Чтение 18–й страницы книги ~Кровь Ворона~

- Нет, княже, - покачал головой Середин. - Без меня...

Замахнувшись из-за плеча, он направил вперед палаш. Князь, как и полагалось, вскинул навстречу щит, одновременно выбросил перед собой меч, метясь ему в лоб. Но Олег не вкладывал в удар силы, и клинок не имел инерции. А потому ведун без труда смог рубануть им поперек движения князя, и тяжелый конец палаша молниеносно прорезал запястье врага, отделяя кисть с мечом от руки.

- Ой, - удивленно поднес обрубок к лицу Рюрик.

- Прощай, сокол.

Оголовьем сабли ведун отвел в сторону щит врага и рубанул его поперек головы, чуть ниже полумаски. Прямого удара кольчужное плетение не выдержало и расползлось, как обычная тряпка, не мешая стали погрузиться глубоко в человеческую плоть.

- Эй, кто там ушел?! Кол можно не вкапывать, - подошел ближе Явор. - Быстро ты его.

- Устал. Много дороги, много беготни, штурм. К тому же я так долго ждал этого момента, что в душе оно как-то перегорело. Сдох, и ладно. Пусть криксы болотные о нем думают.

- Это правильно, - согласился волхв. - Часто думать о враге - значит, подарить ему часть своей жизни. Похоже, мы выполнили свой долг перед храмом. Возвращаемся?

- Прости, Явор, - покачал головой Олег. - Я знаю, что священный остров Руян - это сердце Руси, но я больше привык к этим краям. Да и напутешествовался я за это лето.

- Ты помог храму Святовита найти и покарать отступника. Ты можешь просить у верховного волхва любой награды.

- Ох, Явор, - горько рассмеялся ведун. - Ты знаешь, этой весной, катя вдоль реки на двух возках, груженных добычей, с мешками добра, я горько сетовал на скупость ко мне богов и тяжесть своей жизни. Сейчас у меня нет ни лошадей, ни возков, ни добра, ни добычи. Но я почти счастлив, Явор. Я начал понимать один важный нюанс нашей жизни. Важно не то, сколько у тебя добра и насколько ты богат. Важно то, сколь ты способен радоваться тому, что имеешь. Лишняя горсть золота - это совсем не то, ради чего стоит рвать жилы или тратить жизнь. Жизнь - это свобода, это рассветы и закаты, это лесной воздух. Зачем мне награды храма, Явор, если я уже имею этот воздух, лес, если нахожусь на родной земле?

- Да, - кивнул волхв. - Много бы я дал, чтобы хоть половина просителей нашего храма могла услышать твои слова и принять скрытую в них истину. И все ж не забывай, что врата храма Святовита всегда открыты для тебя и что за его стенами тебя всегда ждет верный друг... Но куда же ты тогда сейчас? Останешься здесь, на Кержени?

- До Мурома тут по прямой верст тридцать, не более, - пожал плечами Середин. - Для пешего лес не преграда, за пару дней дойду.

- Один? Через чащобу?

- Явор... Не мне бояться лесной нежити. Пусть она боится.

- Подожди. Кажется, я могу сделать для тебя подарок, которого ты хотел бы больше всего... - Он выдернул нож, подступил - и Олег вскрикнул от острой боли в ухе.

- Ты чего, волхв? Арабов мне мало было?

- Когда ранка заживет, никакой дырки уже не будет. Пожалуй, даже шрама не останется.

- Спасибо, Явор, - поморщившись, потрогал ведун ухо кончиками пальцев. - Я про нее и забыл совсем. Теперь точно всё... Ну, прощай, волхв?

- Прощай...

Они обнялись. Середин еще хлопнул его на прощание по плечу, скользнул взглядом по распростертому телу Рюрика и пошел к воротам. В ушкуе забрал свою сумку, коврики и двинулся прямо на лес, стараясь придерживаться западного направления.

Впрочем, особого мужества от него так и не потребовалось. Уже через час он набрел на тропинку, что вела в нужном направлении, и зашагал по ней.

Похоже, здешние крестьяне в Муром через лес всё-таки хаживали.

Ближе к вечеру Середин обнаружил даже удобную стоянку на берегу реки, с кострищем и постелью из лапника. Сделал подношение берегине и доброй лесной нежити, развел костерок, сварил кашу с салом, плотно перекусил и вытянулся на кошме, прикрывшись вынутыми из сумки плащами.

- Что-то прохладненько становится, - вслух подумал он. - Арабскими модными тряпками в такую погоду не обойдешься, нужно охабень покупать.

В воздухе что-то закружилось, зашипело на углях, потекло по донышку котелка, белым пером упало на лицо и превратилось в капельку воды.

- Вот и снег...

- Мара? - подпрыгнул на кошме ведун и сел, поджав под себя ноги. - Это ты, прекрасная богиня?

- Я, ведун, - кивнула женщина, закутанная в черную песцовую шубу, но с непокрытой головой. - Разве ты забыл? "До первой снежинки, которая упадет тебе на лицо". Снег, ведун. Сегодня первый раз на землю выпал снег. Ты выполнил свои зарок. Ты возносил свои хвалы пять раз в день, ты был старателен, хотя и несколько однообразен. Но мне всё равно нравились твои слова. Ты выполнил свой зарок, ведун, и теперь можешь спокойно испить из моей чаши напиток вечности...

Она вскинула руку, на которой возник украшенный золотом сосуд из человеческою черепа, поднесла ее к лицу Олега. Он озадаченно хмыкнул. Потом еще раз. После чего откинулся на спину и весело захохотал.

- Как с тобой тяжело, ведун, - улыбнулась в ответ Ледяная богиня. - На тебя не угодить. Ты всегда хочешь жить, когда я приношу тебе свою чашу, и требуешь смерти, когда у меня совсем другие планы.

- Я благодарен тебе, прекраснейшая из богинь, за то, что ты сделала для меня, - снова уселся Олег. - Если бы не ты, я бы больше никогда не увидел этих лесов, не вдохнул этого воздуха, не ступил на эту землю. Умереть легко. Труднее выжить несмотря ни на что. Спасибо тебе за эту жизнь, богиня. Пусть мой зарок кончился, но отныне я всё равно буду возносить тебе свои молитвы. Может, не так часто... Но по велению души.

- Прекраснейшая... - повторила Мара. - Но только из богинь? Значит, я не самая красивая?

- У смертных свои заботы, прекраснейшая. Одну из их извечных бед зовут любовью. Сердцу не прикажешь, любовь приходит сама и не спрашивает твоего мнения.

- Любовь... Иногда мне самой хочется превратиться в смертную и познать ваши страсти. Ты, ведун, хоть бы навестил ее усадьбу. Узнал, как идут дела без ее участия. Быть может, тамошним людям надобно рассказать, что случилось с хозяйкой... Приятно с тобой говорить, ведун, но долго не получается. Я должна служить людям. Все зовут и зовут, зовут и зовут...

Последние слова прозвучали уже из пустоты. Середин откинулся на кошму, покрутил головой, устраивая ее поудобнее.

"Хоть усадьбу навестить..."

* * *

К Мурому он вышел следующим вечером. Незнакомый лодочник перевез его через Оку, отказавшись от платы и указав хороший постоялый двор. К князю Олег заходить не стал - запас еду в дорогу, купил лошадь и к полудню выехал за ворота по Полоцкому тракту.

Места здесь были уже знакомые - пару раз помотаться пришлось. Олег промчался через два селения, перед третьим свернул на россохе налево, к деревеньке Колпь. До нее всего верст десять было, не более. Правда, в саму Колпь заезжать опять же не стал, а поскакал по тропинке вдоль берега местной речушки, на которой уже поблескивал первый, пока еще похожий на паутинку, тонкий ледок.

Усадьба правительницы Колпи гордо возвышалась на излучине реки, над широкой отмелью. Трехметровый земляной вал, высокий частокол с бойницами, смотровая башенка у ворот. Не крепость князя Рюрика, конечно - но орешек довольно крепкий. Ворота, несмотря на светлое время, были заперты - опасались кого хозяева, что ли? Может, уже между наследниками свара началась?

- Мир этому дому! - громко поздоровался Середин, спешившись у ворот. - Эй, караульный, есть кто в усадьбе? Воеводой у вас кто ныне? Не Лесавич часом?

Дружинник отступил, вскоре на его месте появился угрюмый бородач в островерхом шлеме.

- Эй, Лесавич! - обрадовался Олег. - Узнаешь? - Бородач тоже молча отодвинулся.

- Ква, - сплюнул ведун. - И правда, чего я тут делаю? Без людей земля мертва. Без боярыни я тут, как у телеги пятое колесо.

Он положил ладонь на луку седла, собираясь запрыгнуть на скакуна - но тут ворота приоткрылись, вышедший ратник взял его кобылу под уздцы и повел внутрь. Олег в некотором недоумении шагнул следом...

- Верея!!!

На несколько минут миг вокруг исчез - он видел только ее, обнимал, целовал заплаканные глаза, прижимал девушку к себе. Наконец, немного успокоившись, отпустил, и она привычно хлопнула его кулаком по груди:

- Зачем ты приехал, бездомный бродяга? Что, если соседи узнают? Что они подумают?

- Ты цела, единственная, неповторимая моя, - перевел дух Олег. - Теперь можно и уехать. А то всё как без сердца жил. Хожу, а как мертвый.

- Ну, выгонять гостя за порог, даже хлебом-солью не угостив, тоже грех. Сережень, на кухню сбегай, вели стол накрыть. Коня под навес отведи, ячменя насыпь, но не расседлывай. Поедет скоро гость. Лесавич, отведи гостя в горницу. Я чуть позже подойду.

Олег с воеводой поднялись на крыльцо, прошли шагов десять по совершенно темному коридору, после чего повернули в дверь, за которой открылась просторная комната с широкими, заставленными слюдой, окнами. Горница в усадьбе выглядела небогато, но опрятно. Чисто выскобленный пол, оштукатуренные стены, расписанные сказочными цветами и неведомыми зверьми - драконами, фениксами, шестипалыми львами. Вдоль помещения тянулись два укрытых подскатерниками стола.

Пропустив гостя вперед, Лесавич закрыл за ним дверь. Олег поколебался, прошел вперед, уселся за стол возле двери с противоположной стороны. Вскоре она приоткрылась, внутрь как-то крадучись скользнула Верея, одетая в простой, даже не вышитый, сарафан, села рядом.

- Был у меня талисман. В память о тебе. Но, мыслю, теперь вернуть надобно...

Она разжала кулачок, и на ладони ее блеснул серебряный крест, давным-давно освященный в Князь-Владимирском соборе. Олег склонился к ее рукам и начал целовать ладони. Боярыня погладила его по голове:

- Как же ты вырвался, милый мой?

- Рабом был, пока связанным держали, - ответил он. - Как на работу повели - охрану перебил, на ладью сел и вернулся. А ты как? Ты-то как спаслась?

- А я никуда не попадала, - сглотнула она. - Как бы князь усадьбу мою мог получить, если бы я в рабство уплыла? А ему хотелось... Он сказывал, что всё из любви ко мне сделал. К тебе ревновал. Я клялась, будто ничего не было, что его люблю. Он делал вид, будто верил. Ему ведь на мне жениться нужно было. Я ничего не могла сделать. Только уверила, что колдунов убивать нельзя. Тогда, мол, из их тел злой дух вырвется и мстить начнет. Он вроде как испугался. Вот... После того, как торки уплыли, оказалось, что колдун княжеский пропал, как и не было. Посему пришлось князю разворачиваться и домой возвертаться.

- Значит, это был он, - кивнул Олег. - Хранитель добычи князя Черного. Всю дорогу пытался то испугать, то боярина Чеслава, что кровь ворона носил, извести, то воинов рассорить. Вот и добился - клад черный в неприкосновенности остался. Да, прости... А дальше?

- Князь нас с того времени как пленниц держать начал, девку мою его ратники и вовсе умучили. Я ей сбежать велела. К себе потребовала, как до Рязани вернулись, дружинников пьяных отвлекла, а она сбежала. Я ей велела Лесавичу наказ передать, дабы с дружиной в Муром явился. А князю пожаловалась, что холопка из-за его охальников убегла. Мы дальше двинулись, а в Муроме я стала припасы к свадьбе требовать. Тряпки, украшения. Предложила там в святилище и обряд провести. Пока сбирались, и Лесавич примчался. У себя дома Рюрик меня, может статься, и в порубе бы держал. Да Муром не его крепость, на постоялом дворе жили. Мои дружинники приехали, постоялый двор заполонили - тут я просто собралась и уехала. Чего они могли поделать? Сечу в стольном городе устраивать, дабы родовитую боярыню силком под венец затащить? Так ведь княжеская дружина быстро бы осадила. Чай, не в диких странах живем. Я и твоих коней забрала, и саблю, и вещи, какие были. Рюрик ведь торкам всё, кроме оружия и лошадей, отдал. Оружие для своей дружины оставил, а коней они на ладьи взять не могли. Уж не ведаю, сколько он за это получил, как урядился... А гнаться он за мной побоялся. Лесавич, умница, всех до единого ратников привел. Посему силы у нас получились равные. Вот так, ведун. Так моя свадьба и закончилась. Не ведаю, что далее будет. Того, что я сделала, князь Керженецкий никогда забудет, не простит. Найдет способ поквитаться.

- Не найдет.

- Почему?

- Голова для этого нужна, Верея. А ее, родимую, я князю Рюрику третьего дня отрезал. Уж больно фантазии в ней бродят нехорошие.

- Ну, - пожала плечами Верея. - Тогда не так обидно... Только... Понимаешь, Олег. Тогда, на Смородине. И потом... Мне свою честность и любовь князю доказывать пришлось... Всячески... Уж не знаю, простишь ли меня за это... Я так испугалась... Так испугалась... Прости.

- Девочка моя... - Ведун протянул руку, погладил ее кончиками пальцев по щеке, по губам, по шее. - Ты самая прекрасная из женщин, единственная моя. Как хорошо, что ты есть. Что ты жива. Что ты свободна...

Он поднял голову к потолку, перевел дух:

- Никогда не думал, что у богини смерти есть чувство юмора. Она сказала: "Посмотри, как там без нее усадьба". Как хорошо, что богини не люди и не умеют ревновать. Как они счастливы, что не умеют любить.

- Ты простишь меня, Олег?

- Где здесь юг?

- Зачем тебе?

- За последнее время я привык молиться лицом к Мекке. - Середин встал из-за стола, опустился на пол на колени, склонил голову и прикрыл глаза: - Тебе хвалу возношу, прекрасная Мара, красивейшая из богинь, прекраснейшая из всего, созданного под этими небесами. Твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, словно цветение персикового сада. Жесты твои легки и грациозны, руки тонки и изящны, а пальцы точены, словно изваяны резцом мастера из слоновой кости. Прекрасны линии твоих плеч, соблазнителен подъем груди, изящна талия, манят к себе движения бедер, покатость живота. Ноги твои стройны и свежи, как первый луч солнца...

- Лесавич! - услышал он голос Вереи. - Расседлайте лошадь, завтра гость далее поедет.

Она вернулась, встала на колени рядом с ним и твердо сказала:

- Мне плевать, что скажут соседи. Мне плевать, простишь ты меня или нет. Но до завтрашнего утра я тебя никуда не отпущу!