Но лишь дважды он уловил те интонации, какие бывают при пе-
реходе в потусторонние сферы - в душераздирающих криках
проскальзывала еле уловимая нотка восторга. Еще бы! Перед
ними открывались врата Иного Мира! Отец Баруха помер вообще
без криков и воплей. Он молчал до последнего мига. И Баруху
почему-то показалось, что его отца-теурга не принял Иной
Мир. Это было странно, даже неприятно.
рыться в золе, выискивая в вей что-то одному ему ведомое, из
черной тучи пробился узенький ослепительный луч, застыл на
мгновенье, уперевшись в кучу пепла, и пропал, у Баруха в
груди защемило - это астраль, конечно, астраль! И теперь его
отец-теург там, в астральных сферах. Непостижимо, ибо зака-
зан был ему путь туда! Но он, видно, там!
вызвать дух отца. Но хоть какой-нибудь из демонов ведь дол-
жен был попасться в гексаграмму?! Обязательно должен! На
этот раз Барух готовился долго и очень тщательно. И место он
выбрал самое подходящее - заброшенный родовой склеп. Род
пресекся два поколения назад, кичливые гардизцы были то ли
бесплодны, то ли слишком любили выяснять отношения на мечах.
Но в склеп никто не захаживал, это место считалось прокля-
тым.
вскарабкается. Пора начинать. Гексаграмму он разложил на ши-
роченной надгробной плите основателя гардизского рода, Барух
не питал особого уважения ни к основателю, ни к самому роду
- главное, плита подходящая: два роста в длину, полтора в
ширину, лучше и не найдешь. И кости под ней древние, тоже
неплохо. С костями было туго. Верхний треугольник Барух вы-
ложил из подгнивших тушек жаб и летучих мышей. Для надежнос-
ти обложил их седыми волосами безумных старух - пришлось
специально ездить в порт и выкладывать полгинеи, чтобы та-
мошние головорезы обрили трех окончательно спятивших от про-
рицаний фурий. Но ничего, зато больше силы будет в магичес-
кой фигуре! Сверху треугольник полил змеиной желчью - кончи-
ки седых волос встали дыбом, а это был хороший знак. Цотом
Барух закрепил все мельчайшим порошком предварительно высу-
шенной, истолченной в ступе печени василиска. Печень остава-
лась еще от деда, тот закупал этот необходимый компонент на
Востоке, закупал большими партиями - с лихвой хватило и на
отца с сыном.
рота эта была мнимой, ведь для того, чтобы добыть столько
позвонков, Баруху пришлось проковыряться на старом чумном
кладбище всю прошлую ночь. Кладбище обходили стороной - у
всех на памяти еще был страшный мор, хотя прошло целых де-
сять лет, хотя и было после него три мора поменьше. Но тот
был особый - две трети провинции закопали в землю! Барух не
был суеверным. И чумы он не боялся, переболел в детстве.
Только не изжил, видно, в себе всего мерзкого и мелкого,
всего людского, противно было в развороченных могилах, ох
как противно! Барух выдирал из полуизгнивших трупов позво-
ночники. Те рассыпались, не поддавались, все булькало, хлю-
пало, воняло. Барух, не переставая, твердил магические зак-
линания и делал свое дело, пока не набрал целый мешок.
жа. Пришлось отлеживаться на сырой холодной земле. Вот тог-
да, видно, и простыл малость.
спину. Достал семигранную бутыль с мочой дракона и окропил
черной густой жижицей позвонки. В углах гексаграммы он воз-
жег огни Кибелы, предварительно разлив в свинцовые плошки
жир, вытопленный из ведьм и суккуб, попавшихся когда-то в
пыточные подвалы Святой Инквизиции. У Баруха был знакомый,
тамошний писарь, и он за совсем скромную плату поставлял
множество нужных для теургии вещей. Суккубы - демоны в женс-
кой плоти, попадались очень редко, и потому Барух всегда
платил за их жир и волосы дороже. Но не доверял он писарю,
тот был изрядный мошенник, мог подсунуть гнилой товарец, а
то и' вовсе обмануть - выдать свиное сало за жир детоубийцы.
Но Баруха не проведешь, он всегда пробовал компоненты на
вкус, недаром был потомственным теургом.
разложил пентаграммой - ни одному инкубу не вырваться из ос-
вященных самим Сатаною цепей! Барух берег их как зеницу ока,
эти цепи достались деду от его деда, а тому от прапрадедов,
выкованы они были во времена, когда мир не делился еще на
заоблачные, земные и подземные сферы. Это было подлинное бо-
гатство рода теургов!
ург Барух Бен-Таал из Гардиза. Снял с пояса мешочек, высыпал
содержимое в ценр пентограммы - горючая соль застыла желтым
конусом. На вершину Барух положил снятый с мизинца перстень
с аквамарином.
расправил грудь и перевернул амулет-пантакль, висевший на
золотой цепи, к гексаграмме, так, чтобы треугольный глаз был
нацелен зрачком на вершину конуса, чтобы лунный свет, прони-
кающий в щель меж плитами склепа, отразившись в изумруд-
но-агатовом зрачке пантакля, пал на аквамарин.
- и на стенах сырого и мрачного склепа закачались тени семи
шандалов, возгорелись пять смоляных факелов, вставленных в
пазы гробниц, с обеих сторон открылись провалы в саму Преис-
поднюю- и оттуда вырвался вихрящийся дым, запахло серой, ог-
ненные языки взметнулись до потолка склепа и осели, оставив
лишь красные отсветы. Барух разинул рот, чтобы произнести
магическое заклинание... и вспомнил с ужасом, что забыл
очертить вокруг себя обережный круг!
вырвалось из его губ, прогремело под сводами и с гулом про-
валилось в Преисподнюю, будто оно было сотворено не из слов,
а из камня.
плита накренилась, но устояла. Верхний треугольник засветил-
ся мертвенно-синим светом. Нижний - трупно-желтым. Цепи ста-
ли подниматься, словно их кто-то невидимый тянул сверху за
незримые нити. И лишь после этого сатанинским пламенем
вспыхнула горючая соль - будто проснулся под надгробной пли-
той яростный вулкан. Гул и рев стали невыносимы.
все известные ему заклинания, лишь бы только разбуженные де-
моны не уволокли раньше времени в ад. Его трясло и било
словно в тропической лихорадке. Но похоже, никто не покушал-
ся на его жизнь. Душа же его давным-давно была продана Дь-
яволу.
раздвинул веки, взглянул вверх - на надгробной плите сидел
опутанный цепью демон-инкуб. Наэлектризованные седые волосы
безумных фурий тянулись к нему со всех сторон, подрагивали в
смрадном продымленном воздухе. Оплавленные позвонки змеями
вились по плите - теургия без всякого философского камня
превратила их в чистейшее золото.
жесте. И прохрипел властно, с нажимом:
подчиняться. Казалось, он вообще не понимал, чего от него
хотят.
бомора. Но вытащить не успел - послышался дикий грохот,
звон, лязги, раздались громкие, перебивающие друг друга го-
лоса, возбужденные крики... и от удара в спину Барух Бен-Та-
ал из Гардиза полетел на гранитные плиты.
мрака, была радость - нелепая, необоснованная и беспричинная
радость. Он обрадовался тому, что жив, что тьма не поглотила
его, и что он не распят по рукам и ногам на земле, что он
сидит, малость опутанный, сидит и все видит.
руками, кричал, грозился, чего-то требовал. Но Сергей уже
чувствовал, что дальше словесных угроз старик не пойдет, что
он, судя по всему, сам его побаивается. И потому радость не
умалялась. Хотя от вони можно было рехнуться.