- Но, к сожалению, - подвела черту беседе Базилевич, - нам сейчас придется
идти к Жоре, потому что он теперь исполняет обязанности директора.
В кабинет к Саврасову мы вдвинулись, когда мужчина, стоя спиной к двери,
говорил по телефону. Не поворачиваясь, он указал рукой на кресла. Эмма
Марковна поджала губы, но села. Жора нервно кричал в трубку:
- Ну и что? Мы обязаны похоронить их, его и ее, вместе, в одной могиле.
Наплевать на ваши правила. Родственников никого не осталось! Сделаем все на
свои деньги! Ну погодите, я найду на вас управу!
Он с треском швырнул трубку на базу, сел за стол, вытер бумажным платком
вспотевший лоб и сказал:
- Прикиньте, Эмма Марковна, какие кретины встречаются! Мать их налево! Не
желают отдавать тела Эдьки и Гемы, мол, я им не родственник! Ну жлобье!
Ничего, ща попляшут, у меня дружки везде есть, в том числе и в ментовке.
Неужто я допущу, чтобы Эдьку, как собаку, без отпевания...
- Эдуард был еврей, - напомнила Эмма Марковна, - а Тема не знаю кто, но
скорей всего тоже не православная, вероятно, татарка, а они мусульмане.
- Ни фига, позовем муллу и раввина, - стукнул кулаком по столу Жора, -
вообще-то бог один, но если не положено, то обстряпаем как надо.
Сначала мулла споет, потом ребе что следует почитает, а потом уж и в
церковь.
- Зачем? - изумилась Базилевич.
- Для надежности, - серьезно ответил Жора. - Чтоб уж совсем хорошо было,
потом поминки, прямо тут. Я уже указание дал.
- Георгий Ильич, - проворковала Базилевич, - знакомьтесь, Евлампия
Романова, она училась вместе с Малевичем и по трагической случайности
оказалась рядом с ним в момент смерти.
- Ну мать твою налево, - подскочил Жора, - рассказывай.
Пришлось опять повторять все с самого начала.
- Значит, Эдька работу, обещал, - задумчиво протянул Саврасов, потом
неожиданно гаркнул: - Будет тебе служба, чтобы я последнюю волю друга не
выполнил? Эмма Марковна, оформляйте ее в зал скорби. - Затем он обратился
ко мне:
- На пианино играешь?
Эмма Марковна заерзала. Я улыбнулась:
- Немного умею.
- Моцарта там, еще кого печального знаешь?
Тут терпение Базилевич лопнуло, и она заявила:
- Уважаемый Георгий Ильич, я лично учила Романову и могу заверить, она...
- Если вы, тогда полный порядок, - прервал даму Саврасов, - пусть завтра
выходит.
И он снова схватился за телефон. Уже покидая кабинет, я услышала, как он
заорал:
- Слышь, Колян, тут один чудак на букву "м" не разрешает мне Эдьку
похоронить по-человечески...
Мы выпали в коридор. Эмма Марковна тяжело вздохнула и спросила:
- Ну, как вам наш Жора?
- Колоритная личность, - ответила я, - а за что он сидел?
- По старому кодексу статья сто сорок шестая, часть третья, мошенничество в
особо крупных размерах, - словно прокурор, отчеканила Эмма Марковна, - оба
раза!
Я ничего не ответила. Володя Костин как-то рассказал мне, что статус
заключенного в зоне сильно зависит от того, по какой статье он сидит.
Человеку, осужденному за изнасилование или растление малолетних, суждена
судьба изгоя. В уголовном мире ценятся грабители, воры, убийцы. Мошенников
блатной мир считает интеллигентами, к заключенным с таким "диагнозом" барак
отнесется лояльно, но смотрящим на зоне ему никогда не стать.
- Значит, завтра в десять утра ждем тебя, - сказала Эмма Марковна, - да,
деточка, оденься официально, строго и без всякой боевой раскраски, ну
чуть-чуть пудры, поняла?
Я кивнула и побежала к остановке маршрутного такси.
Около нашего подъезда стоял голубой микроавтобус, на боках которого были
выписаны белые буквы МЧС. Отчего-то у меня нехорошо сжалось сердце, но
когда я, вознесясь на нужный этаж, увидела широко распахнутую дверь в нашу
квартиру и толпу мужчин на площадке, мне стало совсем плохо. Потом глаз
выхватил среди незнакомых лиц покрасневшие мордочки Лизаветы и Кирюшки.
Железная рука, сжимавшая сердце, разжалась. Слава богу, дети живы и
здоровы, а остальное, в конце концов, не важно.
- Что случилось? - крикнула я.
Одна из женщин обернулась, и я узнала Катю.
- Ох, Лампуша, - сказала она, - дверь пришлось с петель срезать.
Я уставилась на железную дверь, прислоненную к стене.
- Почему?
- Тут такое дело, - завела Катюня.
- Ее заперли, а ключа нет, - влез Кирюшка.
- Юльке на работу пора, прикинь, как она орала, - закричала Лизавета.
- Ничего не понимаю, - пробормотала я, - ключ, дверь, да объясните
по-человечески.
- Давайте расскажу, - суетилась Лиза. - Значит, у нас на двери три замка,
понимаешь?
Я слушала разинув рот. Когда заказывали стальную дверь, естественно, все
хотели, чтоб она оказалась неприступной. Поэтому начудили с запорами.
Изнутри мы можем закрыться на два ключа, снаружи тоже, но фокус состоит в
том, что нижний замок - самый обычный, английский, он отпирается как
снаружи, так и из квартиры, просто и элементарно. Настоящего домушника
такая преграда не остановит, спасет лишь от соседки-алкоголички да неуемных
подростков.
С другими "сторожами" дело обстоит хитрее. Это так называемый "сейфовый
вариант" с длинными ключами, на концах которых имеется сразу по две
бородки. А теперь основная фишка. Замок, врезанный снаружи, можно открыть,
только стоя на лестнице, со стороны квартиры нет никаких намеков на
скважину, и точь-в-точь такая же история с внутренним запором.
- Если вы запретесь в квартире, - терпеливо объяснял мастер, ставивший
дверь, - то никто не сумеет к вам никогда ворваться, отмычку подобрать
нельзя, потому что ее некуда засунуть. Спите себе спокойно, ни о чем не
тревожьтесь.
Честно говоря, я не слишком поняла, зачем было ставить такую же конструкцию
с внешней стороны, но меня, как всегда, не послушали. Дверь водрузили на
место.
Три месяца мы радовались суперсистеме, потом Кирюшка потерял ключ. Ни в
одной мастерской нам не взялись сделать дубликат, а контора, изготовившая
"сейф", успела за это время разориться и прогореть. Еще через месяц ключ
пропал у Сережки. Оставшийся мы повесили на запасную связку и сунули в
шкафчик. Теперь, когда уходим из дома, пользуемся только нижним, весьма
хлипким запором, верхний закрываем только тогда, когда съезжаем на дачу. Но