
хорошо усвоил все сказанное мистером Лорри, так же как и перепавший ему при
этом шиллинг. В эту минуту подошел мистер Картон и тронул мистера Лорри за
плечо.
ее увели из зала, ей стало получше.
служащему не след, пожалуй, разговаривать с ним на виду у публики.
подумывал сделать, да не решился, а мистер Картон пошел по проходу к дверям,
которые вели к скамье подсудимых. Так как выход из зала был в той же
стороне, Джерри, весь обратившись в глаза, уши и ощетинившиеся вихры,
двинулся за ним следом.
ничего, оправилась. Просто слишком переволновалась. Но сейчас ей уже лучше.
передать это и сказать, что я ей бесконечно признателен?
почти вызывающее. Он стоял к подсудимому боком, облокотясь на барьер, и
разговаривал с ним через плечо.
Картон все так же через плечо.
Но, на мой взгляд, то, что они снова удалились, пожалуй, говорит в вашу
пользу.
дослушав, ушел, а они остались стоять рядом, и оба отражались в зеркале,
висевшем над скамьей подсудимых, ужасно похожие, если вглядеться в черты, и
вместе с тем совсем не похожие друг на друга.
ожиданьем - вот уже полтора часа, коротала время за пивом и пирогами с
бараниной. Примостившись кое-как на скамье, охрипший рассыльный, отяжелев
после закуски, уже начал было клевать носом, как вдруг толпа загудела,
заворошилась, и людской поток, хлынув вверх по лестнице, понес его за собой.
"Оправдан".
жизни", - бормотал себе под нос Джерри, пробираясь обратно, - теперь оно
было бы понятно!
выбрался из Олд-Бейли, потому что народ хлынул к выходу с такой
стремительностью, что его чуть не сбили с ног, и улица сразу наполнилась
гулом, как если бы тучи синих мух, обманутых в своих ожиданьях, разлетелись
во все стороны искать себе еще какую-нибудь падаль.
осадков людского месива, бурлившего здесь в течение целого дня; доктор
Манетт, его дочь, Люси Манетт, мистер Лорри и адвокат, защищавший
подсудимого, мистер Страйвер, окружив только что выпущенного на свободу
Чарльза Дарнея, поздравляли его с избавлением от лютой смерти.
свете, узнал бы в этом представительном человеке, похожем на ученого,
старого сапожника с чердака парижского предместья. Однако всякому, кто хотя
бы мельком взглянул на него, невольно хотелось всмотреться в эти черты, даже
если внимание его и не было привлечено этим тихим проникновенным голосом, в
котором иногда прорывались глухие, скорбные ноты, или странно отсутствующим
выражением, которое вдруг, словно тень, набегало на это лицо. Напоминание о
долгих мучительных годах заточения - как это случилось сегодня в суде -
каждый раз вызывало эту тень со дна его души; но иногда она возникала и сама
по себе, и для тех, кто не знал его страшной истории, это появлявшееся
внезапно мрачное выражение было столь же непостижимо, как если бы у них на
глазах на это лицо, освещенное солнцем, внезапно легла черная тень Бастилии,
находившейся за сотни миль.
мрак. Она была для него золотой нитью, уводившей его в далекое прошлое - в
давным-давно, задолго до всех мучений, - и она же связывала его с настоящим,
где все мучения были уже позади; звук ее голоса, ее ясный взгляд, ее
прикосновение почти всегда обладали целительной силой и действовали на него
Посняков Андрей
Никитин Юрий
Гюго Виктор
Сертаков Виталий
Якубенко Николай