Чтение 18–й страницы книги ~Эвританские хроники~

— Вот дурачки, — ухмыльнулся Кирон. — Если б я не был занят настройкой одного чудика на нужный лад, чтоб он скорее шею себе свернул, такую идею подсказал бы…
— После твоих идей Эвританию тысячелетиями восстанавливают…
— Что за идея? — насторожился ИОМФ.
— Это ж золотое дно — ваше колесико. Ставки, тотализатор, кто быстрее… За два дня все окупите!
— Пятьдесят процентов мои!!! — завопил Филя. — За идею!!!
— Сорок мои, — немедленно среагировал староста, — а десять — на нужды королевства. По рукам?
— Угу, — шлепнул по раскрытой ладошке Фарадан. — А мне что останется? — возмутился вдруг он. Вопрос прозвучал в пустоту. Староста уже улепетывал со всех ног, а Филя сделал вид, что у него появились срочные дела на кухне, и молниеносно испарился, бросив грабли на бога.
Фарадан вздохнул и пошел магичить дорогу. Давши слово, как говорится… Но почему опять даром?!! С расстройства он не заметил блаженной улыбки на усатой морде Кирона.
— Настроил, — засмеялся бог, — у мальчика, кажется, планка падает. Ну, давай, герой! Вперед!!!
Мантикора сжалась в комочек, готовясь прыгнуть сквозь пространство…
— С дороги!!! Я за своего Кузю…
Дорогу разбушевавшемуся герою преграждали перепуганные насмерть амазонки. Кирилл не понимал, что с ним творится. Да, друзья ему дороги — о чем речь? И в храм он пойдет, само собой, но что за дикие приливы необузданного гнева — неизвестно на кого и неизвестно за что? Солнце уже скрывалось за деревьями, бросая последние лучи на слабо мерцающий храм с наглухо закрытой дверью.

— Герой, — вцепилась в юношу Пантейя, — подумай о судьбе Эвритании! Ты сейчас не в том состоянии, чтобы идти туда. Ты за них боишься! А значит… — Царица осеклась. Кошачья физиономия на майке Кирилла умильно хлопала глазками и облизывалась, глядя прямо на нее. — А значит, тебе надо остаться… — выдохнула амазонка. — Твоя душа этого требует.
— Моя душа требует другого, — рванулся герой. Рванулся так сильно, что майка осталась в руках Пантейи. Пытаясь удержать равновесие, юноша нелепо взмахнул руками, зацепив по дороге амулет царицы. Цепочка, взметнув копну черных волос царицы, слетела с ее шеи, и герой Эвритании кубарем вкатился в храм, на пороге которого и происходила разборка. Майка в руках Пантейи обиженно мявкнула. Изображение на ней застыло. Где-то далеко, в Ничейных Землях, Кирон повторил то же самое, тяжело вздохнул и пошел мешать Филе готовить ужин.
«А как же?..» — Слегка ошарашенный Кирилл обернулся. Дверь, которую он больше часа пинал ногами, была на месте и по-прежнему заперта. Единорог радостно заржал.
— Вот это чья работа, — догадался юноша, гнев которого моментально улетучился, — ясненько. Надеюсь, и с выходом проблем не будет. Так. Главное — сосредоточиться, вытащить отсюда своих обормотов и стырить артефакт. Иначе Пантейя обязательно сюда прорвется. — Кирилл затолкал единорога в карман джинсов и принялся озираться. — Хотя хозяевам, кажется, уже не до гостей.
Тут он был прав. По залу, стены которого были сделаны из того же голубоватого марева, метался пухленький мужичок в пестром халате, причитая и размахивая руками, как сумасшедший. Периодически он срывал с головы белоснежную чалму, бросал ее на пол и начинал рвать на себе волосы, посылая в пространство проклятия.
— Не могу я помочь вашему горю, уважаемый? — вежливо поинтересовался Кирилл.
Мужичок подпрыгнул как ужаленный:
— Кито пустыл?
Кирилл пожал плечами.
— А, какой тэпэр разница! Слюшай. — Глаза мужичка внезапно сверкнули. Он торопливо напялил чалму на уши. — Можэт, ты пугатся будэш? Нэмножко. Ну совсэм нэмножко, а? Я тэбэ чего хош. Вот… вот… хочеш жэнщин? Пэри! Лубит будэт! Вах! Такой красивый лубов ты еще нэ видэл!
— Ну, это как сказать. Вообще-то я еще не знаю, как у вас в Эвритании любят, а вот у нас…
Юноша невольно вспомнил порнуху, ежедневно льющуюся с экранов телевизора, камасутру, с которой ознакомился в свое время из чистого любопытства и, надо сказать, долго над ней ржал…
— Наш лубов лучше, — убедительно сказал мужичок. — Двэр видыш?
В голубом мареве проступила дверь.
— Лихо, — хмыкнул Кирилл.
— Думай! Ты думай — я смотру, потом я думай — ты смотру.
— Давай, — согласился Кирилл.
Мужичок подскочил к двери, распахнул ее и застыл с отвисшей челюстью, уставившись на немыслимый клубок тел.
— Падажды, дарагой. Одын малэнкий дэл ест, — выдохнул он и нырнул внутрь.
«Малэнкий дэл» затянулся минут на двадцать, которые Кирилл использовал для изучение храма. Изучать, в принципе, было нечего. Голый пол и мерцающие стены, сквозь которые Кирилл протолкнуться не смог.
— Уф! — Мужичок выполз из двери, прихрамывая на обе ноги и держась за поясницу. — Нэт, — честно признался он, делая приседания с наклонами, чтобы восстановить двигательные функции, — мои так нэ могут. Слюшай, а пугатся нэ будэшь? Ну хот нэмножко, а? Нэмножко пугайся и умирай, да? Вот прэдстав. Дэв. Чорный, балшой… страшно?
— Нашел чем пугать, — засмеялся Кирилл, — ты бы наш телик посмотрел, когда там ужастики крутят да фантастику разную — сразу б коньки отбросил. А у нас все это детишки смотрят. И ничего, не пугаются. Привыкли.

— Пакажи!
— Смотри!
Мужичок подскочил к той же самой двери, распахнул и сразу же захлопнул, навалившись на нее всем телом. Чалма приподнялась над головой. Волосы стояли дыбом.
— Слюшай, ваш телик лэчить нада, да? Савсэм балной. Дэти тоже лэчить. Как такой нэ пугайся?
— Что есть, то есть, — вынужден был согласиться Кирилл, — кое-кого на ОРТ не мешало бы подлечить. — Юноша мечтательно сжал кулак, но тут же опомнился. Удар у него был крепкий, а вдруг кто-нибудь там, на Земле, уже схлопотал в челюсть? — Давай знакомиться, что ли? Меня зовут Кирилл.
— Сайд ибн Салим аль-Бахили.
— Сайд, да еще и ибн… Не возражаешь, если я тебя буду звать просто Сайд?
— Нэ возражай… Слюшай, Кирилл, а ты кито такой?
— Гость.
— Вах! Пачему сразу нэ сказал!
Мужичок хлопнул в ладоши, и на полу появилось что-то наподобие ковра-самобранки, заваленного самыми разнообразными восточными сладостями и яствами, в окружении горы шелковых подушек.
— Гость святой дэл. — Хозяин широким жестом предложил Кириллу располагаться с удобствами. Юноша не возражал. — Тост…
Сайд осекся, лихорадочно шаря глазами по дастархану.
— Я этот завхоз зарэжу! Джафар!!! Гдэ вино, ослиный твой голова?
Из марева выполз Джафар, промычал что-то нечленораздельное и развел руками. Так как полз он на четвереньках, то нос, естественно, ткнулся в пол.
— Гдэ вино, порождэний блудливый шакал и упрамый ослиц?
Из мычания, донесшегося в ответ, Сайд с Кириллом с трудом поняли, что на вино они могут губы не раскатывать, ибо сей благородный напиток полностью востребован оч-ч-ченно симпатичным клиентом, который в одиночку его потреблять категорически оказался, так что на мужскую половину обслуживающего персонала храма хозяин и гость могут тоже не рассчитывать. Закончив свою речь, Джафар умудрился оторвать физиономию от пола и с достоинством на карачках удалился обратно в голубое марево — обслуживать оч-ч-ченно симпатичного клиента.
Кирилл старательно сохранял невозмутимое лицо, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. «Оч-ч-ченно симпатичного клиента» он вычислил молниеносно и теперь искренне сочувствовал хозяину.
— Джамиля! — Красный от стыда Сайд решил, видать, реабилитировать себя в глазах гостя иначе.
— Нет ее! — откликнулся из марева звонкий девичий голосок. — Она на работе.
— Зухра!
— Тоже!
— Зульфия!
— Я не могу. Сейчас моя очередь… работать…
— Вах! Савсэм с ума сошол глюпый жэнщин! Гдэ мой плетка?
Голубое марево вспучилось, из него выкатилась хрупкая фигурка в воздушной вуали. Следом за ней шлепнулся мешок, весело звеня чем-то явно металлическим. Юная пэри расстроенно хлюпнула носом.
— Гюльчатайль?
— Я билетик купить не успела, — захныкала юная пэри, — и они меня…
— Извины, дарагой, — прижал руку к сердцу Сайд, — я тут по хазайству распаражус.
— О чем речь!
Сайд подхватил Гюльчатайль, мешок и скрылся в мерцаюшем мареве. Кирилл с любопытством прислушался. Возмущенные вопли хозяина храма утонули в многоголосом хоре женских голосов. Юноша вновь пожалел его. Он сразу понял, что никакая плетка тут не поможет. Так оно и получилось. Через минуту Сайд влетел обратно — еще краснее и мрачнее, чем был.
— Слюшай! Я такой клиент гроб видал! Савсэм дикий! Мой пэри второй круг пошол. А ему… — Сайд от возмущения чуть не подавился слюной. — А этот… малэнкий, пушистый такой… Золота дал! Гора! Мало! Два гора дал! Опят мало! Болшэ нэт, говору, Лосомоном кланус! Нэ вэрит! Пошол вона, говорит, считат буду!
— И как, сосчитал?
— Сосчитал, — удивленно подтвердил хозяин храма. — Тэпэр билэтами таргуэт. Очэрэд из пэри сдэлал. Одын билэт — одын мэшок.
— Чего мешок?
— Золота.
— Так ты ж сказал, что больше нет.
— Обыжаэш, дарагой! Хароший хозаин всэгда заначка имээт. — Сайд стукнул себя по лбу. — Голова дырявый! Заначка ест!
Хозяин храма резво вскочил на ножки, нырнул в голубое марево и вынырнул обратно с двумя пузатыми, запыленными бутылками.
— Тэпэр тост, — удовлетворенно сказал он, сдергивая с шеи цепочку, на которой болтался брелок в виде кошачьей лапы.
Носорог в кармане Кирилла заворочался и тихо заржал.
— Что это? — полюбопытствовал Кирилл.
— Очэн удобный штука. Я ее открывачка зову.
Брелок действительно оказался открывалкой. Как только Сайд поднес ее к бутылке, из кошачьей лапки вынырнули коготки, деловито соскребли сургуч, вонзились в пробку… чмок!
— Класс, — одобрил Кирилл. Польщенный хозяин наполнил кубки.
— Выпьэм за то, чтоб Лосомон почащэ прысылал хороший гост и порэжэ плохой клиэнт!
— Вижу, достали они тебя, — посочувствовал Кирилл, опорожняя свой кубок. — Много сегодня посетителей было?
— Чэтырэ штук.
— Один, значит, пьет, другой — деньги считает, третий — по девочкам ударил, ну а четвертый что поделывает?
— Чэтвэртый, вах! Совсэм плохой! Сэл так… — Сайд с трудом подсунул под себя пятки, пытаясь изобразить позу лотоса. — Глаза суда, — хозяин замка ткнул в свой пупок, — и малчит. Чэго хочэш, говору, дарогой, всо дам! Опат малчит. Пэри позвал. Самый лучший! Глаза подна-а-ал, пасматрэ-э-эл — сколко клиэнт обслужил пэри, спроси-и-ил. Ой, миного, говору-у-у, и всэ даволны-ы-ы. Он вздыхал. Пэрда… пэрэда… хра…
— Предохраняться?
— Маладэц! Этот слов! Пэрдохранат нада. Я, говорыт, знай как. Мой пэри чут с ума нэ сошол. Как, спрашивай? Чай, говорыт. До или послэ? Вмэсто, говорыт. И опят суда смотрыт. — Сайд демонстративно уставился на свой пупок.
— Так до сих пор и сидит?
— Так и сидыт! Зачэм вобщэ прышол — нэ панимай! То нэ надо, это нэ надо!
— Ай да Нучард, — засмеялся Кирилл, — ловко придумал.
— Ты его знай?
— Спрашиваешь!
— Забэри! Бэзнадэжный клиэнт.
— Что значит — забери, — возмутился Кирилл. — Он что, вещь какая? Да и не пойдет Нучард никуда баз своего воспитанника. За ним и пришел.
— Кито воспытанык?
— Думаю, тот, к которому очередь выстроилась.
— Вах, почэму нэ сказал? Тожэ бэзнадэжный! Я его пугай: сэйчас муж прыдэт! Он смэйся. С пэри прыг! Нога потолок дырка дэлай!
— Крут наш Дим, — удивился Кирилл. Ему еще не приходилось встречаться с послушником в спарринге, но он как-то машинально предполагал, что ученик должен быть слабее учителя. А возможности Нучарда герой Эвритании уже знал. — Одного не пойму. Чего твои бабы взбесились? Мужики вроде в храме есть.
— Мужчина половин, — показал направо Сайд. — Жэнщина половин, — указал он налево. — Вмэстэ нэлзя. Клиэнт плохо обслуживай. Магий… — ткнул себя пальцем в грудь хозяин храма.
— Хитер, — одобрил Кирилл, — а философ, лысенький такой, тоже ничего не боится?
— Ошибка дал, — честно признался Сайд, вторично наполняя кубки. — Пьяный — какой страх? Вина дава-а-ай, дава-а-ай… Вах! Маладэц! Хароший идэй дал!
Сайд скатился с подушек и нырнул в голубое марево. Кирилл с удовольствием приложился к кубку, с интересом ожидая продолжения событий. Ничего хорошего от них для хозяина храма он не предполагал.
Герой Эвритании угадал. Обратно из марева Сайд вылетел пулей. За ним валила толпа пьяных мужиков — кто по-пластунски, кто на карачках. Один, самый трезвый, был даже на своих двоих. Рванув на груди халат, он выдал краткую, но очень выразительную речь, из которой стало ясно, что они своего клиента в обиду не дадут. Как только обслуживающий персонал удалился, хозяин храма крикнул им вслед, что «всэх пэрэрэжэт», и, удовлетворив жажду мести, вернулся к дастархану.
— Одын надэжд остался, — мрачно сказал он гостю, — малэнкий.
— Лохматенький. Кузей зовут. Верно?
— Вэрно.
— Не советую. Больно будет.
— Э! Клиэнт малэнкий, золота гора балшой. Испугаэца.
— Ну-ну. Флаг тебе в руки и трамвай навстечу. За успех! — поднял кубок Кирилл.
— Спасыбо, дарагой! — Сайд залпом выпил вино и двинулся пугать домового.
Секунд тридцать Кирилл наслаждался тишиной, а затем своды храма огласили вопли. Из марева вылетел хозяин. За ним несся Кузя, яростно размахивая подсвечником. Увесистым. Из чистого золота. Кирилл в прыжке перехватил домового.
— Шеф! Пусти! Душа горит! Он на наше золото покусился, гад!
— Забэри его, — чуть не плача взмолился Сайд. — Всэх забэри! Всэ, что хочэш, тэбэ дам! Лубой жэланий исполну, толко забэри!
— А почему только его желание? — немедленно возмутился домовой. — Я тоже хочу!
— Я тэбэ золото дал?
— А ты его потом заныкать хотел? С тебя желание!
— Исполну, исполну — толко забэри ты их!!! — рухнул на колени перед Кириллом Сайд.
— Да не расстраивайся ты так, заберу. И брать с тебя ничего не буду. Разве вот «открывачку» твою, если не возражаешь. На память.
— Согласэн!!!
— С ума сошел, — яростно зашептал Кузя, — лупи с него на полную катушку!
— А по лбу?
Домовой надулся и нырнул в голубое марево — запаковывать свалившееся на него богатство.
— Благодэтэль, — прослезился Сайд, — чито стоиш? Садысь к столу, дарагой. Уваж хозаин!
— И то верно, у нас еще бутылка вина не открыта.
Сайд намек понял, торопливо сдернул с себя «открывачку» и почтительно поднес ее Кириллу. Герой Эвритании с удовольствием распечатал бутылку и под довольное ржание единорога убрал артефакт в карман.
Вино было великолепное. Чем-то оно напоминало мартини.
— Ну, спасибо, Сайд ибн… и так далее. Пора и честь знать. В гостях хорошо, а дома лучше. Напоследок спросить хочу: откуда у тебя такая симпатичная открывалка?
— А, — небрежно махнул рукой Сайд, — в храмэ валайса. Пустой вэщ. Бэздэлушк.
— Ясненько. — У Кирилла возникли вполне обоснованные сомнения: а такой ли уж хозяин Сайд в этом храме? Однако углубляться он не стал. — Пойду вытаскивать своих обормотов.
Это было проще сказать, чем сделать. С Нучардом, конечно, проблем не было. Он быстро вышел из своего транса и присоединился к Кириллу. Не доставил особых хлопот и Саркат. К тому времени философ уже дрых без задних ног в окружении обслуживающего персонала мужского пола. Нучард подхватил его на руки и оттащил поближе к выходу.
Проблемы начались, когда они стали вызволять остальных членов команды. Доступ в апартаменты Дима перекрывала солидная очередь, в которую дамы, явно сгоряча, пытались поставить Кирилла и Нучарда. Затем опомнились и грудью перекрыли вход в номер неутомимого послушника. Кузя метался среди золотых россыпей, пытаясь затолкать их в плащ Нучарда. Стало понятно, зачем ему потребовалась юбочка Пантейи. Вдоль стены высился ряд мешков — дневной доход от продажи билетов. Первым делом домовой попытался взвалить один из них на монаха, а когда тот категорически отказался, заявил, что с места не сдвинется, пока господа не придумают приличное средство транспортировки честно заработанных им сокровищ до ближайшего банка.
Друид флегматично хмыкнул, молча отнял у Кузи свой плащ и пошел вызволять своего воспитанника.
Кирилл, тоже молча, набил котомку домового благородным металлом, повесил ее ему на шею, и Кузю сразу занесло в сторону.
— Надеюсь, все ясно? Учти: казначей у нас ты, соответственно, и переть на горбу ее будешь тоже ты. Делай выводы.
Юноша пошел помогать Нучарду разбираться с осатаневшими пэри, а домовой сел на котомку и начал делать выводы:
— Нас пятеро. Бабы не в счет, они тут сбоку припека. Им и амулета хватит. А почему пятеро? Этот алкаш прибился к нам с амазонками? С амазонками. Не наш. Мало ли что он дружок Нучарда. У меня этих друзей пруд пруди. Я что, с каждым делиться должен? Короче, четверо. Ежели всю добычу в мешочки затарить — штук сто наберется запросто. По двадцать пять на рыло. Следовательно, каждый из них должен будет возместить мне материальный ущерб… — Кузя долго шевелил губами, прикидывая, сколько он слупит со своих недобросовестных друзей. — Семьдесят пять мешков… Странно, еще из храма не вышли, а уже двадцать пять мешков кто-то заныкал.
Домовой почесал шерстку на затылке.
— А моральный ущерб? — сообразил он. — Ежели с каждого мешков по десять дернуть… — Кузя опять зашевелил губами. — Сто пять получается. Вот это навар! Пять процентов только так навертел. Верное дело. Буду я пупок надрывать… — С этими словами домовой вытряхнул из котомки горсть золотых. — В рост! В рост! Проценты крутые…
Взвалив котомку на плечо, кряхтя и пошатываясь от натуги, Кузя заковылял к выходу. Из-за стены раздался визг. В Кузину сокровищницу влетел Сайд, захлопнул за собой дверь и торопливо сотворил засов. Домовой схватился за подсвечник.
— Нэ нада! Золото мнэ твой нэ нада! Послэдний жэланий исполнат буду. Гавары!
Кузя сегодня просто фонтанировал. Его осенило в очередной раз.
— Все это, — показал он на свое богатство, — переправишь в киренский банк. Только не забудь добавить сюда еще пять мешков золота.
— Какой пят мэшок? — застонал Сайд.
— Это мои законные проценты за моральный ущерб! — отчеканил домовой.
— И кито ты такой?
— Министр финансов!
— О-о-о… — Хозяин замка понял, что перед ним тертый калач, и смирился. Отдельно у стеночки появилось еще пять мешков. Хлопок — и все исчезло. Комната опустела.
— Открывай! — скомандовал домовой.
Сайд опасливо отодвинул засов. Довольный до соплей Кузя выполз в зал и чуть было не попал под ноги юным пэри, галопирующим за своим кумиром. Впереди несся полуодетый Диментий, на бегу натягивая на себя штаны. У противоположной стены стоял Кирилл, рядом Нучард с Саркатом на плече. Философ кулем висел на монахе — пухлым задом в зенит. Кузя с трудом доковылял до них.