Чтение 18–й страницы книги ~Мизери~

Он закрыл глаза, голос комментатора затих, когда он жадно прислушивался
к царапанью шпильки в скважине. Вот! Здесь чувствуется препятствие! Собачка!
Он мог видеть ее в замке, похожую на изогнутый полоз кресла качалки,
прижимающую язычок замка, удерживающую запор на месте и удерживающую его
самого в этом аду.

"Это устроено не сложнее детской игрушки. Пол, но сохраняй спокойствие,
только будь спокоен".

- Да уж! Думаешь, легко сохранять спокойствие при такой жуткой боли.

Он ухватился левой рукой за дверную ручку, а правой стал потихоньку
давить на шпильку. Так... еще чуть-чуть... еще немного.

В своем воображении он видел, как полоз качалки начинает медленно
двигаться в маленькой пыльной нише; видел, как язычок замка медленно
втягивается. Слава богу, что ему не надо, чтобы он втянулся до конца... он
не собирается вытряхивать мамулю из кресла, как говаривал Том Твифорд.
Достаточно только язычку выйти из углубления в дверном косяке и толчок и...

Шпилька начала гнуться и заскользила. Он почувствовал это и в отчаянии
дернул так сильно, как только мог, повернул ручку и толкнул дверь. Раздался
щелчок и шпилька сломалась пополам. Та часть, которая была в замке, упала на
пол и он уже решил, что попытка провалилась, прежде чем увидел, что дверь
медленно открывается и язычок торчит из нее как стальной палец.

- Господи, - прошептал он, - благодарю тебя. Господи!

"Давайте посмотрим замедленную съемку", - заорал, нет, завизжал
ликующий Уориер Вольф, в то время как тысячи людей на стадионе, не говоря
уже о миллионах телезрителей, разразились громовыми криками.

- Не сейчас, Уорнер, не сейчас, - проворчал он и начал изнурительную
борьбу, чтобы протиснуть кресло в дверной проем.

В один неприятный - нет, не только неприятный - ужасный, страшный
момент ему показалось, что кресло не проходит в дверь. Оно было всего на два
дюйма шире, но это были два лишних дюйма.

"Она внесла его сложенным, вот почему ты сначала принял его за
тележку", - мрачно сообщил ему внутренний голос.

В конце концов ему удалось сжаться и с большим трудом протиснуться
сквозь дверной проем. Наклонившись вперед, он ухватился за дверные косяки.
Оси колес пронзительно завизжали, царапая дерево, но он все же проскочил.

После этого он еще больше поседел.

Ее голос заставил его очнуться. Он открыл глаза и с ужасом увидел, что
она направила на него дуло пистолета. Глаза ее бешено сверкали. На зубах
блестела слюна. -Если тебе так хочется свободы. Пол, я буду счастлива
предоставить ее тебе. Она взвела оба курка.

Он вздрогнул, ожидая выстрела. Но его не было - он понял, что это был
сон.

Нет, не сон -предупреждение.

Она могла вернуться в любое время. В любой момент.

Свет, просачивающийся через полуоткрытую дверь в ванную, изменился,
стал ярче. Он выглядел, как дневной. Он хотел, чтобы часы своим боем
сообщили ему, насколько он был прав, но часы упрямо молчали.

В прошлый раз она бросила меня на пятьдесят часов. Так она сделала
тогда. А сейчас она может пропадать восемьдесят часов. Разве ты не знаешь,
что метеослужба может посылать по почте предупреждение о грозящем урагане,
но когда дело доходит до точного определения места нахождения урагана и
даты, они ничего не знают, черт их подери.

- Совершенно верно, - сказал он и покатил кресло в ванную комнату.
Заглянув в нее, он обнаружил простую комнату, выложенную белым шестиугольным
кафелем. Ванна с ржавыми вентилями ниже водопроводных кранов стояла на
ножках в виде лап. Рядом размещался шкаф для белья. Напротив ванны -
раковина. Над ней аптечка. Ведро для мытья полов стояло в ванне - он мог
видеть его пластиковую крышку.

Холл был достаточно широким, чтобы Пол мог развернуть кресло и
направить его в дверь, но теперь его руки тряслись от усталости.

В детстве он был слабым ребенком и поэтому во взрослом возрасте всегда
благоразумно старался заботиться о своем здоровье. Но теперь его мускулы
были

мускулами инвалида и он снова чувствовал себя слабым ребенком, как
будто все это время провел, держась за мамочкин подол, качаясь у нее на
коленях и мечтая о создании Наутилуса.

Этот дверной проем был по крайней мере шире - не намного конечно, но
все же было вполне достаточно места, чтобы проскочить через него. Внезапно
он налетел на перемычку двери и после удара колеса кресла на упругих шинах
мягко покатились по кафельному полу. Он почувствовал запах чего-то кислого,
что он автоматически ассоциировал с больницами - лизол, может быть. Здесь не
было туалета, он уже подозревал, что звуки внезапно хлынувшей жидкости
доносились только сверху, и теперь вспомнив об этом он понял, что один из
этих потоков всегда следовал за его использованием подкладного судна. Здесь
была только ванна, таз и шкаф для белья с открытой дверью.

Он мельком взглянул на аккуратные стопки голубых полотенец и простыней
- они ему были знакомы по обтираниям губкой, которые она ему устраивала; и
затем обратил внимание на аптечку, висящую над умывальником.

Она была вне досягаемости.

Как бы он ни старался дотянуться, оставалось еще добрых девять дюймов
от кончиков пальцев до аптечки. Он видел это и тем не менее продолжал
тянуться, не желая поверить, что Судьба или Бог или Кто-то еще могут быть
такими жестокими по отношению к нему. Он напоминал игрока в дальней части
поля, безнадежно пытающегося достать посланный в его сторону мяч.

Пол издал обиженный, недоуменный звук, опустил руки и затем откинулся
пыхтя назад. Серое облако снижалось. Он заставил его силой воли отступить и
осмотрелся вокруг, ища что-нибудь, чем можно было бы открыть дверцу аптечки,
и увидел в углу швабру на длинной голубой палке.

"Ты собираешься воспользоваться ею? Не так ли? Да, я полагаю ты мог бы.
Взломай дверцу аптечки и вытряхни ее содержимое в таз. Но пузырьки
разобьются и, даже если там нет пузырьков, каждый имеет в своей аптечке
что-то, что вы не сможете положить обратно. Итак, когда она вернется и
увидит разгром, что тогда?"

- Я скажу, что это сделала Мизери, - прохрипел он. - Я скажу ей, что
она уронила все, пытаясь найти тонизирующее, которое бы оживило ее.

Затем он разразился рыданиями... но даже сквозь слезы его глаза шарили
по комнате, ища что-нибудь, идею, шанс, благоприятные обстоятельства...

Он снова заглянул в шкафчик для белья и у него неожиданно перехватило
дыхание. Его глаза широко раскрылись. Он обвел беглым взглядом полки со
стопками сложенных простыней и наволочек, банных простыней и полотенец.
Теперь он смотрел на пол, где стояли квадратные картонные коробки. На
некоторых было написано АПДЖОН.

На других - ЛИЛЛИ. А на третьих - ФАРМАЦЕВТИЧЕСКАЯ.

Он резко повернул кресло каталку, ударился, но не обратил на это
внимание.

Не дай бог, чтобы там были ее запасы шампуня или тампонов, или портреты
ее старой дорогой мамочки или...

Он нащупал одну из коробок, вытащил ее и открыл крышку. Никакого
шампуня, никаких образцов АВОН. Ничего подобного. Там была беспорядочная
смесь лекарств на картонках; большинство из них в маленьких коробочках с
пометкой "Образцы". На дне рассыпалось несколько пилюль и капсул различного
цвета. Некоторые были ему знакомы, как например, Мотрим и Лопрессор -
лекарства от гипертонии, которые принимал в последние годы жизни его отец.
Другие он никогда не встречал.

- Новрил, - пробормотал он, дико шаря по коробке, в то время как по его
лицу струился пот, а в ногах билась и пульсировала боль. - Новрил, где этот
проклятый Новрил?

Но Новрила не было. Он захлопнул крышку коробки и затолкнул ее обратно
в шкаф, стараясь поставить ее на то же самое место" где она была. Чтобы все
было как прежде, место должно было выглядеть как свалка наркотиков.

Сильно перегнувшись влево, он ухватил вторую коробку, открыл ее и едва
смог поверить тому, что там увидел.

- Дарвон. Дарвоцет. Дарвон Сомпаунд. Морфоз и Морфоз Комплекс. Либрум.
И Новрил. Множество и множество коробочек. Любимых коробочек. Дорогих
коробочек... О, любимые, дорогие, благословенные коробочки! Он схватил одну
открытую и увидел капсулы в маленьких блистерах, которые она давала ему
каждые шесть часов.

Надпись на коробке предупреждала: "Не отпускать без рецепта врача".

- О господи, доктор здесь! - всхлипнул Пол. Он зубами надорвал
целлофановую упаковку и сжевал три капсулы, едва ощущая их горький вкус.
Затем он остановился, задумчиво посмотрел на оставшиеся пять, упакованные в
многослойные целлофановые листы, и с жадностью схватил четвертую.

Он быстро посмотрел вокруг, опустил подбородок на грудь, глаза хитрые и
испуганные. Хотя он знал, что для того, чтобы почувствовать облегчение,
прошло слишком мало времени, он почувствовал его -наличие пилюль оказалось
даже более важным, чем их прием. Ощущение было такое, как если бы он
находился под влиянием

луны или приливов, или как будто он достиг ее. Это была громадная
мысль, трепетная и все же пугающая, с оттенками вины и богохульства.

Если она вернется сейчас...

- Хорошо, ладно. Я получил сообщение.

Он заглянул в коробки, стараясь определить, сколько упаковок он мог бы
утащить, чтобы она не заметила, что маленький мышонок по имени Пол Шелдон
побывал в ее кладовке.

Он пронзительно хихикнул при этой мысли и вспомнил, что лекарство не
сразу действует на его ноги. Он попросту привык к нему, если объяснять
доступным языком.

Действуй, идиот. У тебя нет времени наслаждаться бездействием.

Он схватил пять упаковок - всего тридцать капсул. Он вынужден был
удерживать себя от того, чтобы не взять больше. Он перемешал оставшиеся
пузырьки и упаковки, надеясь, что в результате здесь все будет выглядеть