Чтение 18–й страницы книги ~На то и волки~

- Нормальнее некуда.

Данил взобрался к люку цистерны, ножницами для металла состриг четыре пломбы и предусмотрительно спрятал их в карман. Понатужился, откинул тяжелую крышку, посветил внутрь фонариком. Примерно половину объема цистерны занимали черные пластиковые мешки в рост человека - на Западе в таких возят мусор. Он допытался прикинуть, сколько здесь баксов, хотя бы приблизительно, если в самых мелких купюрах, а заодно исчислить свой процент, чисто автоматически, но времени на такие глупости сейчас не было, и он спрыгнул на бетон, кивнул "майору":

- Начнем, пожалуй?

Цепочка выстроилась мгновенно. Работали так, как сроду никто и никогда не трудился при социализме - да и при капитализме тоже. Мешки, туго набитые, но довольно легкие, прогибавшиеся, когда их хватали поперек, укладывали в три штабеля у фургонов, поровну в рядках, чтобы легче было подсчитать. Прожектора с двух ближайших кронштейнов освещали сцену, почти бесшумное мельтешение людей в военной форме, в пятнистом ненашенском камуфляже, в штатском. Все остальные не горели, где-то у ворот бдительно погавкивала овчарка. Метались черные тени, ломаясь на неровностях и изгибах, холодный синеватый свет заливал четко ограниченное пространство, за пределами коего, казалось порой, ничего и не существует, и все это напоминало зыбкой сон.

Данил так и не понял - то ли мешок был заранее подпорот, то ли один из грузчиков, руководствуясь некой отметкой на черно-блескучем пластике, украдкой распорок его. Просто он знал, что в один прекрасный миг последует "обманка" - и потому, едва из мешка волгой хлынули на бетон продолговатые картонные упаковки, выругался во весь голос, притворяясь, что и для него это досадное происшествие - сущая неожиданность нарушившая отлаженный ритм. Поодаль заматерился "майор".

Из мешка высыпалось штук двадцать электрических дубинок типа "ПК-610", в самой Германии запрещенных и производившихся дойчами исключительно на экспорт. Понятно, он был один такой, мешок, подложенный, чтобы у "грузчиков" осталось впечатление, будто они догадались о характере груза. Не убирать же всех, в самом-то деле...

Они с "майором" и Янушем минут пять старательно препирались, выясняя, должен ли кто-нибудь из представителей всех трех звеньев цепочки пересчитывать дубинки в мешке, и кто именно. Решили, что никто не должен. Груз измеряется в мешках, и баста. Футляры с дубинками собрали, мешок завязали и отложили в сторонку (все трое и так знали, что он не входил в счет).

Ручаться можно, ни у кого из "грузчиков" подозрений не возникло. Даниловские ребята проделывали те же операции в этом же месте, и не единожды. Правда, в прошлые времена грузы были самыми безобидными.

Принято считать, что контрабанда - это непременно нечто экзотическое или по крайней мере запрещенное к ввозу-вывозу: наркотики, оружие, цветные и редкоземельные металлы. Так тоже бывает. Редко. Гораздо чаще идущая в Россию контрабанда являет собой товар самый безобидный и прозаический: вагоны французского коньяка, трудолюбиво изготовленного где-нибудь под Краковом, пресловутый спирт "Ройял", выгнанный из датских опилок, американские сигареты, сработанные из отбросов турецкого самосада египетской мастеровщиной, наконец, жвачка, даже химическая "пепси". Весь фортель в том, что себестоимость у этого "товара быстрого оборота" обычно ниже низкой, и, если не платить таможенных пошлин, прибыль получается вовсе уж баснословная. Потому и гонят нелегально... И все это идет такими потоками, что превращается не в контрабанду даже - в самые нормальные грузоперевозки, подпитывающие торговлю и экономику десятка стран.

Здесь же, в Минске, Данил с Каретниковым лицезрели как-то по ящику элегантного таможенника, демонстрировавшего зрителям сумку с несчастными двумя десятками черно-красных газовых баллончиков, только что перехваченных бдительными стражами границы. Пикантность заключалась в том, что оба только что отправили в Сибирь грузовик, под завязку набитый картонными новенькими ящиками из-под телевизоров "Минск" - но все ящики были загружены такими же точно баллончиками, о которых таможня почему-то не узнала...

Часа через два все было кончено. Мешки пересчитали, и еще раз пересчитали, когда их грузили в фургоны. Солдатики, подхватив автоматы, рассредоточились по всем трем будкам, майор попрощался за руку с обоими братцами-славянами (сам он, судя по некоторым признакам, к таковым определенно не относился), прыгнул в кабину переднего грузовика, и караван выехал в ворота. Данил взял рацию, настроился на волну таинственного Егеря и сообщил:

- Три - восемь - три.

- Ноль, - столь же скупо отозвался Егерь.

И все. Теперь ни Данил, ни Януш ни за что больше не отвечали. Теперь отвечал "майор" - каждым дециметром шкуры. Вот и все. Со стороны кажется невероятно просто. Если вы не знакомы кое с какой статистикой, как криминальной, так и шпионской, и не знаете, что девятеро из десяти сыплются как раз на контакте, на встрече, на передаче...

Януш принес пластиковый опрыскиватель с баллончиком сжатого воздуха. В большой баллон, привинчивающийся снизу возле самого дула, набрали обыкновенной воды из-под крана в сторожке и размешали в ней с поллитра чистого нашатырного спирта. После чего старательно опрыскали бока цистерны - и черные буквы-цифры иностранной маркировки мгновенно размылись, потекли вниз мутными ручейками. Черт его знает, что там такое было подмешано в краску, не выдержавшую разведенного нашатыря - да это и неинтересно, если вы не увлекаетесь химией. Они не увлекались.

Главное, никаких концов отныне не найти. Таможенных границ меж Беларусью и Русью вот уже два месяца как не существует. Лишь где-нибудь в Москве вдруг обнаружится, что цистерна с этакой-то маркировкой пропала неведомо куда. Но поскольку хозяин так и не объявится, и никто не станет молотить кулаком по столу в эмпээсовских кабинетах, требуя, чтобы ему немедленно возвратили утраченное добро, поиски будут вялыми. Если вообще будут. Бесхозную цистерну без всякой маркировки завтра утром закатят на сортировочную вместе с пустыми вагонами, там она и останется, если кто-то рачительный не приберет вскоре к рукам. Никаких следов радиации или химической отравы в ней не найти при самом вдумчивом исследовании, потому что ничего подобного в ней не возили отроду. Согласно документам, доставленные в адрес фирмы "Княжич" в этих двух товарных вагонах ликеры и водка ушли в Россию. А сама фирма "Княжич" вдруг решила прекратить свою деятельность. Поскольку она ничего никому не должна, ее кончина не вызовет ни малейшего шума. Владелец, гражданин Российской Федерации, туда и укатит. Склад будет возвращен арендодателю, местные работяги, люди абсолютно непосвященные, потеряют работу. Пан Януш со своими частными детективами вернется на родину пассажирским поездом, а вслед за ними более запутанной дорогой отправится их снаряжение. Овчарка не пропадет

- ее отвезут на склад второй фирмы, той самой, которую жалко гораздо больше, и потому ей суждено процветать по-прежнему. А даниловская команда почти в полном составе немедленно вылетит домой. Так как никаких отходов в природе никогда не существовало, они нигде и не всплывут. Финита. Считайте процент...

Данил вернулся в сторожку, сел, привалившись к стене, ощущая блаженную легкость во всем теле. Януш Орлич извлек плоскую бутылку экспортной "Зубровки" с желтой пробкой-стаканчиком. В сторожку бесшумно проникла овчарка, присела в уголке и притворилась, будто ее вовсе не интересует колбаса, завернутая в мятую газетку "Не".

Бывшие охранники отвергнутых историей генсеков опрокинули по первой - не закусывая. Еще посидели, блаженно ожидая, когда хмель растечется по жилочкам ублажающей волной. Налили по второй, кинули овчарке кусок колбасы из хорошего мяса, какую простой народ как не видел прежде, так не видит и теперь по причине ее малочисленности и многочисленности народа. Опрокинули по второй. Закурили. Вплотную приблизилось святое время застольного разговора, и Данил начал первым:

- Ну вот что, пане капитане, есть интересное дело...

...Слежку он заметил почти сразу же, едва вышел из невидного пятиэтажного дома в Серебрянке, где на первом этаже и располагался офис безвременно усопшего "Княжича". Много раз писано и сказано, что людей определенных профессий выдает взгляд - но так оно, между прочим, сплошь и рядом обстоит в реальности. То ли нервы еще не отошли после ночной работенки, то ли в последнее время меж некой дичью и неким охотником проскакивает в воздухе электрическая искра...

Данил не мог ошибиться. Тяжелые взгляды в упор из стоявшей неподалеку вишневой "семерки" прямо-таки обожгли - и моментально ушли в сторону, как соскальзывает капля с бильярдного шара. Трое. Двое на переднем, один, соответственно, на заднем, а больше он ничего не рассмотрел, потому что направился к своей "Волге" как ни в чем не бывало. Садясь, толкнул Степашу ногой. Тот понятливо опустил веки и медленно вывел машину на улицу.

"Семерка" вскоре же обнаружилась сзади. За рулем у них сидел не новичок, он не прижимался, маячил в безопасном отдалении, однако Данил поостерегся бы с ходу зачислять его в шоферню серьезного государственного ведомства - не та квалификация, сразу видно...

Степаша дисциплинированно молчал, время от времени поглядывая в зеркальце.

- Давай к автовокзалу, оттуда в центр, - распорядился Данил.

Государства он, откровенно говоря, ничуть не боялся. Пришить ему было абсолютно нечего, российское разрешение на пистолет действует и здесь после подписания очередного пакета договоров, в офисе "Княжича" осталась лишь местная канцелярская мелкота, ликвидировавшая дела. Для здешних властей он - законопослушный владелец фирмы "Клейнот". Все сибирские заморочки - чересчур далеко отсюда.

Конечно, здесь его номер - где-то в конце очереди. Но тут вам не Байкальск. Тут есть свой Лева, хоть зовут его иначе, свои друзья, способные вытащить из неприятностей. Конечно, легальная рука Москвы без труда сцапала бы за ворот и в этом последнем заповеднике советской власти, но в том-то и сомнительное преимущество подвергшегося столь странным наездам "Интеркрай-та", что атаки идут сплошь нелегальные.

Правда, это еще не причина, чтобы расслабляться. Самое опасное в его положении, когда находишься вдали от обжитого баронского поместья - попасть в лапы к противнику, пусть на самое короткое время. Теперь - особенно. Иксу достаточно иметь здесь знакомого в чинах не выше майорских - а уж не посвященные в тонкости сержанты сграбастают...

- Высадишь у метро, - сказал он. - А потом сделаем так...

Он вылез, едва машина притормозила. Остановился у кромки тротуара, словно в приступе мимолетной задумчивости. По проспекту Независимости (бывшему Ленинскому) текла обычная пестрая толпа, в которой изрядный процент составляли провинциалы, решительно державшие курс на ЦУМ. Неподалеку хмурился Феликс Эдмундович мышино-серого цвета, как-то переживший все кадрили последних лет.

"Семерка" проскочила вперед, тоже остановилась, из нее вылезли двое. Один помоложе, другой постарше. Оба с типично белорусскими вислыми усами, стрижки не столь уж короткие, вполне позволяющие подозревать парики, чисто теоретически. На одном - очки с затемненными стеклами. И ни один не похож на Логуна, как его описывали покойники. Конечно, можно поменять светлый парик на каштановый и приклеить такие же усы - но все равно, идентифицировать рано...

Данил дождался зеленого огонька, перешел улицу. Свернул было направо, к метро, но тут же вернулся и не спеша направился вниз, к Немиге. Вновь перешел на другую сторону.

С Немиги дул легкий ветерок. Он двумя пальцами извлек из нагрудного кармана купюру, пустил ее лететь, повернулся и бросился за денежкой.

Оба преследователя на миг сбились с ритма. Который помоложе, шагавший по той же стороне, довольно неискусно развернулся к лотку с булочками и пепси-колой. Постарше, шедший по противоположной стороне ("коробочку" строите, гады?) держался гораздо непринужденнее и увереннее. В самом деле он двигался изящно, пластично, как огромная кошка, вдруг вставшая на задние лапы, но не утратившая оттого грации, или Данилу это только казалось, мозг подгонял ответы под задачку?

"Семерки" не видно. Ну, посмотрим, во что превратится "коробочка" метров через двести...

Поймал купюру, повернул в прежнем направлении. За эти несколько секунд он успел разглядеть нечто, крайне ему не понравившееся. Молодой держал в руке черно-белую пачку сигарет с изображением ветряной мельницы и большими белыми буквами МОLINOS...

Возможно, сигареты такой марки где-то и выпускаются на самом деле. Но под такой именно облик камуфлирует свои электрошокеры московская фирма с одноименным названием. Легкое нажатие кнопочки, выдвигаются едва заметные электроды - и шестьдесят киловольт тебе обеспечено. Двое волокут к машине то ли нажравшегося, толп пораженного сердечным приступом знакомого, никто ничего не заподозрит - и приехали... Он впервые за все время "командировки" пожалел, что отпустил домой всех, кроме Степаши, не оставил себе хоть одного охранника. Не думал, что они достанут здесь. В самом деле, если знакомые майоры и существуют, зачем их тревожить - гораздо проще вырубить шокером. Значит, главное - не подпускать их вплотную, но не показывать виду...

Немига. Не столь уж широкая улица. Светофор, слава богу, зеленый. Данил сбежал по широкой лестнице, перебежал на другую сторону, а вот молодой не успел. Теперь - вправо, под путепровод, а вот и "пожилой", маячит на другой стороне. В общем, вполне грамотно, свернешь вправо - там пожилой, как будем его условно называть впредь, хоть он не старше Данила. Пойдешь прямо, к гостиницам - следом потащится молодой...

Вспыхнул зеленый под путепроводом. Слева красуются над вовсе уж неширокой речкой Свислочью аккуратненькие, как игрушечка, сбившиеся в кучку домики Троицкого предместья - якобы старинные, но это кропотливая реконструкция, в сорок четвертом, под конец операции "Багратион", здесь все лежало в руинах...

Пожилой сопровождает по той стороне, хорошо ведет, чисто. Нет, положительно - волчара. Молодой хлипче. Голуба моя, да любой, столь нервно дергающийся, как ты сейчас, давно бы сунул сигареты в карман, а ты их тискаешь в ладошке, значит, это точно шокер... А если и мы этак задумчиво сунем руку под мышку? Ага?! Прекрасно понимаешь, сука, что не стану я стрелять в центре города, но все равно дернулся, бычок... Какой-нибудь местный Фантомас, ей-же-ей...

Молодой топал следом. Данил остановился у черного, затейливо выкованного уличного фонаря. Пришлось и тому остановиться, с видом крайней зачарованности уставиться на речку Свислочь - а чего, спрашивается, глазеть, утки отсюда летом улетают, это зимой они табунятся у этого мостика, ныряют за брошенным хлебом...

По Троицкому их особенно не поводишь, все предместье - десяток домиков, которые в три минуты можно обойти кругом, никаких закоулков. В магазины заходить не стоит - там-то и приблизятся. Белорусы - народ простой и незатейливый, который год и у них бурлит потаенно-кипучая деятельность фигур с понятием, но все равно, здешний люд еще сохранил, единственный, наверное, на пространстве "бывшего СССР", этакий детски невинный взгляд на жизнь. Кому-то стало плохо в магазине, и добрые сябры повели его, болезного. Впрочем, и у нас, даже если разгадают неладное, притворятся, будто ничего и не видели...

Показалась "Волга" Степаши - и в ритме общего потока проехала мимо, мигнув фарами. Значит, "семерка" висит у него на хвосте. Прелестно, все предусмотрено, поводим... Пожилой болтается на той стороне, делая вид, что ждет разрывов в потоке машин - вполне правдоподобно, он там не один такой...

Данил докурил сигарету и решительно направился назад, той же дорогой, группируясь на ходу для отточенного удара.

Молодой, заинтересованно таращившийся на спокойную воду без всякого почти течения, слишком поздно отметил краем глаза, что "подопечный" задержался...

Гоп! Руку молодого, моментально разжавшуюся от хитрого удара по косточке, дернуло вверх, "пачка сигарет", кувыркаясь, полетела в речку... и пошла ко дну, как утюг.

- Ай-яй-яй, какая незадача... - сказал Данил.

Бычок даже не сообразил толком, то ли ему разозлиться, то ли притвориться, будто никакого шокера у него и не было и удара не было. Одно из самых нелепых и жалких зрелищ на свете - "топтун", которому поднадзорный вдруг навязал общение.

Пожилой маячил на противоположной стороне, чуть позади. Данил, врезав молодому носком кроссовки по голени, размашисто зашагал дальше. На душе стало чуточку веселее. Теперь он был уверен, что государство тут ни при чем. Правда, это снимало ровно половину хлопот. Его определенно хотели захватить, и не все, питавшие такое желание, были лопухами...

Через пять минут он вышел к автовокзалу. Пожилой топал следом, а позади маячила и вишневая "семерка", куда успел влезть ушибленный бычок. Но это уже беспокоило гораздо меньше - обдуманный им в машине план имел все шансы на успех. Уж окрестности-то сего древнего города он знал...

Расписание он, конечно, успел подзабыть, но, пройдя мимо касс, бросил беглый взгляд, и этого было достаточно. Так и не взяв билета, вернулся к площадкам, где с превеликим облегчением (не придется торчать тут долго) узрел автобус, отходящий на Воложин. День был будничный, и народу, как всегда, оказалось немного. А автобусов с этой стороны площадки стояло целых три...

"Семерка" стояла поблизости - они уже не питали иллюзий и не стремились притворяться джентльменами, игра пошла в открытую. Данил до последнего прохаживался так, что неизвестно было, какой из трех автобусов его интересует - и наконец прыгнул в воложинский за секунду до того, как водитель нацелился закрыть дверь. И был совершенно уверен, что подсадки от преследователей в салоне нет.

В последующие полчаса он отдыхал, безмятежно таращась на окрестные пейзажи и порой украдкой косясь назад - "семерка" сопровождала автобус в отдалении. Бензин у них, конечно же, не кончится, и надеяться нечего - должны были перед выездом на дело залить полный бак...

Недолгая, минут на семь, стоянка в Ракове - нынешней деревне, давно и бесповоротно потерявшей звание города. Пока водитель утрясал в крохотном автовокзале какие-то свои дела, мужская половина пассажиров покуривала на свежем воздухе. Данил к ним не присоединился. "Семерка" все это время стояла метрах в пятидесяти позади. Не исключено, им даже нравилось, что "клиент" ведет их в тихое захолустье - хотя подозревать подвох они просто обязаны...

Поехали! У распятия на перекрестке автобус сворачивает налево, вот и последние дома остались позади... Данил, примостившийся на последнем сиденье, укреплял на стволе "Макара" глушитель - паршивенький, с мембранами из пластика, чуть ли не одноразовый. Но он и не собирался стрелять много...

Руки он держал меж колен, и добрые поселяне ничего не заметили, конечно...

Сейчас дорога плавно повернет влево... Он встал, прошел к шоферу и небрежно бросил:

- У "Ислочи" остановишь...

Тот столь же равнодушно стал притирать автобус к обочине. "Семерка", наученная опытом у всех предшествующих остановок, на всякий случаи не обгоняла, а притормозила метрах в сорока. Данил выпрыгнул, обежал автобус спереди и, подобно любителю джоггинга, рысцой дернул в распахнутые ворота. Вокруг - ни единой живой души. Оказавшись под прикрытием небольшой кирпичной привратницкой (в которой отроду не водилось никаких привратников), он выхватил пистолет, чуть высунулся и дважды нажал на курок, целясь в шины свернувшей было влево "семерки".

Первый выстрел прозвучал не громче стука автомобильной дверцы, второй хлопнул погромче, на третьем глушак определенно и сдох бы, но третьего и не понадобилось, все было в ажуре - обе передних шины пробиты, трое обормотов внутри, как многие на их месте, пригнули головы, ожидая, что новые выстрелы будут сделаны по ним. Но Данил уже быстрым шагом удалялся к низкому зданию серых и бледно-желтых оттенков, самую чуточку напоминавшему старинный замок

- из-за стилизованной высокой башенки, вздымавшейся справа от входа. Когда-то здесь был дом писателей. Потом увлекшиеся перестройкой,

гласностью, независимостью и прочими увлекательными глупостями труженики

пера как-то незаметно упустили из рук свое кровное достояние, перешедшее к

людям коммерческим. Впрочем, еще в старые времена, когда Данил ждал здесь

дня "Д", писателей почти что и не было - август девяносто первого, мозги б

не вспоминали...

Справа за стойкой торчал все тот же дедушка, смутно помнивший Данила, но даже если и не помнил - с расспросами не полез, равнодушно отвернулся, глянув, как вошедший уверенно направляется влево. Данил вошел в коридор, вновь повернул налево, по узкой лестнице поднялся на второй этаж, снова налево, направо...

Дом был словно нарочно создан для срубания хвостов или для декораций к кинотриллеру. В планировке он был прост - квадрат в два всего этажа - но по всему периметру второго этажа шли спуски на первый, совершенно одинаковые, отличавшиеся друг от друга лишь красными номерами пожарных колодцев на слепых площадках. Человек посторонний, будь он и трезвехонек, моментально оказывался в лабиринте и блуждал долго. Пустись за ним следом эта троица, он непременно уделал бы их в этом лабиринте, как хотел...

Спустился на первый этаж, ностальгически и печально покривил губы, проходя мимо комнаты номер три. Дернул шпингалеты единственного окна, расположенного довольно высоко, подпрыгнул, взлетел на широкий подоконник, спрыгнул наружу и метнулся в лес, забирая вправо по широкой дуге и не сомневаясь, что остался совершенно незамеченным.

Преследователи потеряют не менее часа, взявшись искать его в доме. Здесь не гостиница. Наверняка, как и в старые времена, никто не оставляет паспортов - и даже если, как встарь, господа коммерсанты заполняют "карточки гостей", след обрывается бесповоротно. Они потратят, пожалуй, даже не час, выясняя у обслуги, в каком номере поселился человек с такой-то внешностью - а обслуга привыкла к мельтешению лиц, нигде не зарегистрированным любовницам и приехавшим из города гостям, останется разве что идти по номерам, а это дело еще более долгое и проблематичное...

Он быстрым уверенным шагом шел меж сосен, держа курс на близкий Раков. Глянул назад, но "Ислочи" уже не увидел, конечно. Вновь ворохнулись горькие воспоминания.

Восемнадцатого августа девяносто первого года он выехал отсюда в Минск в половине седьмого утра - когда все радиостанции Советского Союза уже объявили, что товарищ Горбачев некстати занемог, а посему создан совершенно новый госкомитет... Он, как и все прочие волки "дня Д", точно знал, что ему делать.

Первый неприятный укол в сердце он ощутил, когда его "Жигули" проехали мимо солидно-кирпичного зданьица поста ГАИ на въезде в Минск. Обычно здесь всегда Дежурили милиционеры с автоматами, логично было, что теперь посты будут даже увеличены. Однако пост был закрыт вообще! Через десять минут, проезжая мимо городского аэропорта "Минск-2", Данил увидел, как оттуда взлетает самолет. И это - чрезвычайное положение?! Возле железнодорожного вокзала - никаких признаков чрезвычайной охраны, только приткнулся у пригородных касс небольшой штатский "пазик" с полдюжиной парней в штатском. На душе становилось все тревожнее, и, когда он приехал туда, где должен был находиться согласно штатному расписанию, внутрь вошел, уже явственно ощущая сосущее предчувствие провала, скольжения в бездну...

Так оно и оказалось. О тех днях он вспоминал редко, и, когда бы ни вспоминал, осадок был самый пакостный. Все были готовы, все бьшо готово, недоставало лишь хриплого рева охотничьего рога - а вот его-то и не последовало. Сутки спустя Данил сидел в комнате, где усатый подполковник, вопреки строжайшим инструкциям успевший опрокинуть стакан, стучал кулаком по столу и орал:

- Блядь, мы же профессионалы! Мы ювелиры! Только моторы завести! Давайте команду!

Но тот, кто должен был дать команду ему, а заодно и Данилу, сидел уставясь в стол, с мертвым лицом - потому что не получил команды и сам. Никто не получил команды. До самого конца команды так и не последовало. Двадцать первого, когда все рухнуло, Данил улетал отсюда - и глядя в иллюминатор катившего по взлетной полосе самолета, видел, как идет к зеленому "ИЛ-76" густая колонна десантников. Очень возможно, это были ребятки того подполковника. Все рухнуло. Не нашлось молодого корсиканца, способного рявкнуть: "Вперед!" - ибо перевороты, устроенные молодыми военными вундеркиндами, проваливаются раз в десять реже, чем путчи, задуманные старыми интриганами...

...Через двадцать минут он вышел к пивнушке в Ракове, угнездившейся аккурат напротив православного храма. Вошел в темноватое помещеньице, сразу углядел Степашу у окна, но не подошел, лишь кивнул. Направился к стойке, оказавшись третьим в очереди, взял кружку, сел за столик и осушил одним духом.

- Порядок, - сказал Степаша. - Никакого хвоста.

- Тогда пошли.

Они свернули направо, прошли мимо почты, мимо серого католического костела, мирно соседствовавшего с православной церковью (а поблизости, кстати, примостился и молельный дом каких-то то ли баптистов, то ли адвентистов), вышли к "Волге". Данил откинулся на сиденье, закурил и сказал:

- А теперь жми в Минск, да так, словно за тобой черти гонятся... Соблюдая правила по мере возможностей.

Когда Раков остался позади, Данил чуть опустил стекло, достал из кармана кисло вонявший пороховой гарью глушитель, обтер его платком и выкинул на обочину.

- Трупов нет? - спросил Степаша.

- Нет даже поцарапанных, - сказал Данил с оттенком законной гордости.

Глава шестнадцатая

Введение в курс психиатрии

На левом берегу той же Свислочи, почти напротив Троицкого предместья, высятся два многоэтажных стеклянных здания - по общему мнению, самые фешенебельные гостиницы города Минска, одна из них еще в старые времена была интуристовской. Любой их постоялец, если вздумает прогуляться, обнаружит метрах в восьмидесяти от двух этих уютных отелей примостившийся на взгорке совершенно невидный домик - серенький, двухэтажный, без всякой вывески, с невысоким крылечком и кнопкой звонка у двери. Хотя заранее можно ручаться, что постоялец таковой даже не задержит на неброском домике взгляда.

А зря. Между прочим, это тоже гостиница. Только, по отзывам понимающих людей, не в пример уютнее и комфортнее, чем два вышеупомянутых отеля... Военно-промышленный комплекс, надо подчеркнуть, умел устраиваться.

Дверь по дневному времени была отперта. Данил вошел, вежливо кивнул очаровательной девушке за коротким столом (к коему сбоку примыкал довольно сложный селектор) и походкой старого бывальца направился на второй этаж. Девушка промолчала, ибо была приучена не задавать вопросов всем, кто вел себя в этих стенах, как дома. Несмотря на все новации, ВПК за свое достояние держался крепко и атаки негоциантов в отличие от тружеников пера отбивал вполне успешно - еще и потому, что негоцианты эти сплошь и рядом выходили из его собственных шеренг...

На двери висела пластиковая табличка "Просьба не беспокоить", но Данил тем не менее постучал - тук, тук-тук-тук, тук. Дверь почти сразу же распахнулась, высокий мужчина, его ровесник на вид, стоял, держа правую руку так, что ее скрывала притолока. Впрочем, узнав гостя, он тут же убрал пистолет, засунул сзади за пояс.

- Привет, Ростислав, - сказал Данил безмятежно. - Нервничаешь, что ли?

Он прошел в крохотный, но чертовски комфортабельный номер с тщательно задернутыми шторами, сел за стол и налил себе холодной газировки из откупоренной бутылочки.

Хозяин, совершенно спокойно принявший эту бесцеремонность, сел напротив, пожал плечами:

- Береженого бог бережет. Был когда-то самый тихий барак, а теперь - кто его знает...

- Резонно, - сказал Данил. - Ну, чем нас порадует "Кольчуга" за наши же трудовые денежки?

- Слушай, ты можешь хоть в самых общих чертах обрисовать, что у вас там творится во глубине сибирских руд? Никто никогда не отказывался от работы, но шеф убежден, что дельце воняет, и я с ним заодно...

- Так вы что, не работали наш заказ?

- Конечно, работали. Просто полезно бывает знать...

- Хочешь честно? - сказал Данил. - Ростик, мы и сами не знаем, что за кадриль... Ну, не томи!

- Сергей Ипполитович отыскался, хоть и побегали... Сергей Ипполитович Елагин и супружница его, Елагина ж, Анастасия Дмитриевна... Анкетные данные и все прочее прилагаются. Будешь смотреть?

- Потом, - отмахнулся Данил. - Что они такое, с чем стыкуются9

- В данный момент - с Ваганьковским кладбищем, - жестко усмехнулся Ростислав. - Со вчерашнего дня. Оба, знаешь ли, отравились газом, люди старые, одна не досмотрела, а второй вовремя не заметил... Или наоборот, он не досмотрел, а она не заметила. Может, все так и было, а может, охотнички за квартирами постарались. Наследников у старичков не было, так что квартира

- а неплохая, кстати - отойдет черт-те кому...

- Кто они были?

- Сам - профессор на пенсии. Супруга выше кандидата не поднялась, правда, в другой области. Он занимался... - Ростислав заглянул в свои бумаги, - занимался языками и диалектами южнотохарской группы, лингвист, а старушка специализировалась на археологии. У обоих есть, как водится, печатные труды и даже совместная научно-популярная книжка, список трудов прилагается.

- Интересно... - медленно сказал Данил. - Спаровский?

- Спаровский Богдан Сергеевич, тридцати шести лет. Кандидат исторических наук, интересы - где-то на пересечении занятий покойных Елагиных, последние три года - преподаватель в частном лицее "Академиум". Два дня назад исчез. Просто взял и исчез, на работу не вышел, у знакомых и подруг не объявлялся, среди неопознанных трупов не значится, проверяли... Между прочим, запоями не страдал, у частников из "Академиума" на хорошем счету - из тех интеллигентов, что сумели отвоевать пятачок рынка, такие уж, если приживутся, вцепляются в кормушку всеми тридцатью тремя зубками...

- Юлия?

- В окружении Елагиных Юлий отыскалось две. Мокрецова Юлия Сергеевна, семидесяти одного года, на пенсии, бывший преподаватель точной науки математики в самой обычной триста сорок второй школе. Бабуля-божий-одуванчик, наши у нее были но о вашем Шантарске она знает лишь, что это - в Сибири, однако в координатах путается и помещает вас где-то на Чукотке. За Уралом была последний раз аж в шестьдесят первом, когда возила на Байкал победителей какой-то школьной олимпиады. Есть вторая Юлия, гораздо перспективнее... Юлия Владимировна Озеровская, тридцати одного года, родилась в Шантарске, закончила исторический факультет Томского университета. Студенткой принимала участие в археологических экспедициях под руководством... - Ростислав сделал многозначительную паузу, - Анастасии Дмитриевны Елагиной, каковая впоследствии стала ее научным руководителем, взяв в Институт истории Центральной Азии, где до девяносто второго года занимала кафедру. Кандидатская диссертация, тут все записано... В девяносто первом году Озеровская вышла замуж за вышеупомянутого Богдана Сергеевича Спаровского, с коим развелась в декабре девяносто четвертого. Детей не было. Вплоть до последнего времени готовила докторскую, в связи с чем часто посещала Сибирь, ваш Шантарск в частности, работала в вашем музее. Здесь три фамилии ее шантарских близких знакомых - тех, кого удалось пока что установить. Говорит что-нибудь?

- Нет, - мотнул головой Данил, заглянув в поданную бумажку. - Где она сейчас?

- Пропала, друг мой милый. Неделю назад форменным образом растворилась в воздухе. Отпуска не брала, никто ничего не знает, никто ничего не подозревает и не выдвигает версий... Фотографии всех четырех, какие удалось раздобыть... Все остальное касается лишь мелких деталей, углубляющих разработку. Изучишь сам. Скажу тебе, как профессионал - история вонючая. Четверо, объединенные связками "учитель-ученик", "коллеги по работе" - Спаровский, кстати, тоже работал в Институте Центральной Азии - и "муж-жена". Да еще вдобавок "любовники": по некоторым данным, эти два голубка и после развода иногда приземлялись в одну постель - ну, пути секса неисповедимы... Старики покинули этот мир, молодые исчезли. Каждый факт по отдельности подозрений еще не вызывает, но собранные вместе начинают явственно припахивать. Особенно если соединить их с вашим интересом к этой четверке и с тем, что у наших ребят постоянно оставалось впечатление, будто кто-то неизвестный, однако крайне активный, уже прошел этими дорожками незадолго до них... - он сложил все бумаги в синюю пластиковую папку и положил на угол стола перед Данилом. - Вот так. Дальнейшие пожелания клиента?

- Искать обоих, - сказал Данил. - Неустанно. Неутомимо. Оплатим все. Тебе нужно новое гарантийное письмо? Или хватит старого?

- Обойдемся старым... Во что это вы там влипли? Какие-то киношные трагедии с наркотой... Твой Лалетин случайно не собрался на президентские выборы?

- Что-то не замечал я за ним...

- А топят, будто перспективного кандидата в президенты, - сказал Ростислав задумчиво. - Такое впечатление.

- В столице что-нибудь болтают?

- В столице всегда болтают, ты разве забыл? Столица - это ж самая большая лавочка. Не та, где торгуют, а та, где треплются бабушки под лузганье подсолнухов. Вполне возможно, что через вас кто-то хочет задеть рикошетом Гильдию товаропроизводителей и персонально Георгия-победоносца, очень уж хорошие у него в последнее время обозначились шансы...

- А что Ликутов?

- Ликутов, можно сказать со всей определенностью, самостоятельной фигурой никогда не был и никогда не будет. Вечный "номер второй". Он это, между прочим, знает и поперек батьки не скачет, а потому еще долго будет иметь кусок хлеба с маслом. Дельные адъютанты без амбиций всегда в цене. А поскольку мозги у него есть, давно приготовил запасной спасательный круг на случай, если придет новая фигура и начнет менять дьяков с подьячими сверху донизу...

- И кто у него теперь спасательный круг? Ростислав с милой улыбкой окинул взглядом стены, потолок. Вынул черную коробочку "глушилки", включил, положил меж ними на стол:

- Группа "Новый путь России", что уже не секрет. Расклад пошел недвусмысленный - банкиры и экспортеры против производителей и близких к ним банкиров. Для демократической общественности, понятно, все выглядит чуть плакатнее - героические строители капитализма против перекрасившейся партноменклатуры и засевших коммунистов.

- А у нас что, еще осталась демократическая общественность? - хмыкнул Данил.

- Какая разница? Штампы - вещь долгоживущая. И по мозгам бьют хорошо... В общем, прямых доказательств нет, но шеф убежден: все напрямую повязано с грядущими выборами. Главная свистопляска разгорится еще не скоро, да и на думские выборы следует поберечь силушки, но все равно, хороший хозяин готовит сани летом.

- У вас есть что-то конкретное?

- Ничего. Но, как говаривал Меченый, нет другой альтернативы. Разве что вы в самом деле переключились вдруг на героин. Нет? Вот видишь...

- Ох, мать твою... - вздохнул Данил. - Я-то прижился за полтора года, думал, с политикой покончено напрочь...

- У нас - и без политики?! Майор, начинаешь сдавать... Копайте хорошенько. Если удастся перейти в контратаку и самим нарыть что-то первыми, памятник нерукотворный вам никто не воздвигнет, но получите поддержку на самом высоком уровне плюс всю мощь агитпропа... Так и передай Лалетину. Шефу это поведали на том самом высоком уровне. Ухватите за хвост икряную рыбку - за вами Гильдия с союзниками. Оплошаете и дадите запихнуть ваши яйца в мясорубку - вас, может, и вытащат, чтобы ТЕ не подумали, будто они могут кого-то слопать, но вот звездных высот у вас впереди не будет, придется доживать век провинциальными лавочниками... Нас обоих это касается, старина. Ерунда, будто профессионалы могут с легкостью кокотки менять хозяев. Может, на Западе так и обстоит, но не у нас. Здесь мы все как-то незаметно оказываемся повязаны с лагеря-михозяев, и список будущих вакансий ох как короток... Вот что ты заруби в памяти намертво...

...Первым забеспокоился Степаша, а за ним и Данил стал поглядывать на часы - по времени самолет давно должен был начать снижение с десяти километров, но он все так же летел, держа горизонталь, над сплошным ковром чуточку сероватых облаков, казавшихся отсюда твердыми, жесткими. Кое-кто из их соседей по салону первого класса тоже начал проявлять недоумение. Однако вскоре нудившая в динамиках "Юбочка из плюша" резко оборвалась, и на смену ей пришел искаженный отечественными микрофонами, едва узнаваемый голосок белокурой стюардессы, чей стан Степаша ласкал умильными взорами всю дорогу:

- Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Кедровый города Байкальска. Шан-тарск не принимает по метеоусловиям...

Они переглянулись, и Данил пожал плечами. Сколько бы гнуси ни было связано с Байкальском, усматривать в происходящем козни - уже паранойя... Сезон летних гроз для Шантарска начался, порой неведомо откуда приволакивает такие тучи, что у ребят, пилотирующих изношенное советское наследие, чуточку сдают нервишки...

Степаша, смирясь с неизбежным, нажал кнопку вызова.

- Опять пепси? - ехидно спросил Данил. - Ведь описяешься...

- А иначе лялька не подходит... Экипаж-то наш, в Шантарске, глядишь, и подклею...

Подошла белокурая лялька, сделала едва заметную устало-философскую гримаску, но забота о пассажирах в этом салоне стояла на высоте, и она покорно принесла Степаше очередную баночку пепси. И грациозно ускользнула, пресекая всякие поползновения. Самолет клюнул носом, явно намереваясь снижаться.

Данил усмехнулся чуть садистски - Степаша заерзал-таки в кресле, но оба туалета оказались занятыми, да и очередь перед посадкой к ним наметилась человек из четырех.

- Дуй в хвост, пока не приказали застегивать ремешки, - сказал он, лениво листая старый номер "Совершенно секретно".

Степаша вернулся минут через пять - самолет уже шел вниз по отлогой - и сразу же наклонился к его уху:

- Там минский хвост. Ихний главный.

- А ты не ошибся? - спросил Данил, мгновенно напрягшись.

- Я его, козла, срисовал твердо... Похоже, один, никого из тех двоих... "Жизнь вновь становится загадочной, - подумал Данил. - Ничего

удивительного, что "пожилого" они не засекли в Минске - первый салон, как исстари заведено, и загружается первым, он мог подъехать в последнюю минуту... Но где "пожилой" отсиживался при посадках в Самаре и Омске? Оставался в салоне, что ли? В принципе, так нетрудно отсидеться, разжалобить бортпроводниц жалостным рассказом о едва зажившей сломанной ноге... или показать некое удостоверение? Что же, это таки Логун? Шантарский "Икс"? Кто бы он ни был, в Байкальске у него должны быть хорошие заточки, его район, до родимого Шантарска - семьсот километров, а в город к Хоменко еще нужно добраться... Отсиживаться в самолете? Черт его знает, сколько он тут простоит, в аэропорту могут и сгрести, если твердо задумали сцапать..."

- Сколько стоять будем? - спросил он беленькую симпатяшку, когда самолет замер на полосе в ожидании трапа.

- Неизвестно... Но похоже, долго.

- Ну что ж, тогда возвращайте наши игрушки... - тихо сказал Данил.

- Сходите?

- Ага, - сказал он с наигранной беззаботностью. - Мы ж байкальские, если так обернулось, проще будет ехать домой, а дела не убегут...

Он и в самом деле не собирался возвращаться: очень уж чревато - сидеть, прикованными к аэропорту, к неизвестно когда взлетающему самолету, шантарские грозы порой затягиваются, и на всякий случай лучше не убаюкивать себя колыбельной о совпадениях, по воле слепого рока занесших "пожилого" на тот же борт...

Стюардесса принесла их пушки, стыдливо упрятанные в бумажные пакеты. Из багажа у Данила был один "дипломат" с Полученной от Ростислава папкой, а у Степаши не было и того, тем лучше...

Подкатили трап - и тут же объявилась белая "Той-ота". Кое-кто нетерпеливо привстал, и стюардесса вновь попросила подождать. Данил прижался лбом к иллюминатору, вывернув голову - в гордом одиночестве "пожилой" сбежал по трапу, нырнул в машину и она резко взяла с места. Хреново... Степаша понятливо кивнул в ответ на его многозначительный взгляд:

- Приплыли, шеф?