Чтение 18–й страницы книги ~По следу единорога~

- Простите? - не понял детектив.

- Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, - сказал ирландец. - Пожалуйста, ответьте.

- Куда крупнее. А что?

- Лепрехуны держат горшки с золотом, - пояснил Финнеган. - Я думал, это известно всякому. О, они находятся отнюдь не у края радуги - фактически говоря, большинство горшков закопано в Центральном или Граммерси-парке, - но если похищенная вещь не" влезает в горшок, то по крайней мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.

В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы в обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.

- Ставим выпивку на всех! - объявил Фитцпатрик.

- Верно, - поддержал старик. - И в честь новых уз, только что связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника, я плачу.

- Черта лысого! - отрезал Фитцпатрик. - Это я был не прав. Мне и платить.

Он припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел ее на пол.

- Платят Сыны Эрина, и кончено!

- Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты бы позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы язык за зубами! - гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и выкладывая на стойку новую купюру.

Старик плюнул на банкноту, развернулся на пятке и двинулся к двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и проклятия, зашагал следом. Фелина бросила взгляд в их сторону, но с места не сдвинулась.

- Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить, *b. выиграл предыдущую, - резюмировал бармен и повернулся к Мэллори. - Позвольте налить вам еще?

Мэллори покачал головой:

- Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря, мне бы не помешало плеснуть себе холодной воды в лицо и освежиться.

Бармен указал на дверь в конце комнаты, и Мэллори, предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему поглощена своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался в тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая для женщин, а третья для служебного пользования. Выбрав первую, он вошел.

Внутри оказалось три писсуара - один в каком-то футе от пола, второй нормального размера, а третий куда выше уровня глаз. Встав перед средним, Мэллори постарался не думать, какого рода существа пользуются правым писсуаром. Затем он перешел к тройке умывальников, выдержанных в тех же пропорциях, включил в среднем холодную воду и плеснул несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное полотенце и утерся.

Чувствуя себя освеженным, он вернулся к стойке, где Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры.

- Ах, О'Мэллори! - Финнеган поднял голову от блокнота. - Я написал стишок, пока вас не было. Не хотите ли послушать?

- Почему бы и нет? - пожал плечами Мэллори. Поэт откашлялся, бросил взгляд в блокнот и звучным голосом зачитал:

"Революция, контрибуция, достижение, постижение, прохождение; Ирландия, пылание, возгорание, размежевание; познание, раскаяние, отпускание". Ну как?

- А что это означает? - поинтересовался Мэллори.

- Означает?! - переспросил Финнеган. - Мой дорогой О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть!

- Вот уж не знаю. - Про себя Мэллори решил, что арахисовые узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение Финнегана. - Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом.

- Вот вам речь истинного сыщика, - озлобленно молвил Финнеган. - Только факты, мэм. Что случилось в пятницу вечером в двадцать тринадцать? - Опустошив свой бокал, он уставился на Мэллори. - Этот стих - трубный зов к оружию, обещание Лучшей Жизни, отторжение всего британского, воззвание к отвержению протестантских ценностей и ловко замаскированная эротическая двусмысленность, и все это блестяще низведено до тончайшего символизма.

- На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, - заметил Мэллори.

- Неужели для вас все должно смахивать на "Алые розы, белые розы", О'Мэллори?! - возмутился Финнеган. - Где же ваша ирландская душа? "Познание, раскаяние, отпускание", - снова процитировал он. - Боже мой, это великолепно!

- Что ж, хотя бы рифмуется, - указал Мэллори.

- Рифмуется, да? - нахмурился Финнеган. - Надо как-то (a/` "+obl положение. - Он принялся лихорадочно строчить в блокноте.

- Погодите минуточку, - осадил его Мэллори. - Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.

- О чем это мы толковали? - осведомился Финнеган.

- О Липучке Гиллеспи.

- Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. - Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. - Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи - самый отвратительный из всего их племени.

- Расскажи ему о стихах, - предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.

- Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!

- Написал стихотворение? - догадался Мэллори.

- И не только написал! - вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. - Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул!

- Вы не знаете, где я его могу найти?

- Небось в каком-нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! - с горечью промолвил поэт.

- Это в час-то ночи? - с сомнением спросил Мэллори.

- Нет, - признал Финнеган. - Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. - Он грохнул кулаком по стойке. - Должно быть, подсунул взятку кому-то из "Тайме". Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь!

- Может, обозреватель - лепрехун, - попытался утешить его бармен.

- Наверняка! - вскричал Финнеган. - Я должен был и сам догадаться! - Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в "Тайме".

- Простите, - подал голос Мэллори, - но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.

- Никто этого не знает, - ответил Финнеган. - Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.

- А где мне найти хоть одного?

- Что ж, вот с этим проблема, - сознался поэт. - Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет - даже в ясный полдень посреди пустой улицы. - Финнеган помолчал. - Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них - и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, ,.h%--(g ni%% и лгущее ради собственного удовольствия.

- Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо?

- Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого - трусы.

- Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду?

- Возможно.

- А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?

- Именно так, - с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.

- Последний вопрос, - сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. - Где лепрехуны обычно болтаются?

- Пожалуй, ближе всего тут "Риальто-Бурлеск", - сообщил поэт. - Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка.

- А далеко это?

- Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно.

- Спасибо.

- Не хотите еще одну на посошок? - предложил бармен.

- Лучше воздержусь. - Мэллори положил на стойку несколько монет. - Это должно покрыть мой...

Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.

- Проклятие! - орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. - Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда!

- Что случилось? - спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. - Филина, какого черта?!

- Он был похож на птичку, - развела она руками, выплюнув дротик на пол.

- Вон! - твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания.

- Ты меня слышала! - рявкнул детектив.

Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.

- Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю.

Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид.

- Я сожалею о случившемся, - сказал Мэллори метателю дротиков.

- Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! - огрызнулся разъяренный пострадавший. - Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!

Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену:

- Купите ему выпивку за мой счет.

- Непременно, - ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:

- На счастье.

- Спасибо, - кивнул Мэллори. - У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится.

- О'Мэллори! - внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери.

- Да?

- Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение.

Глава 9

01.08 - 01.31

Выйдя на улицу, Мэллори увидел, что сидящая Фелина забилась под самую стену, куда почти не долетали капли дождя.

- Пойдем, - сказал он. - Нам предстоит работа. Она продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.

- И нечего винить меня, - раздраженно бросил детектив. - Это ведь ты себя дурно вела.

- Мне было скучно, - пожала она плечами.

- Это не оправдание. Мы заняты важным делом.

- Может, я и прощу тебя, - вымолвила Фелина, поднимаясь.

- Ты простишь меня?! - переспросил Мэллори. Внезапно на глаза ей попался трилистник, и не успел Мэллори и слова сказать, как она сграбастала листок и сунула его в рот. Пожевала секунду и тут же выплюнула:

- Гадость!

- Никто не велел тебе его есть. Вот как раз о таком поведении я и говорю.

Она воззрилась на Мэллори черными щелочками сузившихся зрачков, потом очень медленно повернулась к нему спиной.

- Что ж, если ты так настроена, - заявил он, - то в следующий раз я отправлю тебя с полковником Каррутерс, когда мы встретимся через час.

Она зашагала прочь, но вдруг бросилась Мэллори на спину, обвив ноги вокруг его талии, а руки - вокруг шеи.

- Я остаюсь с тобой, - мурлыкнула она, трепеща всем телом. - Ты прощен!

- Как утешительно. - Мэллори поморщился, ощутив, как ее коготки впиваются в шею. - А теперь слезай.

Фелина перепрыгнула с его спины прямо на фонарный столб, крутнулась разок вокруг него, взмыла в воздух и, к изумлению Мэллори, мягко приземлилась на ноги.

Они миновали несколько дешевых ночных клубов, многие из которых были заполнены исключительно эльфами и гоблинами, и вышли к ряду гостиниц, вывески двух из которых объявляли, gb. на постой допускаются только люди, а еще одна предназначалась исключительно для женщин всех видов. Затем следовал целый квартал кабачков, в большинстве своем с живыми оркестрами; в одном из них, особенно восхитившем Фелину, играло джазовое трио, состоящее из трех косматых обезьяноподобных существ, исполнявших первобытные ритмы на громадном барабане, сделанном из шкуры какого-то невероятно большого животного.

Добравшись до Сорок восьмой улицы и свернув налево, они вскоре вышли к фасаду театра "Риальто-Бурлеск" - древнего строения, - некогда ставившего пьесы Шекспира и Шоу, но теперь низведенного до бесконечной вереницы стриптизерш.

В витринах, некогда выставлявших на обозрение портреты Бэрриморов и Лантов <Бэрриморы - семейство англо- американских актеров. Родоначальником династии был англичанин Морис Бэрримор (1847-1905), женившийся на американской актрисе. Трое их детей также стали актерами. Альфред Лант на протяжении многих лет выступал на сцене вместе со своей женой Линн Фонтанн.>, висели фотографии нынешних прим, и Мэллори, не бывавший на стрип-шоу уже много лет, был поражен обилием нововведений, вошедших в арсенал стриптиза со времен его юности. Появились дикие, неукрощенные стриптизерши из джунглей и стриптизерши из высшего общества. Одни заявляли, что они нацистки, а другие твердили, что телепортировались прямиком с Андромеды. Обнаружились стриптизерши, похваляющиеся множеством дипломов и выходящих на подмостки в мантиях и магистерских шапочках; стриптизерши, изъясняющиеся исключительно односложно, не знающие ни одного слова, кроме "агу" и "уа", появляющиеся в пеленках и распашонках; стриптизерши, жонглирующие булавами, стриптизерши-акробатки

стриптизерши-чечеточницы. Наличествовала даже одна стриптизерша-вампир, завершавшая свое выступление в гробу.

- Неужели в наши дни уже никто не раздевается просто так, без выкрутасов? - проворчал Мэллори, разглядывая фотографии.

Он уже собирался направиться к кассе, когда двери театра внезапно распахнулись и детектива едва не затоптала вырвавшаяся оттуда неистовая толпа моряков, за которыми последовали трое толстых, плешивых мужчин в дождевиках.

- Представление закончилось? - поинтересовался Мэллори у одного из плешивых.

- Вы называете это представлением?! - сердито вскинулся тот. - Когда я кричу: "Снимай все!" - я вовсе не имею в виду ее распроклятую кожу! - При этом воспоминании он невольно содрогнулся.

- Так оно закончилось? - настаивал детектив.

Плешивый утвердительно хрюкнул и с места в карьер понесся через улицу, где "Фоллиз" рекламировал Тусовщицу Тесси Сисси-Телесси, якобы имеющую изгибчики в таких местах, где у других девушек и мест-то таких нет.

Мэллори направился к кассе.

В будке за грязным стеклом сидела скучающая кассирша, старательно пережевывая полный рот жевательной резинки и g(b o порядком потрепанный бульварный журнальчик.

- Ага? - произнесла она, когда присутствие Мэллори дошло до ее сознания.

- Когда следующее представление?

- В три утра.

Поблагодарив ее, Мэллори вернулся к витрине, где Фелина изучала фотографии с весьма пристальным интересом. Понимая, что следующего представления не дождаться да надо еще поспеть на встречу с Виннифред Каррутерс и Великим Мефисто, детектив уже начал прикидывать, не вернуться ли в паб "Изумрудный остров", чтобы вызнать у Финнегана еще какое- нибудь любимое местечко лепрехунов, когда вдруг заметил, как к кассе подошел щеголевато одетый, весьма утонченный с виду мужчина. Купив билет, щеголь скрылся в театре: не прошло и минуты, как его примеру последовали две дамы средних лет, чуть ли не сгибавшиеся под тяжестью мехов и драгоценностей.

Детектив снова приблизился к кассе.

- Вернулись? - произнесла кассирша все тем же скучающим тоном.

- По-моему, вы сказали, что следующее представление в три.

- Так и есть.

- Так почему же эти три человека купили билеты и вошли в театр? Сейчас только двадцать минут второго.

- Сама в толк не возьму. Я только билеты продаю. Это ж вы, извращенцы, смотрите представления.

Мэллори озадаченно поглядел на двери театра.

- Вы занимаете место, - изрекла женщина. - Хотите вы билеты или нет?

Пошарив в кармане, детектив просунул в окошко кассы купюру.

- Два, пожалуйста.

Швырнув ему два билета и мелочь, кассирша снова углубилась в журнал.

- Пошли, - сказал он Фелине. - Заходим внутрь.

- Я хочу такую, - заявила она.

- Чего такую?

Она подвела Мэллори к фотографиям стриптизерш и указала на набедренную повязку-мини, украшенную серебряными блестками.

- Вот такую!

- Не дури, - бросил Мэллори, беря ее за руку и увлекая к дверям.

- Она красивенькая! - заспорила Фелина, выдернула руку и снова подбежала к витрине, чтобы полюбоваться на предмет своих вожделений.

- Давай заключим сделку, - решил Мэллори, - если поможешь мне найти Липучку Гиллеспи, я куплю тебе такую.

С энтузиазмом закивав, она ринулась вслед за Мэллори, взявшимся за ручку двери.

Они вошли в просторное фойе, во дни своей безмятежной юности пышное и незапятнанное, а ныне потрепанное и видавшее виды. По некогда роскошному ковру там и тут были небрежно раскиданы пустые пивные банки и обертки от сладостей.

Навстречу им вышел древний билетер, облаченный в форменный костюм.

- Ваши билеты, сэр?

Мэллори вручил ему билеты. Старик внимательно изучил их, порвал надвое и вернул обрывки детективу.

- Будьте любезны следовать за мной, сэр. - Билетер повел их в темный зал, затем вниз по центральному проходу. Возле пятого ряда он остановился. - Третье и четвертое места, сэр.

- Спасибо, - сказал Мэллори.

Они с Фелиной уселись. Как только глаза привыкли к темноте, Мэллори разглядел, что остальные трое зрителей сидят на ряд впереди. Слева билетер вел по проходу к третьему ряду еще четыре пары.

Посмотрев на часы, щеголь покачал головой, пробормотав под нос: