усами и изрезанным морщинами лбом, показавшийся смутно знакомым.
эту нелегкую стезю.
самые свои оттопыренные уши. Соучастие в покушении на умышленное убийство.
Разбой, а то и бандитизм. Думаешь, это мало?
звонка. Думай.
по тем, которые накопали, готовя мероприятия по Пробитому и его подручным.
Сейчас там засады. Но Пробитый туда не спешил. Он вообще будто растворился.
Ничего, с подводной лодки не убежишь. Ведь эта область - анклав. Правда, он
может попытаться незаконно выбраться с территории Российской Федерации. Вон
с той же Прибалтикой граница - одно недоразумение.
Ушаков.
закрутил и без того деморализованного Сову так, что тот размяк .
окончательно и выложил все, что знал о бригаде. О взаимоотношениях на
вершине организации он был проинформирован мало, общался в основном с
командиром пятерки Пробитым и несколько раз его удостоил вниманием
Ломоносов.
жалко подставить под пулю или статью, - вещал Ушаков вкрадчиво. - Что ты
имеешь? Триста долларов - план, а много с них получаешь? Ничего ты не
имеешь. Зато Ломоносов за день может три тысячи баксов влегкую спустить в
кабаке.
- после третьего стакана он становился сентиментальным и из него перло
человеколюбие, в котором в трезвом виде он замечен не был. Ему вдруг
почему-то хотелось сделать всем приятно. Кончалось тем, что он поил весь
кабак и, к чести его, наутро не убивался из-за своего благородного порыва,
потому как к деньгам относился без излишнего пиетета и швырял их, Шальные и
легкие, по настроению и без жалости.
кабаке спускать, - озвучил Сова явно не собственную, но глубоко вколоченную
в его голову мысль. - И я заработаю, если постараюсь.
имело смысл рискнуть и задержать ближайшего помощника Корейца. Сейчас за ним
отправятся оперативники по адресам - домой, в спортзал, в любимый кабак в
центре Суворовска.
обожгла мысль - а если бы не Богомол, а он сам валялся простреленным на
дороге и сейчас бы дожидался вскрытия в морге? Он обхватил что есть силы
голову руками, будто не давая ей лопнуть. И вдруг в голос взвыл.
Глава 18
ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ РАСЧЕТ
слишком дождливая. Посетители кафе "Ипподром", в народе именуемого
"конюшней", предпочитали сидеть на белых стульях за круглыми столиками на
улице. Часы только что отметили четыре дня. Народу было немного. Заездов
сегодня не шло, и обычная ипподромная шушера сейчас не толкалась здесь.
прямо из банки, второй посасывал апельсиновый сок, впрочем, без всякого
удовольствия. Разговор был тяжелый и неприятный, о чем не составляло труда
догадаться по их лицам.
друзьями не разлей вода, они наведывались сюда постоянно. Был грешок -
любили подергать удачу за хвост. Они никогда не выигрывали и не проигрывали
много - хватало ума не слетать с катушек от азарта. Но волна общего
ипподромного помешательства сладостно захлестывала их. Тут была своя
микросреда, свои "жучки", свои авторитеты. Здесь крутились немалые деньги.
Сапковского друзья тоже несколько раз брали с собой, но тому было здесь
скучно. У Плута с детства был слишком трезвый и расчетливый ум для того,
чтобы увлечься какой-то "жеребячьей рулеткой".
Арнольд.
Глушко.
те две фуры, которые Арнольд толкнул без ведома партнера. Глушак никому
ничего не прощает. Не простил и этого.
молотили груши в юношеской спортшколе "Буревестник". Лучше всего, понятное
дело, получалось у Глушака - тот где брал не силой, так злостью - ее всегда
имел переизбыток. Он тогда быстро стал кандидатом в мастера спорта. Глядишь,
со временем и в сборную России попал бы, если бы вовремя не остановили. Плут
и Арнольд застопорились на первых разрядах, но их хватало, чтобы в случае
чего расквасить кому угодно морду.
груши. Вместе ходили на дискотеки. Вместе дрались со шпаной из соседнего
района. Потом их пути временно разошлись. Каждый отправился по своей
тропинке. Плут - на экономический факультет Полесского университета, Арнольд
- в высшее военное училище, а потом на Дальний Восток в отдельный батальон
связи, Глушко - в тюрьму.
очередным, незнамо каким по счету, безработным офицером с молодой женой и
только что родившейся дочкой на руках - злой, безденежный, но полный
решимости взять все от жизни, в которой его так жестоко кинули. Не слишком
приятно ощущать себя никому не нужным и вышвырнутым за борт. Плут, поработав
в торговле, осваивал кооперативный бизнес и уже начинал в этом преуспевать,
но мешали конкуренты, рэкет и много чего другого. Глушко находился на
перепутье, не в силах определиться окончательно - то ли пойти угонять
машины, то ли пристроиться в рэкетирскую бригаду в Кумарино.
которой собираются и до сих пор. - А втроем мы много сделаем...
место под солнцем, хороши все средства. Или почти все.
Польши ширпотреб. Используя свои обширные тюремные связи, Глушак отбился от
наглого рэкета. И дела пошли в рост.
приходилось кидать им - так, набивая шишки и затачивая зубы, они учились
делать деньги.
по красивым игрушкам россиян, к этому бизнесу в Полесской области
приложились все кому не лень. Прибыли в нем были немалые при минимуме
материальных и максимуме нервных затрат. В Германии "мере" пятнадцатилетней
давности в отличном состоянии, на ходу можно купить за две-три сотни марок,
в России его цена может возрасти до трех-четырех тысяч долларов. Трое
неразлучных друзей, скованных теперь, как цепями, общим делом, начали гнать
с Запада автомашины.
правила, и нелегкое дело наведения порядка еще не взвалил на свои плечи
Кореец с товарищами, поэтому биться за место под солнцем приходилось день за
днем, и биться порой жестоко.
отстаивали свои права перед одними бандитами, привлекали для этого других
бандитов. Стиснув кулаки, смотрели на свои пылающие машины, а потом посылали
ответные приветы. И дрались они вместе, плечом к плечу во время
автомобильных войн с разномастной шушерой - нож на нож, ствол на ствол,
упрямство на упрямство. Окунали мордой в грязь должников и стреляли им из
пистолетов над ухом. Все трое грязной работы не чурались, только Плут корчил
морду, когда его звали на разбор, заявляя, что в душе он бухгалтер, а не
мастер разборок. Доводилось Арнольду выкупать Глушака после неудачного
наезда на конкурентов у ментов, отдавая последнее, влезая в долги. Он делал
это без тени сомнения, потому что был уверен - они все равно поднимутся.
Ведь вместе они сила, а поодиночке - никто.