сопоставив все эти данные, пришел к заключению, что Кеннеди был предательски
убит и что убийцы, кто бы они ни были, похитили маленького Гарри Бертрама.
падало на контрабандистов и на цыган. Судьба люгера Дирка Хаттерайка не
вызывала никаких сомнений. Два человека с противоположного берега Уорохской
бухты (так называется узенькая бухта к югу от Уорохского мыса) видели, хотя
и на большом расстоянии, как люгер, обогнув мыс, направился на восток;
насколько можно было судить по его ходу, он был сильно поврежден. Вскоре он
сел на мель, был охвачен дымом, а потом и пламенем. Судно, по словам одного
из очевидцев, вспыхнуло, как стог сева, и в ту же минуту они увидели, как
из-за мыса показался корвет, который шел к нему на всех парусах. Пушки
люгера, когда пламя добралось до них, начали стрелять сами собой, и видно
было, как при звуках оглушительного взрыва корабль взлетел на воздух. Корвет
осторожности ради держался поодаль и ждал; после того как люгер взорвался,
он поднял паруса и пошел в южном направлении.
Судно это было всем хорошо известно на берегу, и приход его ожидался как раз
в эти часы. Письмо капитана королевского корвета, к которому шериф обратился
за разъяснениями, не оставляло никаких сомнений на этот счет. Капитан
прислал также выписку из своего вахтенного журнала с записями всех событий
этого дня, из которых явствовало, что корвет следил за контрабандистским
люгером Дирка Хаттерайка в соответствии с указаниями и по требованию
Фрэнсиса Кеннеди, королевского таможенного, и что Кеннеди сам собирался
наблюдать с берега на случай, если бы Хаттерайк, которого местные власти
знали как человека отчаянного и не раз уже объявляли вне закона, попытался
посадить преследователя на мель. Около девяти часов утре они увидели судно,
которое, по всем признакам, было люгером Хаттерайка, погнались за ним,
потребовав от него несколько раз сигналами, чтобы он остановился и поднял
флаг, и, когда это не было исполнено, открыли огонь. Люгер выкинул тогда
гамбургский флаг и ответил стрельбой. Бои продолжался три часа, после чего,
в то самое время, когда люгер огибал Уррохский мыс, они заметили, что стропы
грот-реи были прострелены и судно повреждено. В течение некоторого времени
корвету не удавалось воспользоваться этим обстоятельством, потому что он
слишком близко подошел к берегу и ему негде было развернуться, чтобы зайти
за мыс. После двух попыток они наконец этого добились и тогда увидели, что
преследуемый ими люгер охвачен огнем и людей на нем, по-видимому, не
осталось. Как только огонь достиг бочек с водкой, сложенных на палубе вместе
с другим горючим скорее всего не без умысла, пламя разгорелось так яростно,
что лодкам нельзя было подойти к судну, тем более что заряженные пушки
стреляли от жара сами собой. Капитан был уверен, что экипаж люгера поджег
судно и спасся на лодках. Дождавшись, когда судно взорвалось, корвет его
величества взял курс к острову Мэн, с тем чтобы преградить дорогу
контрабандистам, которые день или два могли скрываться в лесах, а потом при
первой возможности, вероятнее всего, стали бы искать пристанища на этом
острове. Но они никого не видели и ничего о них не узнали.
величества. В конце письма он выражал глубокое сожаление, что ему не
довелось встретиться лицом к лицу с негодяями, осмелившимися стрелять по
королевскому флагу, и заверял, что, если только когда-нибудь столкнется в
море с Дирком Хаттерайком, он немедленно захватит его и доставит на берег,
чтобы тот понес за все свои преступления заслуженную кару. , После этого
стало очевидным, что экипаж люгера спасся бегством, и гибель Кеннеди теперь
легко было объяснить, если допустить, что он встретился с контрабандистами в
лесу как раз в тот момент, когда они были разъярены и потерей корабля и
личным участием таможенного во всем этом деле. Не исключено было также, что
эти жестокие люди могли в своем неистовстве пойти на все, вплоть до убийства
ребенка, отец которого стал преследовать контрабандистов с таким неожиданным
упорством: известно ведь, что Хаттерайк произносил страшные угрозы по его
адресу.
пятнадцати или двадцати человек, не мог укрыться на берегу, где сразу же
после гибели корабля были предприняты тщательные поиски; во всяком случае,
если даже они и скрылись в лесу, лодки их должны были быть обнаружены у
берега. К тому же вряд ли можно было ожидать, что в таком тяжелом положении,
когда спастись бегством было трудно или даже невозможно, они из одного
только чувства мести пошли бы на столь бессмысленное убийство. Сторонники
этого мнения полагали, что либо спущенные с люгера лодки ушли в море
незамеченными, пока внимание всех было поглощено пожаром на корабле, и,
таким образом, контрабандисты сумели спастись от опасности прежде, чем
корвет зашел за мыс, либо же лодки были еще до этого выведены из строя или
совсем уничтожены выстрелами с корвета, и тогда экипаж, решив не сдаваться,
погиб вместе с кораблем. Предположение, что они совершили этот отчаянный
поступок, было до некоторой степени вероятным, так как ни Дирк Хаттерайк, ни
кто бы то ни было из его матросов, - а местные жители покупали у них товары
и поэтому всех их знали в лицо, - больше не появлялись нигде на берегу, и на
острове Мэн, где велись самые тщательные розыски, о них тоже никто ничего не
слыхал. К берегу был прибит волнами всего только один труп - по-видимому,
это было тело матроса, убитого во время перестрелки. Итак, теперь следовало
только составить поименный список людей с люгера с описанием их наружности,
а затем назначить награду за поимку всех или хотя бы одного из них. Награда
была также обещана всякому, кто даст сведения о местонахождении
преступников, убивших Фрэнсиса Кеннеди.
страшного злодеяния были прежние обитатели Дернклю. Известно было, что
поступок лэрда Элленгауэна глубоко их возмутил, и они ответили на него
угрозами, которые, как все были убеждены, им ничего не стоило привести в
исполнение. На похищение ребенка были всего скорее способны они, а не
контрабандисты, случайный же покровитель малютки - Кеннеди мог быть убит в
момент, когда он защищал дитя.
деятельное участие в изгнании табора из Дернклю и что в этот день в ответ на
свои бесцеремонные распоряжения он слышал зловещие угрозы из уст цыганских
патриархов.
что произошло, когда на дороге они повстречались с уходившим табором.
Особенно подозрительной показалась ему речь Мег Меррилиз. Здесь имели место,
как судья выразился на юридическом языке dam-num minatum - угроза, сулящая
несчастье или беду, и mа1um secutum - несчастье, последовавшее вскоре за
этой угрозой. Молодая женщина, собиравшая в этот роковой день орехи в
Уорохском лесу, была убеждена, хоть и отказалась подтвердить свои слова под
присягой, что видела, как Мег Меррилиз, или, во всяком случае, женщина ее
роста и обличья, неожиданно вышла из чащи леса; она говорила, что окликнула
ее по имени, но та повернулась к ней спиной и ничего ей не ответила; она не
могла даже с точностью сказать, была ли это цыганка или только ее призрак, и
не решилась подойти ближе, боясь, как и все местные жители, нечистой силы.
Этот сбивчивый рассказ подтверждался тем, что вечером того же дня в
покинутой хижине Мег Меррилиз был обнаружен догоравший в очаге огонь.
Свидетелями этому были сам Элленгауэн и его садовник. Все же казалось не
правдоподобным, что цыганка, если она действительно была причастна к такому
страшному преступлению, могла вернуться в тот же вечер на то самое место,
где ее скорее всего стали бы разыскивать.
утверждала, что в день смерти Кеннеди она не была ни в Дернклю, ни в
Уорохском лесу, я несколько цыган клятвенно подтвердили, что она в этот день
не покидала табора, который расположился милях в десяти от Элленгауэна.
Правда, клятвы их не слишком-то много значили, но на чем же еще можно было
основываться в подобных случаях? При допросе выяснился один факт, и весьма
примечательный: на руке у нее была рана, нанесенная острым оружием, и
перевязана эта рана была платочком маленького Гарри Бертрама. Но старейший
табора заявил, что это он ударил ее кинжалом за какой-то проступок; сама она
и все остальные цыгане давали такое же объяснение, а что касалось платка,
так за последние месяцы, пока цыгане еще жили в Дернклю, из замка
Элленгауэна было украдено столько разного белья, что платок сам по себе не
мог служить уликой.
"таможенного", как она его называла, она была совершенно невозмутима, но,
когда узнала, что ее считают виновницей исчезновения маленького Бертрама,
она преисполнилась негодования и презрения. Ее долгое время держали в тюрьме
в надежде, что какие-нибудь новые обстоятельства прольют свет на это
мрачное, кровавое преступление. Ничего, однако, больше узнать не удалось, и
Мег была в конце концов выпущена на свободу, но тут же изгнана из пределов
графства, как бродяга, воровка и нарушительница общественного порядка.
Никаких следов мальчика обнаружено не было, и событие, наделавшее вначале
столько шума, стало привлекать к себе все меньше и меньше внимания, как
случай совершенно необъяснимый.
дали с тех пор скале, откуда упал или был сброшен несчастный.
Глава 11
Нортон Андрэ
Конан-Дойль Артур
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Трубников Александр