Чтение 18–й страницы книги ~Татуированная кожа~

- Слышь, что Еремин про армию говорил? - прищурившись, Фильков положил
руку Вольфу на плечо. - Вначале надо пахать, пока молодой, а потом будешь
кантоваться. Там такое правило: приказали - скажи "есть!". А потом можешь и
не выполнять, начнут докапываться - придумаешь чего-нибудь. Что они тебе
сделают? Служба-то идет...

- Я в машиностроительный поступать буду, - делился планами Витька. В
армию его не брали из-за неправильного обмена веществ, но как с троечным
аттестатом он собирался в институт, Володя понять не мог.

- А я на юридический, - озабоченно говорил Погодин. - Если срежусь, меня
тоже загребут.

- Какая у вас чудесная квартира! - не уставала восхищаться Фаина
Григорьевна. Она была в мятом платье и старомодных пыльных туфлях. - И
ванная своя, и туалет, и кухня... Мне такого никогда не дождаться!

- Скорей бы прошли эти два года! - пригорюнилась Лиза. - Да хоть бы в
Афганистан не попал...

Генрих поиграл желваками.

- Надо было еще водки взять...

Розенблит и Погодин вышли на балкон, раздался смех, запахло табачным
дымом, потом внизу со звоном разбилась о мостовую бутылка. Фильков вышел
следом.

- Кто бросил? - спросил он таким тоном, что веселье на балконе мгновенно
прекратилось.

- Я... - улыбка на лице Погодина стала напряженной.

- А зачем? - тем же тоном спросил Фильков.

Саша пожал плечами:

- Не знаю. Просто так...

- А ты не подумал, что ты уйдешь, а людям тут жить? - Фильков наставил на
провинившегося заскорузлый палец.

- Действительно, не подумал...

- Так думай и больше так не делай! В одиннадцать гости стали расходиться.
В коридоре Фильков поманил Вольфа за собой.

- Я прогуляюсь, - сказал Володя родителям и вслед за Фильковым выскочил
на лестницу.

Сейчас, как ни странно, он испытывал к похожему на питекантропа парню
дружеские чувства. Потому что, не считая родителей, только он проявил
понимание к его, Вольфа, проблемам.

- Куда ты хочешь идти? - поинтересовался он. Фильков привычно сплюнул.

- К бабе, конечно. Ты ведь еще мальчик? Разве можно мальчиком в армию
идти?

- Что за баба? - от неожиданности Володя даже не возразил, хотя в его
планы на сегодняшний вечер подобные похождения не входили.

- Обыкновенная. Тебе же не жениться. Дырка есть - и ладно... Надо только
бухла взять...

В скверике напротив госбанка у каменных львов толклись неряшливые старухи
с большими сумками. Фильков купил за трояк поллитру самогона, вынув пробку,
понюхал и, одобрительно кивнув, сделал большой глоток.

- Бр-р-р, хорошо забирает! Градусов семьдесят...

- Стаканчик одолжить? - торговка привычно сунула руку в сумку. - Всего
двадцать копеек. Лучше, чем из горла...

- Не надо, мы здесь пить не будем, - Фильков закашлялся. - Ты лучше нам
девочек найди.

- Какие тут девочки... Вино есть, первачок, стаканчик есть, бутылки
пустые собираем. Вот и все дела.

- А ты на что?

Морщинистое лицо со слезящимися глазами и смотрящим в сторону носом
никаких эмоций не выражало.

- А я бабка...

Фильков глотнул еще раз, снова закашлялся и повернулся к Вольфу.

- Слышь, а бабки долбятся?

- Пойдем, Филя! - Володя потащил приятеля в сторону. - Кажется, ты
перебрал...

- Нормаль! Самогонка в голову ударила. Они туда табак кладут, известь
подмешивают... Пошли на автобус - тут недалеко, да пешком не хочу: чтоб
менты не повязали... Глотнуть хочешь для смелости?

- Не хочу. Давай, может, по домам?

- Ты что! Нас же бикса ждет! Так нельзя... Фильков еще раз приложился к
бутылке, громко отрыгнул. Вольф подумал, что, если поднести спичку, изо рта
у него вырвалось бы пламя.

- Ты же раньше не бухал...

- Еще как! Думаешь, я по трезвянке этому мудаку ножом в глаз заехал? Это
после зоны завязал. Они ж на учет берут, могут обратно отправить. И бокс
опять же... Григорьич сразу бы выгнал. Да и не попрыгаешь на ринге после
буховки, и удара не будет...

- А теперь чего ж?

- Чего, чего... Менты про меня уже забыли, что хочу - то и делаю. И на
фиг мне бокс? В чемпионы уже не пробьюсь, в тренеры тоже... Значит, бабки
заколачивать перспектив нет... Григорьич, конечно, мужик хороший, но он мне
не отец, не дядя... Уйду я от него!

Они приехали в район центрального рынка, в самое чрево Тиходонска, где
вдоль трамвайной линии стояли древние, дореволюционной постройки дома. Вошли
в пахнущий сортиром двор, поднялись по железной лестнице, Фильков кулаком
постучал в обитую истлевшей клеенкой дверь. Из многочисленных прорех
выбивалась наружу серая вата.

Лязгнула щеколда, повеяло нищетой и безысходностью. На пороге появилась
женщина в халате, лица ее против света Вольф разглядеть не мог.

- Кто там, Надя? - донесся из глубины помещения надтреснутый старушечий
голос. - Ты смотри, не вздумай уйти... У Пашки жар, может, "Скорую" звать
придется...

- И чего они так поздно шастают! - возмутился другой старушечий голос. -
Ни днем ни ночью покоя нет!

- Гони их в шею и закрой дверь! - крикнула первая старуха.

- А, это ты, Филек, - у женщины оказался низкий прокуренный голос. -
Выпить принес?

- Ага, - Фильков достал из-за пазухи бутылку. - Тут такое дело, Надюха,
друг завтра в армию уходит, надо ему дать.

- Если каждому давать, поломается кровать! Закусь есть? В квартире
заплакал ребенок.

- Надо, Надюха, он еще ни разу не пробовал. А вдруг в Афган попадет?
Убьют пацана, так и не узнает, что такое баба...

- Ладно, заходите! - женщина посторонилась. - Раз такое дело... Только у
меня краски. Не испугается?

- Да ты что! У него очко железное!

Володя повернулся и побежал вниз по лестнице.

- Ты куда? - Фильков бросился следом.

- Бутылку оставь! - крикнула сзади Надя. Фильков догнал его на улице.

- Чего побежал? Испугался?

- При чем здесь "испугался"? Противно! - отрезал Вольф.

- Это поначалу, а когда до мохнатки долезешь - нормально... Ну, дело
хозяйское... Жалко, вечер пропадает. Хочешь кому-нибудь морду набить?

- Чтоб вместо армии в тюрьму загреметь! - Володя мрачно кивнул. -
Молодец, хорошо придумал...

- Ты что?! - изумился приятель. - В том-то все и дело: у военкомата с
ментами договоренность - призывников не забирать! Ты сегодня что хочешь
можешь сделать - все с рук сойдет!

- Прям-таки все?

- Ну, почти... Главное, не убить никого! А морду набить можно совершенно
безнаказанно. Что, у тебя врагов нет?

Вольф задумался. У него действительно не было таких врагов, которым
хотелось бы в последнюю ночь гражданской жизни начистить физиономию. Вот
разве Псин Псиныч...

- Ты-то откуда про это знаешь? Ты же не служил!

- Ну и что... Со мной один кент чалился. С другом бабу трахнули - у друга
повестка в кармане. Его в армию, а кента - в зону! Так что?

Вольф вздохнул.

- Некому мне морду бить. Давай по домам. С родителями попрощаюсь... Да и
спать охота.

Фильков вздохнул.

- Жаль. Такой случай раз в жизни выпадает. Ну давай...

* * *

На областном сборном пункте царили сумятица и организованный беспорядок.
Бесконечные построения и переклички, то отсутствующие, то лишние люди, то
пропадающие, то вновь находящиеся личные дела... Среди призывников было
много пьяных - некоторые горланили песни, некоторые спали, приткнувшись, где
придется, некоторые очумело сидели на скамейках или прямо на земле,
непонимающе оглядываясь по сторонам.

К середине дня непротрезвевших стащили на небольшую вытоптанную клумбу за
ровным рядком елок. Их набралось человек двадцать - они сидели, тупо
уставившись себе под ноги, в это время взревел мотор поливальной машины.
Холодная струя ударила в самую гущу пребывающих в алкогольной нирване.
Послышались крики, ругань - аморфная масса тел вдруг приобрела упругость и
стала спешно расползаться, парни закрывали головы руками, перекатывались,
чтобы поскорее покинуть зону принудительного купания.

Не попавшие под импровизированный душ толпились вокруг и от души
смеялись. Когда экзекуция закончилась, на клумбу вышел громадного роста
прапорщик с красным лицом и характерными прожилками на носу:

- Ну что, надежда Советской Армии, очухались? Марш в сушилку - и через
полчаса копать канаву за казармой! Иначе я вами самими закусывать буду!

Он говорил грозно, но не зло, вроде пугал для порядка. Одной рукой легко
поднял за шиворот самого щуплого призывника, подтолкнул его к стоящему
неподалеку сержанту: