Чтение 18–й страницы книги ~Закатный ураган~

Я не отвечал. Боялся, что задохнусь. Просто кивал и улыбался.

За широкими спинами речников я не видел стен домов, сжимавших улицу, как горную реку скалистые берега. Только вторые этажи, беленые, и летом, возможно, даже красивые, но теперь в грязных потеках от дождей. — Конь — налево, Мерек — направо! — выкрикнул Гуня, перекрывая топот зычным голосом. — К штурму!

Что такое?

Выглянув между обтянутыми мокрой кожей плечами двух арданов, я понял в чем дело. Мы выбрались на площадь перед дворцом. В обычные дни рыночная, по королевскому приказу время от времени она превращалась в лобное место. Здесь вершили суд и расправу над недовольными, наказывали провинившихся.

— Шалый! — продолжал распоряжаться Гуня.

— Тута я! — вывернулся сбоку по-веселински светловолосый парень в круглом шлеме со стрелкой, защищающей переносицу.

— Защищаешь чародея!

— Понял!

Чародея?

А! Так это они обо мне! Никак не привыкну.

Десяток Шалого сомкнулся вокруг нас с Гелкой. Пришлось на цыпочки подниматься, чтобы разглядеть громаду королевского замка. Каменные стены, в отличие от наружной ограды Фан-Белла, три серые башни, расцвеченные по зубцам узкими, вытянутыми флажками в белую и зеленую полоску, выбеленные непогодой черепа сидских ярлов, чьи твердыни разрушило войско Экхарда Первого. Где-то там висел на стальном штыре и череп ярла Уснеха Мак Кехты, супруга нашей спутницы, гордой феанни.

Не успел я как следует разглядеть обиталище властителя Ард'э'Клуэна, как со стен ударили стрелы и арбалетные бельты. То ли успел какой гонец от ворот домчать и упредить егерей, то ли в маскарад Кейлина просто не поверили. Речники без излишней суеты перекидывали щиты из-за спин на руки. Чувствовалась многолетняя выучка. Половина отряда, ведомая Мереком, охватывала замок полукольцом с правой стороны. Другая половина, во главе с зубатым Конем, — с левой.

Конники наши, видно, поняли, что не годится торчать на виду у стрелков, и спешились. Бейона звучно шлепнула ладонью по крупу своего коня и, пригибаясь, подбежала к нам.

— Ну что, Гелка, страшно?

Девка не ответила. Выпучив глаза, она смотрела на разворачивающийся перед нами бой.

— А то не было б страшно... — ответил я вместо нее и не покривил душой. Бой —страшно всегда. Наверно, есть люди, не ведающие страха с детства или избывшие его в более зрелом возрасте, но я к ним не отношусь. Бой —торжество смерти над жизнью. Кто бы ни победил, правые либо виноватые, свои или чужие, отнятых в сражении жизней не способен вернуть никто. Разве что один только Сущий Вовне, но он далеко и мало замечает беды и насущные потребности людей. — Правильно, — неожиданно кивнула пригорянка. — Не ведает страха безумец. Истинно мужественный человек просто умет его преодолеть.

— Вряд ли я смогу когда-нибудь назвать себя мужественным, — грустно усмехнулся я.

— Да? А мне кажется, стойкости тебе не занимать, Молчун, — возразила женщина.

Да неужели? От страха у меня разве что борода не трясется. В желудке — комок, и ноги словно мягкой шерстью набиты. Ну, что ей ответишь?

Я дернул за руку Гелку, едва не выскочившей от любопытства между двумя парнями Шалого:

— Куда, белочка?!

— Ой! — она закрыла рот ладошкой. — Прости, не буду больше.

Выругался и упал на одно колено ардан справа от меня. Из плеча его торчало древко стрелы. И кольчуга не уберегла.

— Отойдем вон туда! — махнул рукой Шалый, показывая на переулок шагах в тридцати. — Переждем!

— Давай, — согласилась Бейона.

Арданы попятились, прикрывая нас щитами.

Неподалеку отступали Гуня и Кейлин с Вейте.

Перед воротами остался один Сотник. Он успел где-то подобрать второй меч и теперь вертелся волчком. Так вьется пыльный смерч на проселочной дороге. Облако мерцающей стали окружало его плотным коконом, от которого с визгом отлетали бельты и стрелы. Словно один человек бросил вызов десятку стрелков. Долго он так продержится?

— Что он делает? — сам того не замечая я схватил Бейону за рукав. — Зачем?

— Отвлекает, — вместо нее ответил Шалый.

— Кого?

— Егерей. Чтоб наши поспели луки снарядить.

Ничего я не понял. Видно в моем возрасте поздно учиться премудростям тактики и стратегии.

— Ястребам время нужно, чтоб тетиву на луки натянуть, — объяснила пригорянка. — По такой погоде тетиву за пазухой носят, чтоб не отсырела.

— Но он же...

— Да, рискует. Плохо ты Глана знаешь, — грустно улыбнулась женщина. — Он с детства такой. Если кого-то можно спасти, своей жизни не пожалеет...

Мне показалось или она вздохнула?

А Сотника я и вправду маловато знаю. Или, может, сужу всех по себе? Если есть возможность в норку спрятаться, как суслик чернохвостый, спрячусь. А он не такой.

Пока я размышлял, снизу тоже полетели стрелы. Кучно. Залпами. Прощупывая щели между зубцами на стенах.

Защитника замка тут же оставили Глана в покое. Какую опасность мог представлять человек с мечами перед прочными воротами? Да никакой. Так, досадная помеха. Мошка, от которой можно отмахнуться, а можно и потерпеть, пока разъяренный пес тебя за пятки сцапать норовит.

Под прикрытием своих стрелков часть "речных ястребов" побежали к стенам, раскручивая над головами веревки с тройными крючьями. Я слышал, их называют абордажными. Сейчас закинут, зацепят за стену и полезут на приступ. Да! Где-то же за углом и наши вожжи висят, если, конечно, их охранники не обнаружили. Сказать, что ли кому? Я их крепко привязал. Может отряд лазутчиков по задней стене зашлем?

— Маловато что-то егерей на стенах, — вдруг проговорила Бейона.

— Та да... — откликнулся Шалый. — Може, в казармах?

— Не должны, но...

Пригорянка резко взмахнула рукой:

— Сейчас я к Гуне перебегу. Скажу. А то в спину могут ударить.

Шалый кивнул:

— Угу. Щас мои прикроют.

— Погоди, — я остановил ее. Времени у нас нет долго осады вести. Значит нужно что-то сотворить из ряда вон выходящее. — Как ты думаешь, я ворота смогу вышибить?

Арданы глянули на меня, словно на придурка. Один только Шалый с легким оттенком уважения. Он-то помнил слова Гуни: "Защищаешь чародея!" А с волшебниками здесь, в северных землях, мало знались. Кто его знает, что он учудить может? Вдруг, правда, возьмет и разметает замковую стену по камешку, чтобы дорогу своим очистить?

— Ворота крепкие, — с сомнением произнесла Бейона. — Дуб. Сталью окован.

— Ну, попытка — не пытка...

— Пробуй. Только гляди. Если уж берешься вышибать, то вышибай. Терциел почует, что чародей у нас, неизвестно чем ответит.

Молодец. Порадовала. Решай, мол, сам, бери ответственность на себя.

Эх, была не была!

Ладонь Гелки по-прежнему лежала в моей. Сила, казалось, щекотала кожу, настойчиво требуя выхода.

— Ну, что, белочка, попробуем? — шепнул я девке на ушко.

— Давай, Молчун, — также шепотом откликнулась она. — Ты справишься. Я знаю. Давай.

И Сила хлынула в меня, затопляя и душу, и разум. Сила-сама-по-себе, чистая, первородная. Чем же мне по воротам ударить? Можно, конечно, Огненным Шаром. Квартул, например, так бы и поступил, не подумав о сожженных заживо людях, которые наверняка прячутся в караулке, да и наверху башни стоят с луками и самострелами. Истинный виртуоз волшебства, как, быть может, кто-либо из Примулов, просунул бы пальцы-щупальца, сплетенные из потоков Воздуха, в щели, и сорвал бы ворота с петель. Сорвал бы и аккуратно рядом с башней на брусчатку уложил бы. Мне такого мастерства никогда не достичь. .

Поэтому я решился применить Кулак Воздуха. Заклинание не сложное — года со второго-третьего ученики Храмовой Школы настолько с ним осваиваются, что играют между собой, как ребятня северных королевств в снежки. Наставники не запрещают. Мощного амулета детвора не зарядит, тычки Воздухом, скрученным в тугой жгут, получаются несильными: самое большое увечье — синяк под глазом. Зато желание пробуждается для себя зарядить амулет. Как-никак навыки улучшаются. А наставники наблюдают исподтишка и находят учеников способных на серьезную работу с большим количеством Силы, а так же отбраковывают совсем бесталанных. Ввроде меня.

Стоп, Молчун!

Сейчас тебе эти воспоминания ни к чему. Я набрал воздуха побольше. И в грудь, чтобы на работу настроиться, и через Гелку, преобразуя Силу-саму-по-себе в стихийную Силу Воздуха.

Больше, больше, еще больше...

Я представил, что держу в руках спутанный моток веревок и бечевы, и начал сматывать его в тугой клубок. На самом деле не мнимые веревочки, послушные моим пальцам, свивались друг с другом, а трепещущие струи Воздуха — а он всегда был самой подвижной из Стихий, непослушной и норовящей вырваться, выскользнуть, — скручивались в единое целое. То, что в Храме называют Кулак Воздуха.

В двенадцать лет можно допустить, чтобы в Кулаке оказались всего два-три слоя, чтобы лежали они рыхло, как попадя. Для баловства не страшно. Я постарался, как мне казалось, на славу. Десять слоев намотал. Тугонатуго. Каждый, скрученный мною жгут, был едва не в руку толщиной. Всего одного такого мне хватило на порубке, чтобы разметать взбунтовавшихся помощников рудокопа Ойхона, сломать треногу и устроить страшную мешанину из вещей и инструмента. Мы ее потом едва ли не полдня разгребали.

Ну, Молчун, хватит тянуть. Давай! Бей!

Я выдохнул и толкнул пульсирующий шар из воздушных струй от груди.

Кулак Воздуха.

Клубок медленно поплыл в сторону ворот.

А теперь — главное!

"Хвостик" одного из жгутов был нарочно не заправлен и свисал, точно мышиный хвостик. Я дернул за него, высвобождая. Затронутый жгут задрожал, забился, как вытащенный на берег голавль, и толкнул весь клубок вперед.

Разгоняясь, Кулак Воздуха полетел и врезался в тяжелые дубовые створки.

Только щепки полетели!

Толстые дубовые доски — не меньше, чем в ладонь толщиной, — разлетелись, словно связка лучины. Внушительная стальная оковка лопнула, как ободья на переполненной бочке. Из стен, полетели осколки камня. Это вырвались "с мясом" надежные петли.

Речники вокруг меня ахнули.

— Вот это да!

Даже Бейона покачала головой, словно не ожидала.

— Вперед! — донесся рев Гуни — вот уж кто медведя перекричит. — Бей! Вали егерей!

Выпустив еще один залп по стенам, на который никто и не подумал отвечать, "речные ястребы" бросились в атаку. На острие ворвавшегося в замок клина были Сотник, Кейлин и Гуня-Лыгор, размахивающий неподъемной на вид секирой на длинном топорище.

— Ну, молодец, Молчун! — проговорила пригорянка. Она слегка запиналась, словно вспоминала известные слова. Неужели я даже своих напугал?

— Силен! — уважительно протянул Шалый. — Это ж надо... Ладно, побегли в середку, а то не успеем.

И мы снова побежали. Или "побегли", как сказал ардан.

В воротах оседала под мелкими дождевыми каплями поднятая разрушением пыль. У стены ворочался, тряся головой, человек, одетый в белое и зеленое. Оглушило, видать.

А у донжона уже кипел бой.

Бейона схватила за плечо Коня, орущего как разъяренный зверь:

— В левую башню веди людей! Там кухня. Прорветесь.

— Гы! Кухня!? — гоготнул помощник Гуни. Не потому ли кличку получил? Как я узнал, они все трое были капитанами лодей и, значит, равными меду собой предводителями дружин, но и Мерек, и Конь подчинялись Лыгору беспрекословно. — Это я люблю...

И скрылся в толпе.

Тем временем у высокого каменного крыльца перед входом в донжон атака захлебнулась. Речники накатились, подобно прибою, и отхлынули. А после не спешили к парадным дверям. Толкались, шумели, подзуживая друг друга, но в драку не лезли.

Что же там такое? И где Сотник, где Кейлин, в конце концов?

С большим трудом я отодвинул в сторону чье-то затянутое в кольчужную рубаху плечо. Выглянул и обомлел.

Там, где серые, рубленные из известняка, ступени переходили в неширокую — три на четыре шага — площадку, обрамленную низким парапетом, стоял человек в форме конных егерей Ард'э'Клуэна. Внешне ничем не примечательный. Среднего роста, усы темно-рыжие с легкой сединой, словно снегом чуток припорошило, губы искривлены в недовольной полуухмылке-полуоскале. В руках он держал два меча: в правой — длинный, лишь немногим короче кейлинова полутораручника, а в левой — короткий, похожий на мечи легионеров моей родины.

Не знаю, почему его боялись закаленные в схватках речники, но у меня один только его вид вызвал слабость в поджилках. Внизу живота словно комок снега начал таять. Захотелось удрать, сломя голову и не оглядываясь. Потому что я узнал его.

Кисель.

Тот самый, что привез меня с Гелкой в Фан-Белл.

— Муйрхейтах, — прошипела Бейона. — Чтоб твоя печенка сгнила и через задницу вытекла!

Во как умеют дамы в Пригорье загибать! А я и не знал! Или это она уже после Пригорья нахваталась?

Чуть ниже Киселя на ступенях валялось тела в коричневых куртках. Один в крылатом шлеме. Речные ястребы.

— Кто он, Бейона? — спросил я женщину. Этот человек вызывал у меня не поддающийся объяснению страх. Как в детских кошмарах. Вот умом понимаешь, что в том темном углу никого нет, а от ужаса аж судороги сводят.. — Кто он, Кисель этот? Ты не говорила...

— Мастер клинка, — ответила женщина. — Скорее всего, лучший мечник в Фан-Белле, а то и в Ард'э'Клуэне. После смерти Эвана, само собой.

Она, как и я, как и все речники, пристально следила за Киселем.

Он застыл, слегка согнув ноги в коленях, локти уперты в бока, чтоб руки не устали прежде времени. За его спиной толпился с десяток, а то и полтора, гвардейцев. Но на них внимания не обращали.

Существовал только ардан с чудным именем. Муйрхейтах. Потому что у его ног на ступенях безжизненно застыло пять-шесть речников. А скопившаяся в выбоинах вода окрасилась в розовый цвет.

— Ну? — Кисель скривился, словно клопа-вонючку раскусил. — Кто?

Шалый затанцевал на месте, как застоявшийся конь. Он что, считает себя таким умелым мечником, что готов поспорить с мастером клинка? Хвала Сущему, приказ для "речных ястребов" — не пустой звук. Охраняющий нас десятник с места не стронулся.

Зато сразу двое речников бросились вверх по ступенькам. Один коренастый, длиннорукий, с топором. На мой взгляд, самый обычный топор, в самую пору для лесоруба, но никак не для воина. Второй — высокий, плечистый, с мечом и круглым щитом.

Признаюсь честно — я даже заметить ничего не успел. Как тогда, когда Этлен расправлялся на прииске с петельщиками. Наверное, чтобы в поединке мастера что-то заметить, нужно знать игру клинков. Просто два стремительных движения и ардан со щитом завалился навзничь. Даже если не насмерть его клинком достали, точно шею о ступени сломал. Шажок в сторону. Лезвие топора высекло целый сноп искр из камня, а речник тяжело рухнул на колени. Кисель еще больше скривился и пнул его сапогом в плечо. Безжизненное тело скатилось по ступеням.

Толпа сдержанно загудела.

— Ну? — еще больше скривился Муйрхейтах .

Решительно раздвинув плотный строй, вперед вышел Кейлин. Взмахнул на пробу полутораручником.

— Куда он лезет? Скопом надо! — пробурчал молоденький ардан, стоящий слева от меня.

— Не выйдет скопом, — жестко ответил Шалый. — Лестница узкая.

— А прорываться надо, — добавила Бейона.

— Где Сотник... тьфу... то есть Глан? — спросил я у нее.

— Откуда ж мне знать? Может, в обход повел.

Тем временем Кейлин поднимался по лестнице.

Кисель кривился, но с места не сходил.

— Стой! Я с тобой! — вслед за принцем выбежала Вейте.

— Еще чего! — возмутился трейг.

— Я с тобой! — упрямо повторила ихэренка, притопнув ногой.

— Ну, ты идешь, нет? — Кисель сплюнул под ноги, растер носком сапога.

Вдруг толпа забурлила, расступилась. Неужели?

Точно!

Сотник быстрыми шагами нагнал и Кейлина, и Вейте. Мечи он нес в свободно опущенных руках, едва не чертя остриями по лужам.

— Извини, Кейлин, — проговорил он. Тихо, но услышали все. — Этот враг — мой.

В лице Муйрхейтаха что-то неуловимо дрогнуло. Тень узнавания. Легкая рябь на глади июльского водоема.

— Одноглазый... — пробормотал Кисель в усы. — Чернявый... Седой...

Сотник поднял мечи и, скрестив их самыми кончиками, направил в лицо егерю.

— Слышь, одноглазый, — прокаркал Кисель. — С остроухой ты был? В Пузыре.

— Я, — коротко ответил Глан.

— Угу, — ардан брезгливо пожевал губами. — Ясно. Мне спуститься или сам поднимешься?

— Много слов.

Кисель хмыкнул:

— Пригорянин. Что ж, пригорянин так пригорянин. Держись!

Он топнул по ступеньке. Скопившаяся в выбоине дождевая вода взлетела веером брызг моему другу в глаза. И тогда Кисель прыгнул. Прыгнул раскручиваясь в полете вокруг собственной оси и нанося два режущих удара.

От одного Сотник уклонился, второй отбил, направив клинок Муйрхейтаха в парапет. Проскочил ардану за спину и застыл в той же стойке, в которой я видел его во сне: левый меч прижат к предплечью, а правый смотрит в небо, затянутое дождевыми тучами.

Кисель странно замедлившимся движением поднял меч, замахнулся и вдруг зашатался. Едва не упал, и вынужден был опереться ладонью о камень парапета. Меч из его левой руки при этом выпал и, зазвенев, попрыгал по ступеням.

На лицах внимательно следящих за схваткой егерей отразился едва ли не мистический ужас.

— Что там, Молчун? — Гелка, хоть и вставала на цыпочки, все равно увидеть ничего не могла, .

— Не надо тебе смотреть, белочка, — ответил я, уже догадавшись, что случилось.

А Муйрхейтах, качаясь будто пьяный, развернулся. Низ груди и живот его заливали потоки алой крови, бьющей из длинного косого разреза на бело-зеленой накидке. Мастер клинка постоял и рухнул ничком. Его голова неестественно прижалась к плечу. Живой так не согнет.

"Речные ястребы" ахнули, как один. Еще бы! Я бы и сам ахнул, если бы не дрожал от страха, как ясеневый листочек.

— Ох, и Глан! — восхищенно проговорила Бейона. — Нет. Не постарел.

С крыльца донеслось бряцание железа об железо.

Я поднял голову. Егеря бросали оружие, сдаваясь на милость победителей. А что взять с наемников? Плата платой, а жизнь жизнью. Какое жалованье достойно того, чтобы отдать за него жизнь? Вот Кисель поплатился не за деньги, а за глупую гордость. Краем уха я слышал, когда, не щадя коней, мы мчались из Пузыря в Фан-Белл, что очень уж ему хотелось с воином из Пригорья в поединке схлестнуться. Дескать, среди северян он себе равных давно уже не знает. Возможно. Ну, что ж, схлестнулся, да примет Сущий Вовне его душу. — Вперед! В замок! — донесся голос Лыгора.

— Короля ищите! — это уже Кейлин.

Топот многих ног. Давка в дверях.

Мы не спешили — я никогда в свалку не рвался, а Шалый уже смирился с необходимостью торчать вне боя по моей милости.

Проходя мимо тела Киселя, я вспомнил о безвозвратно потерянном мешочке с самоцветами. Правда, отбирали его помощники мечника, но не сомневаюсь, что он забрал драгоценности себе. Не под кольчугой ли он его прячет? Прям как дернул кто за руку — нагнись, посмотри. Но я сумел себя сдержать. Не дело трупы обирать. Что я, мародер, что ли? Да и вряд ли он его собой таскать будет. Так что прощай домик на окраине Соль-Эльрина, прощай безбедная старость, богатое приданое для Гелки, прощай моя так и не написанная книга. Теперь придется на хлеб зарабатывать — до сочинительства ли?

А ладно! Не пропадем.