Утром Скиф поднялся застывший, хмурый, от Олега прятал глаза. Олег затоптал костер, молча оседлали коней. Олег молчал, Скиф вскочил в седло, подождал, пока Олег затянет последние ремни под конским брюхом.
Поехали так же молча, конские морды вровень. Скиф смотрел только перед собой. Олег чувствовал, что это временное ночное безумие… так его лучше называть, лучше забыть. И никогда не напоминать Скифу о его слабости, о его… нежелании встречаться с Гелоном.
Они бодро неслись на отдохнувших конях по мокрой от росы траве. Дорога с перевала круто пошла вниз, ущелья расширилось, далеко впереди и внизу показалась зеленая долина. Олег смотрел вперед, лицо озабоченное, а Скиф, который быстро переходил от дикой ярости к наивному восторгу, зачарованно рассматривал последнюю гору, что проплывала от них в сторонке.
Оба отчетливо видели вырезанные из камня дома. Некоторые выступают из горы наполовину, вон красивый каменный узор над входом, широкие окна, а другие едва-едва отделены от соседей вертикальными бороздами, глубокими щелями. Все дома начинаются от самого низа и поднимаются уступами до самой вершины. Гора вся испещрена темными входами, как обрывистый и глинистый берег реки бывает изверчен норами речных ласточек, но здесь все красиво и торжественно, словно гору заселяет одна гигантская семья…
Спускались до обеда, а к полудню горы остались за спиной. Широкая дорога тянулась вдоль стены, осторожные селяне предпочитают объезжать опасный перевал по широкой дуге, а еще одна дорога вела прямо на восток.
Через полчаса они заметили приземистый дом, дымок над трубой, высокий забор. Постоялый дом, как и положено постоялому двору, на перекрестке дорог. Ворота распахнуты, у коновязи пять коней мерно встряхивают головами, вылавливая в складках подвешенных к мордам мешков остатки овса или ячменя. Судя по количеству овса, все пятеро всадников приехали вместе. Кони оседланы, так что гости не задержатся…
В стороне от крыльца двое устроились на огромном бревне играть в кости. Скиф услышал брань, стук костей, довольное ржание. Из корчмы вышли двое, огромные, с отвисающими брюхами, потные. Там же на крыльце затеяли свару, их спихнул третий, ему-де загородили дорогу. Третий был настоящим чудовищем, поперек себя шире, и двое толстобрюхих безропотно ждали, когда тот пройдет, расставив толстые, как бревна, руки.
У колодца на колоде сидел крупный воин в кожаных латах, обеими ладонями держался за голову, будто удерживал вылезающие мозги. Его перекосило, когда услышал стук копыт, на Скифа взглянули налитые кровью и злостью глаза.
– Эй, ты, – сказал воин. – А ну слазь с коня!
– Ты не ошибся? – спросил Скиф холодно.
– Ах ты, щенок…
Скиф спрыгнул с коня, молча двинул грубияна рукоятью топора в лоб. Тот перекувырнулся через колоду, раскинутые руки от удара о землю взметнули пыль. Лицо гуляки стало умиротворенное, даже довольное.
Олег слез, набросил повод на крюк коновязи. Широкий двор кипит жизнью: от колодца непрерывно таскают воду, от лачуги кузнеца несется бодрый перестук молотков, а с другого конца вкусно пахнет свежим хлебом. У колодца возле колоды лежит огромная толстая свинья, розовая, удивительно чистая, с нежной просвечивающей кожей.
Скиф посмотрел на нее, облизнулся:
– Ее здесь, наверное, нарочно положили…
– Думаешь?
– Уверен! Ее издалека видно. Кто хочет мимо проехать, не сможет.
В самой корчме привычный жаркий воздух, запах мужских тел, жареного мяса, гречневой каши и кислого вина, узкие длинные столы с завсегдатаями, их можно отличить сразу, и случайными проезжающими.
Олег выбрал стол, чтобы лицом к входу, Скиф сел так, чтобы оба видели, если кто начнет заходить сбоку или сзади, примчался мальчишка и торопливо стер чистой тряпкой лужи со стола, смахнул объедки прямо на пол. Большой пес лениво высунулся из-под стола, обнюхал корочку хлеба, фыркнул. Слышно было, как он, вернувшись, грохнулся всем телом об пол.
Похоже, они двое внушали доверие, как состоятельные люди. Им сразу принесли кувшин вина и два настоящих медных кубка, а сам хозяин объяснил:
– Помочите глотки с дороги, а то пыль, пыль… пока готовится мясо. Что желаете?
Скиф сказал с достоинством:
– Ты уже сказал сам. Мяса! Жареного. Лучшего. Много. Чтобы мы наелись на три дня вперед. И все, что у тебя есть к мясу.
Он бросил повелительный взгляд на Олега. Тот усмехнулся, достал монету. Хозяин поймал на лету, ничуть не удивился золоту. Или сделал вид, что в его корчме расплачиваются золотом все.
– Не успеете опорожнить кувшин, – сказал хозяин, – все будет перед вами.
– Успеем, – пообещал Скиф.
– Тогда второй кувшин, – пообещал хозяин, – за мой счет!
– Договорились!
На них сперва поглядывали от других столов, но Олег и Скиф пили, ели, по сторонам не смотрели, желания затеять ссору не выказывали, и постепенно о них забыли. Олег ощутил, что они вошли в этот мир, особый мир корчмы, нашли в нем нишу, устроились, теперь можно спокойно и неторопливо подумать, что же делать и как жить в мире, где иссякла магия. Те несколько лет, когда он бродяжничал по свету, вооруженный незримым всесокрушающим мечом, приучили к защищенности. Сейчас же сердце подпрыгивает от каждого шороха, а душа скукоживается в ужасе. Даже в большем ужасе, чем когда он впервые вышел из Леса…
Он подпрыгнул, рука метнулась к рукояти ножа. К их столу приблизился невысокий мужичонка с плутоватой рожей и огромным синяком под глазом.
– Желаю здравствовать! – сказал он льстиво, и, прежде чем Скиф открыл рот, чтобы прогнать, а это было видно по лицу Скифа, бродяжка добавил: – Я здесь днюю и ночую, всех знаю, все слышал, в том числе и шибко интересное…
Скиф смолчал, а Олег ухватил пробегающего мальчишку за полу:
– Эй, погоди. Еще кувшин вина и большую глиняную кружку.
Бродяжка правильно понял, что кружка предназначена ему, как можно тише опустился на лавку на той стороне стола. Быстрые глазки бегали, бросая осторожные взгляды на кувшины с вином, на суровых мужчин напротив, по обоим видно, что непростые люди, а когда увидел подбегающего мальчишку с кувшином в одной руке и глиняной кружкой в другой, расплылся в улыбке.
Олег смотрел в упор, мальчишка поставил кувшин и кружку, умчался, но бродяга смотрел на Олега выжидательно, с искательной улыбкой. Скиф тоже ждал чего-то, даже задержал дыхание.
Но Олег кивнул наконец на кувшин, обронил почти равнодушно:
– Наливай, пей.
А Скиф добавил:
– Если есть что сказать интересное нам, говори.
Он победно посмотрел на Олега, тот милостиво наклонил голову. Скиф ощутил глухое раздражение. Это он должен милостиво наклонять голову, а простолюдин, мудрец он или не мудрец, должен смиренно слушать!
Гуляка поспешно налил в кружку, выпил, снова налил, сделал глоток, только тогда перевел дыхание, глаза несколько просветлели.
– Интересное? – повторил он. – О, здесь многое бывает интересного!.. У Хвостогрыза родился теленок с двумя головами, у Серяка сарай провалился под землю, у Голощупа ветром унесло с забора одеяло… Это и есть самое интересное для местных, клянусь.
Скиф вспыхнул, Олег предостерегающе бросил на него суровый взгляд, сказал ровно:
– Мы не местные, как ты уже заметил.
– А для неместных, – сказал гуляка, – у меня другое интересное…
Он допил, быстро наполнил кружку и, обняв ее любовно обеими ладонями, выжидающе уставился на Олега.
Тот кивнул:
– Говори.
– Тут проезжали какие-то… – сообщил гуляка. – Все выспрашивали…
– О чем? – спросил Скиф равнодушно.
– Не о чем, а о ком, – развязно поправил гуляка. – Ищут двоих. Один с рыжими волосами, другой – с черными. Тот, что рыжий, – зеленоглазый, а черноволосый – с синими глазами. Обоим палец в рот не клади, потому задерживать их не след… а надо сообщить войту. А тот уже знает, как их остановить.
Олег всмотрелся в его лицо, не такое уж и пьяное, как показалось вначале. Пальцы нащупали в поясе монету, толчком отправил ее через стол. Ладонь гуляки прихлопнула, как бредущую муху.
Скиф поинтересовался:
– Хорошо платят?
– Обещают золотые горы, – ухмыльнулся гуляка.
– А что же ты?
– Не люблю, когда кого-то ловят, – ответил гуляка откровенно. – Меня самого ловили! Да и вообще… Когда за кем-то гонятся, всяк норовит подставить ножку. Да не тому, кто убегает, а который гонится…
Он захохотал громко и откровенно. Олег сделал хозяину знак, чтобы еще принес вина и сыра, Скиф бросил гуляке еще одну монету, тот поймал так ловко, что она просто исчезла из его ладони.
– Тогда нам нельзя задерживаться, – решил Скиф. – Кто-нибудь уже мог побежать к войту… А тому стоит только послать вестника. Олег, как ты думаешь, скоро нагрянут?
Олег спросил у гуляки:
– Ты, я вижу, проводишь здесь все вечера… да и ночи, так что кое-что знаешь. По каким дорогам заставы?
– Верный вопрос, – сказал гуляка. Он икнул, стыдливо закрыл ладошкой рот, ведь известно, что ик – заблудившийся пук. – Сразу видно, грамотный… По всем, кроме той, что ведет к городу Гелона.
Скиф насторожился.
– Почему так?
Гуляка пожал плечами.
– Откуда я знаю? Наверное, что-то знают. Ну ладно, ребята, я пошел…
Потеряв к ним интерес – больше не дадут, – он прихватил кувшин с недопитым вином, пересел к веселящимся мужикам, оттуда зычным и наглым голосом велел хозяину подать лучшего вина и мяса на весь стол.
Олег собрал в мешок головку сыра, каравай хлеба, сунул туда же кувшин с вином и поднялся. Скиф, что уже подпрыгивал от нетерпения, настороженно отправился к двери. Сердце стучало часто, навстречу могут ворваться вооруженные люди, надо быть готовым, надо успеть схватиться за топор раньше…
Свежий прохладный воздух охладил распаренные лица. Скиф поспешно вытер потное лицо, Олег свистом подозвал мальчишку.
– Коней покормил?
– Да, но… уезжаете?
– Еще приедем, – сообщил Олег. – У вас кормят вкусно. И недорого. Всем расскажем.
Сияющий мальчишка привел коней, Олег птицей взлетел в седло. Когда выехали за ворота, Олег пустил коня в галоп. Скиф некоторое время несся следом, потом догнал, прокричал:
– Что ты делаешь?.. Это же не дорога к Гелону!
– А зачем тебе Гелон? – крикнул Олег.
Каменистый Артем
Корнев Павел
Влодавец Леонид
Верещагин Олег
Сертаков Виталий
Посняков Андрей