Чтение 18–й страницы книги ~Серебро и свинец~

- Уши!

- Ой ли, Соха? - прищурился Беловский. - Да если хочешь знать, хороший стрелок с винтовкой да на хорошей позиции запросто роту с вот такими трещотками положит. В смысле, на землю положит, не под нее. Не хуже пулемета. Мне дед рассказывал.

- Да ну? - недоверчиво переспросил Сошников. - А чего ж в кино про 41-й все фрицы с автоматами наших только так лупят, в хвост и гриву?

- В кино? - насмешливо переспросил "историю" Беловский. - Ну, ты бы, млин, еще русские народные сказки вспомнил. Во-первых, в 41-м у немцев у самих столько автоматов не было, сколько в кино показывают - каждый второй, не считая каждого первого. Верно, Студент?

- Эмпэ-38 "фольмер", в народе упорно именуемый "шмайссером", - отозвался Окан с ленцой, - в 41-м был у десантников, альпийских стрелков, танкистов, ну, может, еще немного во всяких элитных эсэсовских частях. А подавляющее большинство фашистов бегали с маузеровскими карабинами К-98. Мосинский ровесник.

- Во! - поднял большой палец Беловский. - Слушай умного человека. И сам мозгой шевели. У этой трещотки дальность сколько - шагов триста?

- У этой - пятьсот метров, - перебил Алекс.

- Один черт, - отмахнулся Беловский. - А из винтовки тебя и за километр запросто достанут. Кстати... - Он задумчиво уставился на очередную пачку. - Бронебойно-зажигательные им давать?

- Чего?

- Пэ сорок первые. - Беловский надорвал пачку. - Ну точно - черная пуля, красный поясок.

- В жопу! - выразил общее мнение старшина Сидоренко. - Обойдутся макаки. Пусть сначала с пальм слезут.

- Уши!

- Да ладно вам. - Куницын закончил протирать автомат и отбросил ветошь в быстро растущую кучу перед ящиками. - Прямо уж с трех сотен тарахтелок здесь третья мировая развяжется. Они и до нас тоже... не при коммунизме жили. И потом, мы же им не только автоматы даем.

- А что еще?

- Ну как же? - удивился Куницын. - Это... продукты полноценные, медикаменты там...

- Бесплатный цирк лучших клоунов Советской армии, - вставил Беловский.

- Материи опять же. Видели, в чем они ходят?

- Ну да, - хмыкнул Беловский. - Мы их завалим самыми лучшими в мире валенками и ушанками.

- А также бушлатами, - добавил Окан. - Выдадим топоры и пилы и научим самым передовым методам рубки леса.

- Ну, вы, млин, загнули!

- Чего загнули?! - вскинулся Беловский. - Ты глянь, - он повернулся в сторону невидимой базы. - Из трех зданий одно - под губу! Госпиталь в палатке, зато губа капитальная! Такая, что сразу видно - Советская армия сюда пришла, и пришла надолго.

- А насчет трех сотен тоже не заблуждайся, - сказал Сидоренко. - Я уже навидался. Сначала всегда вот такое старье в ход идет. А потом, как аппетит придет... и "калаши" в дело, и пушки, и танки. А уж если америкосы и взаправду тоже сюда влезли...

- Да здравствует братский эвейнский народ и его славная компартия! - дурашливо выкрикнул Беловский.

- Во! - одобрительно кивнул старшина. - Правильно понимаешь.

- Саш, ты только Ползина из себя не корчи, - скривился Окан. - Дело-то... паскудное.

- Ну, а чего мы можем? - недоуменно сказал Сошников. - У нас приказ.

- Во-во... - выдохнул Окан почти неслышно. - Кейтель с Йодлем тоже что-то такое бормотали в Нюрнберге.

- Студент, ты че, сбрендил? - Куницын вскочил. - Мы, по-твоему, что, фашисты, да?! А сам ты...

- Мы, млин, Понтии Пилаты, - огрызнулся Алекс. - Руки умываем.

- Не, Студент, ты мне скажи...

- Уши! - Сидоренко разрядил в воздух очередной рожок.

- Вы что, мля, на солнце перегрелись?! - рявкнул он на притихших спорщиков. - Или пороху перенюхали?! Вы мне тут еще, мля, подеритесь! Дуэль, мля, устройте! А ну, живо, закрыли тему! К Кобзеву под лупу захотели? Кончай треп!

- Не, а чего он...

- Молчать, я сказал! Вам что, делать не хрен?! Вон еще какая гора несвернутая! А если мало, так я еще придумаю! Будете у меня оба траншею рыть... от меня и до обеда!

На несколько минут наступила тишина.

- А у меня, кажись, бракованный, - рискнул разрушить заговор молчания Сошников. - Во, глядите.

Он наставил дуло автомата в зенит и нажал на спуск. ППС судорожно дернулся, выплюнув короткую, на три-четыре патрона, очередь и замолк.

- Осечка?

- Хрен тебе! - оскалился Васька. - Перекос, чтоб его.

- Ну, откладывай, - вздохнул Сидоренко. - Мля, теперь еще дефектную составлять!

- Млин, а у меня у одного предохранитель был хреновый, - заволновался Куницын. - Его что, тоже в брак?

- Ты хоть помнишь-то, который из?

- Вроде во-он тот.

- Это запросто, - прокомментировал Алекс. - Предохранитель у пэпээса самая ненадежная деталь. Небольшой износ выреза, и вуаля - самопроизвольное выключение... А в остальном... Уши!

Он резко вскинул автомат и нажал на спуск.

- А если бы рикошет? - возмутился Беловский, глядя на отлетающую от валявшейся неподалеку глыбы известняка брызги. - Ты сегодня... - Он осекся, глядя на проступающие из-под пыли следы пуль, складывающиеся в четко различимые очертания букв А и О.

* * *

- Крис, вставай. Светает.

- Да. - Крис с трудом удержался от давнишней привычки - не открывая глаз, сесть в кровати. - Сейчас.

Он открыл глаза. Прямо над ним тихо шелестел в кронах слабенький рассветный ветерок. Листва казалась серой - может, она и была такой, а скорее, от того, что солнце этого мира еще не высветило ее и даже плывущие в вышине облака только-только начинали розоветь.

Но все равно, подумал Крис, до ярко-зеленого оттенка южноамериканских джунглей этим листьям далеко. А он привык к ним за последние несколько лет, привык просыпаться под вопли огромных попугаев, вытряхивать отовсюду набившихся за ночь насекомых и - если позволяла обстановка - неторопливо запивать шоколадную плитку пайка фирменным травяным чаем Седжвика.

- Что-нибудь было? - тихо спросил он Боллингтона, с кряхтеньем отползающего от стереотрубы.

- Пару раз пробегали какие-то зверюги. - Джимми с видимым наслаждением потянулся и, сладко зевнув, добавил: - А может, просто у меня уже в глазах рябит.

- Только не начинай снова, ладно? - попросил Крис. - Ты мне вчера все уши прожужжал своими жалобами. Мне и самому кажется, что мы напрасно протираем здесь штаны уже третьи сутки. Но эта тактика работала в Краю Больших Неприятностей, и командование не видит причин, почему бы ей не работать здесь.

- Может, потому, что здесь все-таки не Вьетнам? - предположил Боллингтон.

- Рад, что ты это наконец заметил, - язвительно отозвался Рид. - Теперь осталось только подождать месяц-другой, пока эта истина дойдет до командования, и тогда все мигом станет на свои места. Фея взмахнет волшебной палочкой, прошепчет волшебные слова, и у всех Золушек появится по паре хрустальных кроссовок от "Найка".

- Злой ты, - пожаловался Джимми, устраиваясь на подстилке.

- Я не злой, - отозвался Крис, осторожно высовываясь из-за корня. - Правда-правда. Я сонный, голодный, небритый и вдобавок зябнущий тип, но при этом я - сама доброта. Я прямо-таки преисполнен, нет, переполнен добротой ко всему окружающему. Настолько переполнен, что если я немедленно не изолью хотя бы часть ее на этот самый окружающий мир, то лопну на месте.

- В этой фразе весь ты, - пробурчал Боллингтон. - Три дюжины слов на то, что можно сказать всего двумя: "Хочу отлить".

- В этом и состоит преимущество образования. - Крис закончил обозревать местность и сполз обратно. - И тебе, необразованной деревенщине, не понять всю прелесть плетения сложных словесных узоров... А поскольку я старше тебя по званию, ты вдобавок не можешь приказать мне заткнуться и вынужден слушать эту чушь.

- Словесный понос, - фыркнул Джимми. - Похоже, ты вчера нахватался тайком местных ягод и они вызвали у тебя расстройство. Только не желудка, а головы.

- Интересная гипотеза, - отозвался Рид, выуживая из нагрудного кармана остатки шоколадной плитки. - Можешь заодно запомнить еще одно новое для тебя словечко - элоквенция.

- И что оно означает?

- Именно то, что ты только что диагностировал у меня, - словесный понос. Видишь, - Рид пружинисто вскочил на ноги, - одно слово заменяет целых два, так что такому любителю все сокращать оно должно прийтись по вкусу, верно?

- Эй, - приподнял голову задремавший было Джим. - Ты куда?

- Ну, для начала я, как мы уже выяснили, хочу отлить, - усмехнулся Крис. - А во-вторых, я решил передвинуть наш наблюдательный пункт на полсотни ярдов правее. Там лучше обзор и... - Крис сделал паузу.

- И что?

- И ты не будешь отвлекать меня от наблюдения своим храпом, - рассмеялся Рид. - Спи... пока дают.

- А если... а-а-а-у... что-нибудь случится?

- Если тут будет проходить Микки Маус, я попрошу для тебя автограф, о'кей? - пообещал Крис.

- Угу. - Боллингтон зевнул в третий раз. - А если это будет Дональд Дак?

- Одолжу у него двадцатку. Спи.

Обзор с нового места был действительно лучше, тут Крис не ошибся. Ошибка была в другом, но понял он это только после того, как закончил обустраивать укрытие и установил прибор наблюдения и винтовку. Теперь от Боллингтона - и от рации - его отделяло пятьдесят ярдов не очень густого кустарника.

Следовало, конечно, немедленно устранить это упущение, но будить отдежурившего четыре самых сонных предрассветных часа Джимми у Криса просто не поднялась рука.

Ровно через двадцать минут он чертовски пожалел о своем решении, но было уже поздно. На дороге показались местные - человек двадцать. Впереди ехали двое конных, один - в приметном рыжем камзоле, другой - в чем-то неопределенно-буром.

Сбродный отряд, решил Крис, рассматривая растянувшуюся колонну в двадцатикратный М49. Одеты кто во что - кольчуги, плащи, куртки, один и вовсе в простецкой домотканой рубахе, но оружие у всех. Явные герильерос, и думать нечего. Следовало ожидать - после разгрома замка кто-то беспременно должен был удрать... хотя, вспомнив опаленные стены, Крис рассеянно удивился, что беглецов оказалось так много.

Он прикинул дистанцию - полторы тысячи ярдов, далеко. В Квонтико ему приходилось стрелять максимум на восемьсот пятьдесят, оптимальной же дистанцией считались шестьсот. Ну ничего, сейчас эти ребята подъедут поближе... главное, чтобы их не спугнула вторая пара, затаившаяся где-то по ту сторону дороги.

Крис медленно переместился от трубы к винтовке, заглянул в прицел - до всадников, судя по сетке Mil-Dot, оставалось чуть меньше мили.

И внезапно один из них, в буром кафтане, поднял коня на дыбы и, выбросив руку в сторону леса, что-то прокричал.

Снайпер оторвался от прицела как раз вовремя, чтобы увидеть, как вспыхивает в лесу напротив него яркое, неестественно алое пламя. И тут же до него донесся дикий вопль, вопль заживо горящего человека. Он тянулся, тянулся... хотя на самом деле длился не больше секунды и наконец оборвался. И тут же погасло пламя, разом, словно кто-то отпустил рычажок зажигалки.

Бог мой, только и успел подумать Крис, снова приникая к прицелу, - и буквально натолкнулся на взгляд туземца в синем. Тот смотрел прямо на снайпера, словно их и не разделяло расстояние, и Крис с ужасом осознал, что этот местный знает о нем, видит его и сейчас все повторится... Нет!

Нет, прошептал он, вжимаясь лбом в холодный мох. Чужой взгляд скользил по нему - липкий, скребущийся. Так, наверное, чувствуют себя люди на субмаринах, вслушиваясь в треск вражеского сонара над головой, подумал Крис и тут же отогнал эту мысль, как и все прочие. Я ни о чем не думаю, мой мозг пуст, как банка из-под пепси, и вообще меня здесь нет, я просто пустое место, здесь только пустота, повторял он. Ты не видишь маленькую мышку, кружащийся в вышине орел, она слишком маленькая... маленькая такая мышка.

И вдруг скребущий взгляд пропал, а огонь не пришел, и Крис, не веря до конца в то, что остался жив, поднял голову - как раз, чтобы увидеть, как всадник в буром поднимает руку, чтобы указать на лес слева от него - туда, где должен быть Джимми Боллингтон.

Никогда еще в своей жизни Кристофер Рид не стрелял так.

Уже не было времени вводить поправки. Цифра восемнадцать - падение пули 308-калибра на дистанции в милю - огненными буквами вспыхнула у него в голове. Он нажал спуск, большим пальцем потянул затвор - вылетевшая гильза привычно легла в ладонь, - успел увидеть, как валится обезглавленная фигура в буром кафтане, как разворачивается в его сторону всадник в красном - винтовка дернулась второй раз, и красный кафтан сполз на землю.

Он не смог бы стрелять так, чтобы спасти свою жизнь, - но ему надо было спасти чужую.

На несколько секунд мир словно замер, словно будучи не в силах постигнуть случившееся. Затем пронзительно заржала лошадь - и, будто этот звук был командой, оставшиеся туземцы бросились вперед.

Хлопнул выстрел. Крис недоуменно посмотрел на винтовку и только потом сообразил, что это стрелял Боллингтон. Один туземец упал, поднялся, хватаясь за плечо, - и следующая пуля сбила его с ног, словно шахматную фигурку, небрежным щелчком отправляемую за край доски. Остальные продолжали бежать.

Больше всего Криса поразило то, что местные даже не пытались хоть как-то уклониться от пуль. Они просто мчались вперед, а две винтовки стреляли наперегонки - хлоп, хлоп, - и сбиваемые этими щелчками фигурки падали в траву и больше не поднимались. Ближе трехсот ярдов не удалось приблизиться никому.

И только потом он осознал, чему только что стал свидетелем.

Люди обычно не вызывают огонь мановением руки.

Глава 8

Норм Фаулер ощущал этот взгляд спиной. Он прекрасно понимал, что все это чушь и бред, что никто, конечно, не станет буравить ему хребет пристальным холодным взором, но не мог отделаться от ощущения, что это лес пытается указать незваным гостям их настоящее место.

До сих пор еще ни один патруль не встретил сопротивления со стороны туземцев - больше того, не бывало даже тех неприятных "случаев", которые, по словам служивших во Вьетнаме, так и норовили приключиться с американским морпехом на враждебной земле. Единственный пострадавший солдат ухитрился забрести в лес и пропороть ногу острым суком - немного странно для военного с опытом, но никто не пытался доказать, что злосчастную щепку подложили партизаны. Однако Фаулеру все равно было не по себе.

Возможно, дело было в том, что они изрядно удалились от базы. Конечно, пока Арт Делильо волочит неподъемный ящик с ламповой рацией - дикость какая, таскать за собой эту гирю, особенно если привык к транзисторам, - всегда можно вызвать вертолет. Но после того как группировка вторжения потеряла вначале одну летающую машину - со взводом Пауэлла, а потом еще четыре в ночной атаке на замок, начальство откликалось на такие просьбы с неохотой. А возвращаться назад пешком придется почти в темноте - не самая приятная перспектива.

Хотя, с другой стороны, и сам лес действовал на нервы, и не только впечатлительному Фаулеру. Чем дальше заходил небольшой - шестеро, считая нагруженного, как мул, радиста - отряд, тем гуще сплетались над головой ветви, тем реже щебетали в листве птахи и тем сильнее становился запах гнили и тления, исходивший из дремучей чащобы по обе стороны дороги. Двое патрульных еще брели, следуя привычке, по обочинам, но зайти в колючее заграждение ветвей не осмеливались. Острые шипы пропарывали полевую форму, точно ланцеты.

Смешок прозвучал так неожиданно и неуместно в мертвенной тишине, что Фаулер, дернувшись, едва не выстрелил навскидку, прежде чем сообразил, что смеется командир, сержант Акройд.

- Что случилось, сержант? - спросил Кадиллак своим обычным басистым шепотом. По-настоящему его звали Линкольн Джонас, и он был во взводе Фаулера единственным человеком, способным палить из станкового пулемета, держа его на весу. А еще его совершенно не брал загар, за что он и был удостоен прозвища, звучавшего полностью как Розовый Кадиллак.

Вместо ответа Акройд обернулся, и у Фаулера, тоже собиравшегося спросить что-нибудь - по возможности, до какого ориентира сержант намеревается их сегодня гнать, - перехватило горло.

Это было не лицо сержанта Акройда. Сержант не пошел язвами и не порос шерстью, все черты его лица оставались на местах, но выражение они приняли такое, какого Акройд бы просто не допустил. Это было... нечеловеческое выражение, по-другому Фаулер не мог бы объяснить. И глаза - они тоже не принадлежали тому Акройду, что шел по лесной дороге минуту назад.

- Что с вами, сарж? - прошептал он, медленно-медленно поднимая дуло М-16.

- Вы, - проговорил Акройд. Это снова было неожиданно - Фаулеру почему-то казалось, что накатившее на командира безумие немо. Сержант подвигал челюстью, точно та не желала слушаться. - Зря. Пришли. - Между словами падали тяжелые, гулкие паузы. - В этот. Лес. Ши.

Ноги сами бросили Фаулера вбок, в канаву и колючки, за миг до того, как Акройд открыл огонь.

Бритвенно-острый шип глубоко пропорол морпеху щеку, и по лицу потекла теплая кровь. Над головой затрещали под ударами пуль неломкие, твердые, как сталь, ветки.

Фаулер попытался прицелиться, но не успел. Все было кончено раньше, чем он успел хотя бы приподняться над краем придорожной канавы. Тело Акройда, прошитое сразу двумя очередями, валялось посреди дороги в пяти шагах от такого же измочаленного тела радиста Делильо. В наступившей тишине отчетливо слышалось похрустывание битого стекла в дырявом ящике рации. Рюкзак с аккумуляторами протекал электролитом, и его резкий, острый запах мешался с вонью кордита. Кровь чернела, соединяясь с кислотой.

- Он... - прошептал Фаулер непослушными губами.

- Это был не он! - вскрикнул Даг Полянски. - Эти проклятые гуки его загипнотизировали! Вы же видели - это был не он, на него нашло что-то! А мы - следующие! Хрена с два мы доберемся до базы! Нас по одному пристрелят! Ну! - Он дал очередь в кусты, еще одну. - Давайте, кто следующий?!

- Я, - гулко прошептал Кадиллак.

Две очереди почти слились. Кадиллак Джонас застрелил Дага за секунду до того, как пуля Фаулера пробила ему аорту. Рядовой Фаулер опустился на колени посреди трупов, и его вырвало всухую.

Точно в тумане он видел, как из придорожных кустов медленно выплывает фигура в плаще с капюшоном, под которым не видно лица. Он хотел выстрелить, но руки не слушались. Винтовка стала вдруг неподъемно тяжелой, а мышцы словно превратились в трясучее желе.

Вслед за фигурой в плаще из леса выбрели, переваливаясь до жути комично, трое барсуков. Тявкая и порыкивая, деловито они, точно муравьи, поволокли тело сержанта Акройда куда-то в чащу. "Прячут трупы, - мелькнуло в голове у Фаулера. - Они тут все заодно... даже барсуки".

Потом человек в плаще шагнул к последнему морпеху. Из широкого рукава выпросталась старческая рука, вся в артритных наростах и бледных пятнах, и повела в сторону морпеха кривым пальцем.

Мышцы ожили - но не все, и не по воле своего хозяина. Запертый в своем черепе, но не потерявший сознания рядовой Фаулер мог только беспомощно наблюдать, как его собственные руки медленно, неуклюже перехватывают винтовку так, чтобы холодное дуло уперлось Фаулеру в лоб.

Последним усилием воли морпех сделал то, чего месмерическая сила туземца не смогла ему запретить, - закрыл глаза. Но до последнего мига спину ему сверлил холодный, ненавидящий взгляд.

* * *

Лландауркс глядел на дорогу с высоты трех человеческих ростов. Ветка, на которой удобно устроились немолодой лекарь и его ровесник воин Данторакс, выросла здесь как по заказу.

- И все же я опасаюсь, - проговорил он, продолжая уже не единожды начинаемый спор. - Эти демоны владеют страшными чарами, неповторимыми для нас. А я не смогу защитить вас...

- Вы, коун, здесь не для того, чтобы защищать нас, - усмехнулся воин, - а чтобы латать наши раны, когда все закончится. Кроме того, мы не собираемся вступать в бой со всем их войском. - На миг он помрачнел - судьба отряда Койреракса, отправленного на приступ лагеря демонов, еще свежа была в памяти. - Против нас будет всего лишь их передовой дозор.

- Но эти железные големы... - Чародей прервался. - Какой мощью, должно быть, наделены их оживители!

- Не знаю, не знаю... - Данторакс покачал головой. - Дружинники докладывают мне обо всем, что видят, а примечают они немало. Никто из этих ши не кудесил сам. До последней мелочи все они творят при помощи вещей.

Лландауркс вопросительно приподнял брови.

- Знаешь столичные горючие палочки? - без видимой связи с предыдущим спросил воин. - Видел, конечно. Если нет огневого талана, а один в глушь отправляешься - полезная штука. Вот и у ши есть такие - у кого палочки, у кого коробочки. Но ни один из них ни разу не зажег огня сам.

- Они мечут огонь издалека... - попытался возразить целитель.

- Из своих железок! Всюду и везде - железки! Словно все они - даже не анойя, а бесталанные земледельцы! Но этого не может быть!

- Действительно... - пробормотал Лландауркс. - Быть может, чародеи у них составляют тесный круг... и снабжают своих подданных плодами своего чародейства...

- И рожают только от себе подобных? - ухмыльнулся Данторакс. - Ох, не верится мне! Нет, у меня не раз промелькивала мысль куда более пугающая.

- И какая же? - полюбопытствовал чародей. Воин помрачнел.

- Что никакого колдовства в том, что они делают, нет.

Лландауркс поглядел на него с недоумением.

- А как еще это возможно?

- Ну, умельцы из Андилайте ведь делают как-то свои горючие палочки, - ответил Данторакс. - И чтобы выплавить сталь, не требуется колдовство. И чтобы поднять груз, не нужен волшебник-движитель. Что, если эти обделенные дарами ши научились без помощи чар делать то, на что, как мы полагаем, способны одни лишь кудесники?

- Это... ужасно, - прошептал целитель, содрогнувшись всем телом.

- Почему? - удивился Данторакс.

- А ты подумай, что ты сейчас сказал! - внезапно озлился целитель. - Сколько носильщиков нужно, чтобы тянуть груз, который один движитель поднимет усилием мысли? Сколько орочьих клинков перерубит меч, откованный кузнецом-магом?

- Много, - согласился дружинник.

- А сколько простых ремесленников нужно, чтобы сработать вот такого железного голема? - поинтересовался Лландауркс. - Ты помянул огневые палочки - в Андилайте, как помнится мне, их делает целая мастерская, десятки человек, - только чтобы повторить то, на что способен последний анойя с огневым даром! Теперь я понимаю, для чего демоны пришли сюда и почему убивают всех на своем пути. Если ты прав, если в их мире нет волшебства... То, верно, тот мир - выхолощенная земля, пустая скорлупа, кишащая, как гниль - червями, безволшебным народцем. Неужели ты не видишь - чтобы создавать такие вещи, число этих ши должно быть несчетно! Они обожрали свою землю, они выпили свои реки и теперь из последних сил рвутся в наш мир, чтобы и его высосать, точно комары, налетевшие на дракона! - Он перевел дух. - Я видел, что Виндерикс почерпнул в разуме плененного ши. Я видел, какие войны они ведут, но тогда мне не пришло в голову... Они открывают ворота стоячих камней, они высвободили внутренний пламень материи - как могли они не владеть сильнейшими чарами? И все же ты прав - они безволшебны.

- Но если это так, - промолвил Данторакс, - между нами не может быть мира.

- Верно, - отозвался целитель. - Это тяготит меня, но, признаться, для меня важнее благоденствие владения Дейга и всего Эвейна, нежели кровожадных ши. Если бы только мы могли договориться с ними... но с теми, кто убивает, будучи уверен в своей безнаказанности, не о чем говорить. Их слову верить нельзя - а если так, к чему слова?

- Тш! - прервал его дружинник. - Едет.

Прислушавшись, целитель уловил за шумом листвы дальний, нарастающий рокот. Да, дозорные не ошиблись - железный гроб был один, и приближался он очень быстро.

- Пора, - решил Данторакс. Он сунул в рот пальцы и залихватски свистнул.

С громовым треском подломился и рухнул поперек дороги старый неохватный двулист.

- Изверги, - пробурчал целитель. - Другого дерева не нашлось. Из чего теперь знахари здешние варить свое зелье будут?

Данторакс удивленно глянул на него.