Чтение 18–й страницы книги ~Козел отпущения~

-- Может быть, ты перестанешь болтать, -- сказал я, -- и начнешь есть.
Развернуть подарки можно и попозже.

-- Лично я хотел бы получить один-единственный подарок, -- сказал Поль,
-- возобновленный контракт с Корвале, ну и неплохо бы еще в придачу чек на
десять миллионов франков. Тебе случайно не удалось выполнить мое желание?

-- Я бы сказал, что твой подарок тоже не той формы, -- ответил я, -- и
я терпеть не могу говорить о делах во время еды. Однако охотно поеду с тобой
после ленча на фабрику.

Ощущение собственной мощи было безграничным. Я ничего не знал ни о
делах Жана де Ге, ни о контракте, но чувствовал, что сумел их провести,
обман удался, так как все с аппетитом принялись за еду. Моя уверенность в
себе росла с каждой минутой, и я кивнул Гастону, чтобы он налил мне вина. Я
вспомнил, с каким успехом рассказывал матери о поездке в Париж, о театрах и
встрече со старыми друзьями, и решил повторить свой рассказ; и точно так же,
как вчера я получил от нее немало полезных сведений, сегодня мне удавалось
то тут, то там ухватиться за путеводную нить. Постепенно я узнал, что во
время войны Жан де Ге участвовал в движении Сопротивления, а Поль был в
плену, что Жан де Ге и Франсуаза встретились и поженились сразу же после
Освобождения. Отдельные обрывки фамильной истории мелькали передо мной,
никак не связанные между собой. Факты, собранные по мелочам, еще надо было
на досуге рассортировать и просеять, я все еще не имел понятия, что
связывает между собой Жана де Ге, Поля и Рене, знал лишь, что эти двое --
муж и жена и что Поль, по всей видимости, управляет или помогает управлять
принадлежащей семье стекольной фабрикой. У Бланш ни в цвете волос и глаз, ни
в чертах лица не было ничего общего с матерью, братом и племянницей, так
поразительно похожими друг на друга, а Рене и Поль, оба смуглые и
черноволосые, вполне могли бы сойти за родственников, не будь мне известно,
что это не так.

Бланш почти не участвовала в разговоре и ни разу за время еды не
обратилась ко мне; помогала мне больше всех, как это ни странно, Франсуаза
-- главный источник моей информации. Жалобные нотки исчезли из ее голоса,
она казалась счастливой, даже веселой, и я догадывался, что причиной тому
был медальон, к которому она то и дело прикасалась. Я полагал, что Рене
полностью завладеет разговором, но она сидела хмурая и почти не раскрывала
рта, а когда Франсуаза спросила, как ее мигрень, коротко ответила, что лучше
ей не стало.

-- Почему ты не примешь чего-нибудь? -- раздраженно спросил Поль. --
Без сомнения, какое-нибудь лекарство против нее есть. Я думал, доктор Лебрен
дал тебе таблетки.

-- Ты сам прекрасно знаешь, что они мне не помогают, -- сказала Рене.
-- Лучше лягу днем и попробую уснуть, у меня была ужасная ночь.

-- Может быть, тетя Рене заразилась корью? -- вступила в разговор
Мари-Ноэль. -- Говорят, она начинается с головной боли. Но для тети Рене это
не страшно, ведь она не собирается рожать ребеночка.

Не очень удачное замечание. Рене вспыхнула и бросила на племянницу
злобный взгляд, а Франсуаза, с неодобрением посмотрев на дочь, находчиво,
пожалуй, даже слишком, перевела разговор, спросив Поля, как себя чувствует
рабочий, который обжег руку в плавильной печи.

-- Если бы деньги, которые идут на пособия по болезни, шли в дело, нам
легче было бы без страха смотреть в будущее, -- сказал Поль. -- А теперь
рабочие пользуются любым предлогом, чтобы бить баклуши, зная, что спокойно
проживут на наш счет. Когда был жив отец, все было по-другому.

-- Наш отец был человек умный и честный, -- неожиданно произнесла
Бланш. -- Чего, к сожалению, нельзя сказать о его сыновьях.

, -- подумал я, глядя на нее с удивлением. Поль,
выдвинув челюсть и покраснев так же густо, как жена, проговорил быстро:

-- Ты хочешь сказать, что я кого-нибудь обманываю?

-- Нет, -- сказала Бланш, -- ты сам обманываешься.

-- О, пожалуйста, -- утомленно произнесла Франсуаза, -- неужели
обязательно все это обсуждать за столом... Я думала, мы хоть раз в жизни
забудем про дела.

-- Моя дорогая Франсуаза, -- сказал Поль, -- если бы Жан соизволил
вложить в фабрику хотя бы четверть того, что он тратит на дурацкие
побрякушки, вроде той броши, что приколота у вас на груди, нам вообще не
пришлось бы обсуждать дела. Никто бы ни на что не пенял. И меньше всех я.

-- Вы прекрасно знаете, что это первый подарок за много месяцев, --
сказала Франсуаза.

-- Допустим. Но, возможно, другим повезло больше, чем вам.

-- Каким другим?

-- Этого я вам не скажу. Разъезжает по свету у нас один Жан. Я остаюсь
дома. Привилегия младшего брата.

Достаточно злобный выпад, но наконец я получил последнее, недостающее,
звено. Поль -- тоже де Ге, cadet\footnote{Младший сын \textit{(фр.)}.}. И,
судя по его поведению, примириться он с этим не может. Мозаичная картина
больше не была загадкой, все стало на свои места. Вот только вряд ли Рене
будет очень удобной невесткой.

-- Если вы хотите намекнуть, -- сказала Франсуаза, -- что Жан
выкидывает деньги на других женщин...

-- Ну да, -- вклинилась в разговор Мари-Ноэль, -- ведь папа купил
подарки для тети Бланш и тети Рене, и мне очень хочется узнать, что он им
привез.

-- Ты успокоишься наконец? -- сказала Франсуаза, поворачиваясь к ней.
-- Или выставить тебя из-за стола?

Мы уже прикончили телятину и овощи и приступили к фруктам и сыру. Я
почувствовал, что пора разрядить атмосферу.

-- Может быть, откроем подарки? -- весело сказал я. -- Я согласен с
Франсуазой, давайте забудем о семейных делах. Начинай, Рене, пусть подарок
прогонит твою мигрень.

Мари-Ноэль попросила у меня разрешения выйти из-за стола и, подбежав к
Рене, стала рядом. Та нехотя развязала ленточку. Отложила в сторону
узорчатую обертку и несколько слоев папиросной бумаги. Мелькнул кусочек
кружева, Рене приостановилась и торопливо сказала:

-- Разверну дальше наверху. Боюсь испачкать.

-- Но что это такое? -- спросила Франсуаза. -- Блузка?

Мари-Ноэль опередила тетю, протянувшую руку к папиросной бумаге, и
выхватив из нее тончайшую ночную сорочку, легкую и прозрачную, как паутинка,
-- легкомысленный покров новобрачной в летнюю ночь.

-- Какая прелесть! -- сказала Франсуаза, но в ее тоне не хватало
теплоты.

Рене забрала милый пустячок у Мари-Ноэль и снова завернула в папиросную
бумагу. Она не поблагодарила меня. Только сейчас я понял, что совершил faux
pas\footnote{Ошибка, ложный шаг \textit{(фр.)}.}. Этот дар не предназначался
для посторонних глаз. Девочка была права, когда сказала, что подарок --
личное дело и люди предпочитают разворачивать его без свидетелей. Но
заглаживать вину было поздно. Поль хмуро смотрел на жену. Франсуаза
улыбалась искусственной сияющей улыбкой, как человек, который хочет сделать
вид, что ничего особенного не произошло. На лице Бланш было презрение.
Радовалась одна Мари-Ноэль.

-- Она будет у вас парадная, да, тетя Рене? Как жаль, что никто, кроме
дяди Поля, вас в ней не увидит. -- И стрелой кинулась на его сторону стола.
-- Интересно, что папа привез вам?

Поль пожал плечами. Подарок жене притупил остроту ожидания.

-- Понятия не имею. Можешь сама развернуть, -- сказал он.

Взяв нож, она перерезала бечевку дрожащей от волнения рукой. А я искал
оправдание для Жана де Ге. Я припомнил вчерашний вечер, встречу у лестницы
внизу... Только теперь я понял, чего от меня ждали. При t\^ete-\`a-
t\^ete\footnote{Свидание, разговор с глазу на глаз \textit{(фр.)}.} в
отсутствие Поля легкомысленное подношение было бы кстати. Но в столовой,
рядом с сыром, оно было не к месту. Однако, решил я, промах искупается тем,
что Жан де Ге вез подарок не только ей, но и брату. Увы, я ошибался. Худшее
ждало меня впереди. Девочка с удивленным видом вытащила из гофрированной
бумаги небольшой пузырек.

-- Лекарство, -- сказала она. -- Тут написано: , -- и, глядя
на печатный вкладыш, прочитала во всеуслышание: -- . Что такое
импотенция, папа?

Поль выхватил у нее пузырек со вкладышем, чтобы прекратить чтение.

-- Дай это сюда и замолчи, -- сказал он, засовывая пузырек в карман,
затем в ярости обернулся ко мне: -- Если таково твое представление о шутке,
то я его не разделяю.

Он встал и вышел из комнаты. Все молчали. Гнетущая тишина. На этот раз
я не смог найти оправдания Жану за его бессмысленную жестокость.

-- Как не стыдно! -- укоризненно сказала Мари-Ноэль. -- Дядя Поль
разочарован, и я его понимаю.

Я почувствовал на себе взгляд Гастона, стоявшего у буфета, и опустил
глаза в тарелку. Я был один в стане врагов. На Рене я не осмелился и
взглянуть, неодобрительное покашливание Франсуазы говорило о том, что у нее
поддержки я тоже не найду. Жан де Ге, даже вдрызг пьяный, не сумел бы так
все изгадить и запутать, как я. Просить прощения было бесполезно.

-- -- сказала Бланш и поднялась со своего места. Франсуаза и Рене
последовали за ней, и я остался один стоять у стола.

Вошел Гастон с подносом и щеткой, чтобы смести со стола крошки.

-- Если господин граф собирается ехать на фабрику, машина стоит у
ворот, -- сказал он.

Я встретил его взгляд, в нем был упрек. Это окончательно меня доконало,
только его преданность поддерживала мою веру в себя.

-- То, что сейчас произошло, -- сказал я, -- не было сделано умышленно.

-- Да, господин граф.

-- По сути дела, это была ошибка. Я забыл, что там, внутри.

-- По-видимому, господин граф.

Что еще я мог сказать? Я вышел из столовой и прошел через холл на