Чтение 18–й страницы книги ~В сердце моем~

Фулшэм, он заправляет всеми делами. Я вынужден думать о своем здоровье - и
не очень-то занимаюсь фабрикой. Вам надо с ним встретиться. Теперь давайте
подумаем. Когда вы смогли бы у него побывать? Скажем, завтра вечером. Это
вам удобно?

- Вполне, - сказал я.

- Ну и отлично. Завтра я ему позвоню. Когда будете у него, передайте,
что я лично за то, чтобы вы получили эту должность. Погодите. Это я ему
скажу сам по телефону. Вы просто побывайте у него. Ровно в восемь. Он живет
здесь, в Айвенго. Давайте я запишу вам его адрес.

Я вышел из дома мистера Томаса уверенный в успехе, и эта уверенность не
оставляла меня и на следующее утро, когда я, сидя за конторкой, ждал
появления мистера Перкса, чтобы поделиться с ним новостями. А он заперся с
мистером Бодстерном и просидел у него почти все утро. Когда он вышел от
Бодстерна, я разговаривал по телефону и его не заметил. Меня удивило, почему
он не остановился, чтобы осведомиться о моих успехах, но я подумал, что
какое-то важное дело потребовало его присутствия на фабрике.

Зазвонил внутренний телефон, и секретарша мистера Бодстерна сухо
объявила мне, что мистер Бодстерн хотел бы меня видеть.

Когда я вошел" в кабинет мистера Бодстерна, он сделал вид, что меня не
замечает. Он стоял перед высокой конторкой и разглядывал какие-то чертежи.
Но я знал, что думает он не о них. Было ясно, что он рассержен, и я пытался
угадать причину.

Поглядывая сбоку, как он перебирает листы бумаги, я тоже начал злиться
- защитное чувство, с помощью которого я непроизвольно оборонялся от еще
неведомых мне обвинений, - в том, что они несправедливы, я был уверен.

Наконец мистер Бодстерн решил, что заставил меня прождать достаточно
долго, и тем самым доказал мне всю незначительность моей персоны; он
повернулся ко мне и холодно сказал:

- Я слышал от мистера Перкса, что вы недовольны своей работой и
подыскиваете себе другое место. Это правда?

- Да, - ответил я, озадаченный неожиданным оборотом дела и чувствуя
себя не в силах что-либо прибавить.

- Тогда я вынужден вас уволить. Ни при каких обстоятельствах я не стал
бы держать человека, недовольного своей работой. Фирма больше не нуждается в
ваших услугах.

Я повернулся, чтобы уйти. Жестом он остановил меня.

- Я вижу, вы не собираетесь объяснить свое странное поведение. Можете
поверить, я не стал бы порицать вас, если бы вы решили уйти по причине
уважительной. Я понимаю, что люди стремятся к переменам. Но мне непонятно,
почему вы сочли нужным прибегнуть к обману. Вы использовали нашу фирму в
своих корыстных целях и в то же время вели тайные переговоры, готовясь ее
покинуть. Подобное поведение я считаю предосудительным. Уж от вас-то я этого
не ожидал. Ваш поступок говорит о весьма неприятных чертах характера,
которых я в вас и не подозревал. Можете идти. Деньги вы получите сегодня же.
Жалованье вам будет выплачено по следующий четверг включительно.

Пока он говорил, злость клокотала во мне, - но внезапно она иссякла,
испарилась как вздох. Я стоял опустошенный, ничего не чувствуя, кроме
отвращения ко всему на свете.

Скорей бежать отсюда! Прочь от Бодстерна. Забыть его.

Разве я обвиняемый на скамье подсудимых? Почему я должен защищаться от
его обвинений? Да и какой смысл в этом? Ведь приговор уже вынесен. А в чем
мое преступление? Защищаться - значит признать обвинение действительным.

- Хорошо, - сказал я. - Сегодня вечером я покину фабрику. - С этим я
вышел из кабинета.

В тот день я мистера Перкса не видел. Он куда-то исчез после того, как
прошел через помещение конторы. Кто-то сказал, что он уехал в город.

Мне хотелось спросить его - почему он сообщил мистеру Бодстерну, что я
думаю перейти в другую компанию? Ведь он сам убедил меня это сделать. Он
знал, что я никогда не скажу о его роли во всем этом мистеру Бодстерну и что
его коварство останется безнаказанным.

Зато этим поступком он мог лишний раз доказать мистеру Бодстерну свою
преданность. Он раздобыл мне другую работу, - так почему бы ему и самому не
извлечь выгоду, первым сообщив об этом хозяину.

У меня все еще не было полной уверенности в том, Что я получу работу в
фирме "Модная обувь". Ведь для этого требовалось еще согласие мистера
Фредерика Фулшэма.

Что касается мистера Томаса, то протекция Лайонела Перкса, бесспорно,
мне помогла. Они были друзьями. Но я сомневался в том, что его протекция
будет иметь вес у Фулшэма. Ведь они были едва знакомы.

Когда вечером я постучал в дверь мистера Фулшэма, дрожь охватила меня.
От этого свидания зависело так много, а позиция моя была крайне уязвимой:
ведь работы у меня не было.

Дверь открыл сам мистер Фулшэм. Это был рослый мужчина, видимо, вполне
довольный своей судьбой. Судя по выражению его лица - гладкого, без единой
морщинки, - он в этот момент меньше всего думал обо мне. Если он и хотел
сейчас, при первой встрече, оценить мои достоинства, как человека и будущего
бухгалтера, по его виду трудно было об этом догадаться.

Он провел меня в гостиную, казавшуюся неприбранной из-за обилия
разбросанных детских игрушек, среди которых у камина стояли два кресла, и
жестом пригласил меня сесть в одно из них, а сам утонул в другом, полностью
расслабив мышцы, - свойство, присущее безмятежно спокойным людям, умеющим
сливаться с избранным ими местом отдохновения.

- Прошу, - сказал он, протягивая мне пачку сигарет.

Курил он безостановочно, прикуривая одну сигарету от другой.
Пепельница, стоявшая на ручке его кресла, была полна окурков. Он был ярым
курильщиком и вместе с тем человеком спокойным и невозмутимым. Эти явно
противоречивые свойства отнюдь не помогали понять его характер.

Я подумал, что он, наверно, когда-то был рабочим и, прежде чем достичь
нынешнего своего положения, испытал и нужду. Это, однако, вовсе не значило,
что он проникнется сочувствием ко мне или захочет понять всю трудность моего
положения. Нередко люди, прошедшие такой жизненный путь, относятся к своим
подчиненным с большой черствостью, и моя догадка, что он был когда-то
рабочим, вовсе меня не обрадовала.

Он оказался человеком прямым.

- Боюсь, что у меня для вас дурные новости, - сказал он все с тем же
безмятежным видом.

- Неужели? - воскликнул я, чувствуя, как мною овладевает страх. -
Значит, я не получу этого места?

- Не получите. Дело в том, что до меня дошли о вас неблагоприятные
отзывы, и я не могу рисковать. Я говорю с вами откровенно, - мне не хотелось
бы, чтобы, сидя тут, рядом со мною и разговаривая о всякой всячине, вы
считали, что все в порядке.

Когда его слова дошли до моего сознания, я не воспринял их как удар,
сбивший меня с ног. Нет, мне показалось, что меня окутывает ледяной холод, и
я погружаюсь во тьму.

Пребывая в состоянии полной отрешенности и потеряв всякую власть над
своей речью и всякое чувство ответственности за нее, я произнес:

- Не скажете ли вы мне, что это за неблагоприятные отзывы?

- Почему же? Я могу вам сказать. Дело в том, что вас сегодня уволили,
уволили за неспособность. Ведь так?

- Я был уволен, но не по этой причине.

- Что ж, возможно, подробностей я не знаю. Главное - что вас уволили,
вас не захотели держать. Ведь это так?

- Да, это так. Но кто вам это сказал?

Я снова обрел чувство собственного достоинства.

- Не вижу, почему я должен скрывать это от вас. Как раз перед вашим
приходом мне позвонил Редж Томас, мой компаньон - тот старик, у которого вы
побывали вчера вечером. Знаете его...

- Да, знаю.

- Лайонел Перкс с ним очень дружен. Это ведь он указал вам на эту
должность?

- Да.

- Так вот. Редж позвонил мне сегодня вечером и сказал, что Перкс с ним
разговаривал о вас. Редж позвонил мне сразу же после этого разговора. Перкс,
оказывается, очень обеспокоен тем, что он вас рекомендовал сюда. Он сказал
Реджу, что говорил с директором фирмы, где вы работали, и узнал от него, что
вас уволили без предупреждения. Перксу это объяснили тем, что вы не
справлялись с работой, по ему кажется - так он сказал Реджу, - что дело
гораздо серьезнее. За вами, по его мнению, водились какие-то грешки.

Как бы то ни было, он посоветовал Реджу тотчас же предупредить меня,
чтобы я не принимал вас на работу. Он извинился перед Реджем за
рекомендацию, но сказал в свое оправдание, что вы ему нравились и он был
потрясен, узнав, какой вы негодяй. Вот вам еще одна сигарета. Вам удобно в
кресле? Жена ушла на весь вечер. Сейчас попрошу дочку заварить нам чаю.

После его рассказа все стало ясным, хотя и несколько минут назад ход
развертывавшихся событий отнюдь не казался мне таинственным и непонятным.
Несколько минут назад я видел в каждом из этих событий логически
обоснованный этап на пути к получению должности бухгалтера в конторе фирмы
"Модная обувь" - за восемь фунтов в неделю. Теперь эти же события предстали
предо мной в своем истинном свете: они вели к тому, чтобы я лишился всякой
работы.

Я встал и крепко оперся на костыли. Я прислонился к камину, посмотрел
сверху вниз на сидевшего в своем кресле Фулшэма и почувствовал себя сильным.
Где нет надежды - нет места и страху.

- Послушайте, - сказал я и наклонился к нему; теперь, когда я понял,
что мне не на кого рассчитывать, кроме самого себя, я заговорил с силой и
решительностью, отчеканивая каждую фразу. - Я пришел сюда, надеясь получить
место. Что ж, я его не получу. Не стану скулить из-за этого. Бог с ним. Я
сейчас уйду, и мы никогда больше не увидимся. Но прежде чем уйти, я хочу
рассказать вам одну историю. Правдивую историю. Мне наплевать - поверите вы