руку и дотронулся до дверной ручки. Она легко повернулась. Над головой
дзинькнул серебряный колокольчик. Звук, казалось, доносился с какого-то
невероятно далекого расстояния.
стоек перьевой метелкой и напевал что-то себе под нос. Услышав звон
колокольчика, он повернулся навстречу Хью. И следа удивления не возникло у
него на лице при виде человека, появившегося в магазине в десять минут
одиннадцатого вечера в среду. Уж если кто и был удивлен так это Хью, но
только глазами хозяина магазина - они были такими темными, как глаза
индейца.
сказал, а услышал, как произносит эти слова.
по ночам и поэтому иногда до самой ночи не закрываю магазин. Кто знает,
когда заглянет посетитель... как вы, например, и, может быть, ему что-нибудь
приглянется. Входите и посмотрите, если желаете.
7
сначала. Слова с огромным трудом пробирались наружу и представляли из себя
невнятно-хриплое бормотание. - У вас в витрине лисий хвост.
метелку прямо перед собой, скрывая нижнюю часть лица, а его черные индейские
глаза смотрели на Хью с нескрываемым интересом. Не видя губ. Хью все же
предполагал, что они растягиваются в улыбке. Обычно он чувствовал себя не в
своей тарелке, если люди, особенно незнакомые, смеялись над ним.
как ни странно, это его вовсе не трогало. Может быть оттого, что он все еще
находился под впечатлением воспоминаний.
к его радиоантенне я привязывал такой же. Это было давно, в детстве. В нашем
дешевом городишке наберется целая куча народу, которая не верит в то, что я
когда-то был ребенком. Но я был им так же, как и все остальные.
глазам Хью и, странное дело, они, казалось, увеличивались в размере. Хью не
в силах был отвести взор. Слишком пристальный интерес был обычно второй
причиной, по которой у него сжимались кулаки. Но в эту ночь на него ничто не
действовало.
Хью. - Именно успокаивает, так мы тогда говорили, а не то, что теперь
стализиби... стазилиби... ста-би-ли-зи-ру-ет - вот, тьфу, черт, не
выговорить, не то что понять. А вы понимаете?
глазищами поверх перьевой метелки.
облегчение и внезапное необъяснимое счастье. Он вдруг решил, что все будет
очень хорошо - все. Мысль представлялась невероятной - он был должен всем и
каждому в Касл Рок и еще в трех соседних городках, последние полгода он был
на грани потери работы, его "бьюик" ездил на одном честном слове - но мысль
казалась вполне реальной.
предположение, что он просто не сможет оплатить такую шикарную вещь, и
возникло состояние, близкое к панике. Что если так случится? А вдруг еще
хуже - он в течение завтрашнего дня наберет денег, а этот парень уже продаст
хвост.
папиросной бумаги, зажигалку и огромную сумму приблизительно в полтора
доллара мелочью, обсыпанной табачными крошками.
метелкой. Когда он ее убрал, нож, папиросная бумага и зажигалка остались на
месте, а мелочь исчезла.
безмолвно и неподвижно, словно детская игрушка, у которой иссякли батарейки,
а хозяин магазина направился к витрине и, вернувшись с лисьим хвостом,
положил его настойку рядом с кучкой жалкого имущества Хью.
густой, от него сыпались искры статического электричества. Гладить его было
все равно, что гладить ночное звездное осеннее небо.
хвост.
смотрел на Гонта с такой глубокой обидой, что она скорее походила на горе.
думал он, будь я проклят, если этот тип не загипнотизировал меня, но все
равно это очень приятно... как ни странно.
Гонт и отложил метелку в сторону. И снова рука Хью бессильно повисла.
этим. - Но это и вправду глупо.
устал или сердится. Он и в самом деле устал: день был длинный и
утомительный. Многое сделано, но работа еще только в самом начале. - Это
хуже, чем глупо, это преступно! Знаешь, Хью, мир полон нищих, которые не
подозревают, что все вокруг них идет на продажу... если только ты готов
заплатить сполна. Они следуют привычному порядку и тешат себя собственной
гордостью и непродажностью. А такая гордость - самообман, Хью, самообман, не
стоящий выеденного яйца.
нельзя. Самый толстый бумажник в этом городе не стоит капли пота из-под
мышки рабочего человека. Бумажник! Какая чушь! А души? Души, Хью? Если бы у
меня был всего лишь гривенник, веря каждому на слово, кто готов продать душу
за то-то и то-то, я бы уже давно купил Импайр Стэйт Билдинг. - Он подался
вперед, и губы его искривились в хищной усмешке, обнажив желтые кривые зубы.
- Скажи мне, Хью, что бы я, клянусь всем живым, ползающим под землей, делал
с твоей душой?
из глубины огромной темной пещеры.
Кобб?
ты сможешь забрать свой лисий хвост и отправиться домой.
свистел ветер.
8
этого не ожидала. Подойди-ка сюда! Быстро!
что-то не так, нечто ужасное, судя по тону мисс Рэтклифф, но он не понимал,
что именно до тех пор, пока не встал. И только тогда он понял, что раздет
донага. Жар, как волна стыда захлестнула его, но и возбудила одновременно.
Взглянув вниз и заметив, как пенис постепенно напрягается, он почувствовал
смешанное чувство тревоги и гордости. - Ты слышал, что я сказала? Подойти
сюда!
Френкель, Нонни Мартин, и бедняжка придурочный Слоупи Додд - хихикали над
ним.
потрясающий ореол угольно-черных волос над головой.
стала казаться, будто это единственная часть его тела, которая стыда не
испытывает, потому что она не плохая вовсе, а совсем наоборот - очень
хорошая. В том, чтобы быть плохим, вероятно, тоже есть своя прелесть.
разряд, когда их пальцы встретились.