мучительные ночи, которые проводил по его милости. К концу этого срока он
занемог. У него определилась лихорадка, а от этого, в свою очередь,
обострилась подагра. Впервые за всю свою жизнь, которая была не из
коротких, прибег он к лекарям и приказал позвать доктора Санградо (*32),
которого весь Вальядолид почитал за Гиппократа. Сеньора Хасинта предпочла
бы, чтоб хозяин составил завещание до того, как посылать за врачом, и даже
намекнула на это, но, во-первых, наш каноник вовсе еще не собирался
умирать, а, во-вторых, в известных случаях бывал необычайно упрям. А
потому я отправился за доктором Санградо и привел его к нам на квартиру.
Это был высокий человек, сухой и бледный, который уже, по меньшей мере,
лет сорок поставлял работу ножницам Парки (*33). Сей достойный эскулап
обладал внушительной наружностью, взвешивал слова и выбирал самые
изысканные выражения. Рассуждения его походили на геометрические фигуры, а
мнения отличались оригинальностью.
Другие на моем месте, несомненно, прописали бы вызывающие испарину
солянистые или мочегонные средства, которые, по большей части, содержат
серу и ртуть; но слабительные и потогонные - это опасные лекарства и
придумали их шарлатаны. Все химические препараты причиняют человеку один
только вред. Что касается меня, то я лечу самыми простыми и верными
средствами. Скажите пожалуйста, - спросил он у пациента, - что вы обычно
кушаете?
говядину! Нисколько не удивляюсь тому, что вы больны. Вкусные блюда - это
наслаждения, таящие яд; это капканы, которые чревоугодие ставит человеку,
чтоб вернее его погубить. Вы должны отказаться от лакомых кушаний; чем еда
безвкуснее, тем она полезнее для здоровья. Кровь сама по себе не вкусна и
потому требует такой же пищи. А вино вы пьете? - осведомился он.
чудовищный режим! Удивляюсь, как вы давно не умерли. Сколько вам лет?
является всегда плодом невоздержанности. Если бы вы всю свою жизнь пили
одну только чистую воду и удовольствовались простой пищей, например
печеными яблоками, горохом или бобами, то не страдали бы теперь подагрой и
все ваши члены свободно отправляли бы свои функции. Все же я не отчаиваюсь
поставить вас на ноги, если вы будете точно исполнять мои предписания.
доктора. Тогда Санградо послал меня за фельдшером, которого сам
рекомендовал, и велел ему пустить сеньору Седильо шесть добрых тазиков
(*34) крови, чтоб заменить процесс выделения пота. Затем он сказал
фельдшеру:
пациенту кровь, а завтра проделайте то же самое. Ошибочно думать, что
кровь необходима для сохранения жизни; чем больше выпустишь больному
крови, тем лучше. Ведь больной не обязан ни двигаться, ни напрягаться, и
все его дело сводится к тому, чтоб не умереть, а потому для поддержания
жизни ему нужно не больше крови, чем спящему человеку; у обоих жизнь
проявляется только в биении пульса и в дыхании.
ошибаться, и без сопротивления позволил пустить себе кровь. Прописав
частые и обильные кровопускания, доктор заявил, что необходимо как можно
чаще поить больного теплой водой и что вода, выпитая в больших
количествах, может считаться панацеей от всевозможных болезней. Затем он
удалился, с уверенностью сказав мне и сеньоре Хасинте, что отвечает за
жизнь пациента, если будут аккуратно следовать его предписаниям. Ключница,
которая, быть может, была иного мнения о его методе врачевания, обещала,
что все будет исполнено в точности. Действительно, мы тотчас же принялись
согревать воду, и так как доктор пуще всего наказал нам не жалеть ее, то
заставили нашего хозяина выпить большими глотками две или три пинты (*35).
Час спустя мы это повторили, а затем, возвращаясь через известные
промежутки к той же процедуре, влили канонику в желудок целый океан
жидкости. Фельдшер, с своей стороны, помогал нам обильными
кровопусканиями, так что менее чем через два дня мы довели дряхлого
лиценциата до последней черты.
слабым голосом, когда я собирался влить в него большой стакан пресловутого
универсального средства.
что приходится умирать, невзирая на целительные свойства воды; и хоть
осталось у меня не больше одной капли крови, однако же мне нисколько не
полегчало: это доказывает, что даже самый искусный лекарь в мире не в
силах продлить наши дни, когда они сочтены. А потому должен я
приготовиться, чтоб уйти в иной мир; ступай же и приведи нотариуса: я хочу
составить духовную.
опечаленным, как это обычно делает в таких случаях всякий наследник, и,
хотя и сгорал от желания выполнить данное мне поручение, однако же сказал
своему барину:
могли поправиться.
что подагра вновь обострилась и что приближается смерть. Торопись же пойти
туда, куда я тебя посылаю.
столь неотложным, что я поспешно отправился выполнять его поручение,
оставив при нем сеньору Хасинту, боявшуюся еще больше меня, как бы он не
умер без завещания. Я завернул к первому попавшемуся нотариусу, которого
мне указали, и, застав его дома, обратился к нему:
продиктовать свою последнюю волю; нельзя терять ни минуты.
осведомился, какой врач пользует каноника. Я отвечал, что его лечит доктор
Санградо. Услыхав это имя, он поспешно схватил плащ и шляпу.
ретив, что его пациенты не успевают дождаться нотариуса. Сколько завещаний
упустил я из-за этого человека!
шагали полным ходом, чтоб прийти к канонику до его агонии, я сказал своему
спутнику:
память: если барин мой случайно забудет меня в своем завещании, не
откажите напомнить ему о моем усердии.
Считаю справедливым, чтоб господин вознаграждал лакея, который служил ему
верой и правдой. Я даже похлопочу, чтоб тебе был завещан знатный куш, если
только лиценциат склонен признать твои заслуги.
Сеньора Хасинта, заливаясь притворными слезами, находилась подле него. Она
только что сыграла свою роль и подготовила доброго старца к тому, чтоб он
ее всячески облагодетельствовал. Оставив своего господина наедине с
нотариусом, мы перешли с нею в прихожую, где застали фельдшера, которого
прислал доктор, чтоб сделать больному еще одно и, вероятно, последнее
кровопускание. Мы остановили его.
входить к сеньору Седильо. К нему пришел нотариус, которому он диктует
свою последнюю волю. Когда сеньор составит духовную, можете пускать ему
кровь, сколько вам будет угодно.
составления завещания, но, по счастью, акт, причинявший нам столько
беспокойства, был в конце концов оформлен. Мы увидели выходящего
нотариуса, и тот, подойдя ко мне, похлопал меня по плечу и сказал:
благодарностью к своему хозяину за память, что пообещал молиться за него
богу после кончины, которая не замедлила наступить, ибо, как только
фельдшер пустил ему кровь, бедный старик, который и без того чрезвычайно
ослаб, покинул мир чуть ли не в тот же момент. Когда он уже был при
последнем издыхании явился доктор, на лице которого отразилось некоторое
недоумение, несмотря на привычку отправлять больных на тот свет. Тем не
менее он был далек от того, чтоб приписать смерть каноника питью воды и
кровопусканию, и, уходя, холодно проронил, что больному выпустили слишком
мало крови и что его недостаточно поили теплой водой. Палач от медицины, -
я имею в виду фельдшера, - видя, что никто уж не нуждается в его услугах,
последовал за доктором Санградо; при этом и тот и другой заявили, что они
с первого же дня считали положение каноника безнадежным. И, действительно,
надо сказать, что они редко ошибались, когда изрекали такие предсказания.
приказал долго жить, мы закатили такой концерт похоронных воплей, что
всполошили всех соседей. В особенности наша ханжа, у которой были все
основания ликовать, испускала столь жалостные стоны, что, казалось, мир не
видал еще подобной скорби. В одно мгновение вся горница наполнилась
людьми, которых привлекало туда не столько сочувствие, сколько
любопытство. Не успели родственники покойного проведать про его кончину,
как кинулись к нему на квартиру и позаботились опечатать имущество. Застав
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Буркатовский Сергей
Русанов Владислав
Орлов Алекс
Майер Стефани