Чтение 18–й страницы книги ~След хищника~

-- Дырку заделали, --сказал я. -- Больше нет дыры в полу. Никто туда не упадет.

Несчастного малыша, наверное, всю жизнь будет преследовать этот кошмар. Я часто думал, что любой, кто найдет средство избавить человечество от кошмаров, достоин Нобелевской премии. Я встал и сказал Алисии и Попси:

-- Идемте пройдемся.

Когда они встали, я сказал Доминику:

-- Расцелуй свою маму. Она все время плакала, когда эти ужасные люди забрали тебя. Ее нужно как следует расцеловать.

Я подумал, что ей нужно было бы, чтобы ее расцеловал муж, который отказал ей в этом. Ей нужна была поддержка сильного взрослого мужчины. Ей придется найти в себе силы, чтобы продержаться вместе с Домиником в одиночку, и выдержит она или сломается -- это еще бабушка надвое сказала. Мы с Попси и Алисией неторопливо подошли к родному из учебных препятствий и остановились там поговорить.

-- Думаешь, правильно было напоминать ему про дыру в полу? -- спросила Попси.

-- Занозы нужно извлекать,--сказал я.

-- Или рана загноится?

-- Да.

-- Откуда ты знаешь, как с ним обращались?

-- Не знаю. Я просто догадался. Очень похоже, правда? Дыра в полу там была. Он плакал. "Заткнись, сопляк, или мы тебя туда бросим".

Попси заморгала. Алисия сглотнула.

-- Скажи Миранде, -- обратился я к ней, -- для того, чтобы пережить такую страшную вещь, как похищение, требуется время. Пусть не беспокоится, если Доминик станет писаться в постель или будет цепляться за нее. Расскажи, каково было тебе. Какой беззащитной ты себя чувствовала. Пусть она будет терпелива с Домиником, как только первая радость от его возвращения уляжется.

-- Хорошо, я скажу.

Попси перевела взгляд с меня на Алисию и обратно, но ничего не сказала. Алисия слегка улыбнулась и высказала то, о чем думала Попси.

-- Я тоже цеплялась за тебя, -- сказала она, глянув на Миранду. -- Когда тебя здесь нет, а я впадаю в панику, я думаю о тебе, и это меня поддерживает. Я и об этом расскажу Миранде. Ей самой надо бы за кого-то цепляться. Бедная девочка.

-- Тебя послушать, так Эндрю что-то вроде решетки для вьющихся растений, -- пробурчала Попси. Мы снова пошли, дошли до следующего препятствия и остановились, оглядывая холмы. Вокруг солнца листьями папоротника тянулись высокие перистые облака -- знак того, что погода испортится. Мы никогда не нашли бы Доминика, подумают я, если бы на следующий день после его похищения пошел дожди и на берегу не было бы маленького строителя каналов и его бабушки.

-- Знаешь, -- внезапно сказала Алисия, -- пора мне вернуться к скачкам.

Это прозвучало так, словно слова вырвались сами по себе и удивили ее самое.

-- Милая моя! -- возопила Попси. -- Правда?

-- Думаю, сейчас -- да, -- помедлив, ответила Алисия и нервно улыбнулась. -- Кто знает, о чем я подумаю утром?

Все мы, однако, поняли, что это был первый ручеек, пробившийся сквозь плотину. Я обнял Алисию и поцеловал ее. Сейчас это было не просто поздравление, а нечто более горячее, совершенно иное. Я ощутил, как она вспыхнула в ответ и снова потухла. Я отстранился от нее, подумав, что удар пришелся точно. Я улыбнулся. пожал плечами и ничего не сказал.

-- Ты нарочно? -- твердо спросила Алисия.

-- Не совсем, -- ответил я. -- Это получилось неожиданно.

-- Я уверена, что нарочно. -- Она испытующе окинула меня взглядом и пошла прочь не оглядываясь.

-- Ты оторвал ее от решетки, -- весело сказала Попси. -- Доктор целует пациентку -- как непрофессионально!

-- Я бы и Доминика поцеловал, если бы ему от этого стало лучше.

Она взяла меня за руку, и мы вдвоем зашагали, как старые друзья, назад к "Лендроверу" и коврику. Миранда лежала на спине и дремала, а Доминик развалился у нее на животе. Его глаза тоже были закрыты, круглая привлекательная мордашка расслаблена.

-- Бедный малыш, -- прошептала Попси. -- Так жаль его поднимать.

Миранду разбудила вернувшаяся Алисия. Доминик все еще спал, когда мы короткой дорогой отправились домой. На одной из кочек машину тряхнуло, и он, видимо, проснулся, поскольку я увидел, как он сел на руках у Миранды, а затем снова лег, а Миранда склонилась к нему, будто слушая.

Алисия метнула на меня безумный взгляд и тоже наклонилась послушать, но за шумом мотора я ничего не слышал, да к тому же я не видел, чтобы губы Доминика пошевелились.

-- Останови, -- сказала Алисия Попси, и та, заслышав в ее голосе требовательность, послушалась. Доминик напевал мелодию.

Несколько секунд я слушают тихое мычание. Поначалу мне подумалось, что он мурлычет что-то непонятное, хотя уж точно не на одной ноте.

-- Знаешь, что это? -- ошеломленно сказала Алисия, когда мальчик замолчал. -- Просто не могу поверить.

-- Так что? -- спросил я.

Вместо ответа она снова пропела музыкальную фразу, в точности как Доминик. Он сел на коленях у Миранды и посмотрел на нее, явно заинтересовавшись.

-- Он знает ее! -- воскликнула Алисия. -- Доминик ее слышал!

-- Да, дорогуша, -- спокойно сказала Попси. -- Мы видим. Теперь мы можем ехать?

-- Ты не понимаешь, -- едва дыша сказала Алисия. -- Это же из "Трубадура"! Хор солдат.

Я уставился ей в лицо.

-- Ты хочешь сказать... -- начал было я.

Она кивнула.

-- Я шесть недель слушала его по пять раз на дню.

-- О чем вы? -- спросила Миранда. -- Доминик не знает никаких опер. Ни я, ни Джон не любим оперу. Доминик знает только детские песенки. Он мгновенно их схватывает. Я ставлю их ему на кассетах.

-- Господи, -- с трепетом сказал я. -- Попси, поезжай домой. Все в порядке.

Попси добродушно пожала плечами, завела машину и отвезла нас домой. Я сразу же пошел к своей машине за кейсом и принес его в кухню.

-- Миранда, -- сказал я, -- я хочу, чтобы Доминик посмотрел на одну картинку.

Она встревожилась, но препятствовать не стала Она сидела за кухонным столом с Домиником на коленях, а я вынул один из фотороботов Джузеппе и положил фотографию лицом кверху на стол. Миранда с волнением ждала, что Доминик испугается, но ничего не случилось. Он некоторое время спокойно смотрел на портрет, затем отвернулся, прижался к Миранде, уткнувшись носом ей в шею.

Слегка вздохнув, я убрал фоторобот в кейс и кивнул в ответ на предложенную Попси вечную чашку кофе.

--Чао, бамбино,--сказал Доминик. Мы с Алисией резко обернулись, словно нас дерну ли за ниточку.

-- Что ты сказал? -- спросила его Алисия, и Доминик еще глубже зарылся в волосы Миранды.

-- Он сказал "чао, бамбино", -- ответил я.

-- Да... я так и думала...

-- Он понимает по-итальянски? -- спросил я Миранду.

-- Да нет, конечно же.

-- "Пока, малыш", -- сказала Попси. -- Разве он не так сказал?

Я снова вынул фоторобот Джузеппе и положил его на стол.

-- Доминик, милый мой малыш, -- сказал я, -- как зовут этого человека?

Большущие глазищи стрельнули в мою сторону, но он не сказал ни слова.

-- Его зовут... Майкл? -- спросил я.

Доминик покачал головой -- еле заметно, но явно отрицательно.

-- Может, Дэвид?

То же самое.

-- Джузеппе?

Доминик даже не сморгнул. Покачал головой. Я немного поразмыслил.

-- Его зовут Питер?

Доминик просто смотрел на меня.

-- А может, Доминик?

Малыш чуть ли не улыбался. Покачал головой.

--Джон?

Снова отрицание.

-- Может, Питер?

Доминик довольно долго молчал, затем медленно, едва заметно кивнул.

-- Кто этот Питер? -- спросила Алисия.

-- Тот, кто забрал его в лодку.

Доминик протянул руку, коротко ткнул в нарисованное лицо пальчиком и тут же отдернул.

-- Чао, бамбино. -- снова сказал он и прижался к Миранде.

Хотя бы одно стало совершенно ясно, подумал я. Пугал Доминика не Джузеппе-Питер. Малышу, как и Алисии, он нравился.

-- Думаю, мальчик не заговорит, -- сказал Иглер. -- Суперинтендант Райтсворт сказал мне, что он пытался разговорить мальчика, но тот был в шоке, да и мать противилась.

-- М-м, -- сказал я. -- Все-таки это было вчера. Сегодня Доминик явно опознал человека на фотороботе как одного из похитителей, известного ему под именем Питер.

-- Насколько, по-вашему, можно полагаться на показания ребенка?

-- Они весьма достоверны. Он явно его знает.

-- Отлично. А этот Питер -- я думаю, что это один из бандитов, чей голос записан на пленку, -- он итальянец?

-- Да. Доминик усвоил от него два слова -- "чао, бамбино".

-- Ах ты, лапочка, -- загадочно протянул Иглер.

-- Сдается еще, -- сказал я, -- что этот Джузеппе-Питер большой поклонник Верди. Алисия Ченчи говорила, что ее похитители постоянно крутили ей три оперы Верди. Доминик напевал хор солдат из "Трубадура" -- одной из этих опер; Вы, случаем, не находили в том доме кассетник?

-- Да. -- Он говорил так, будто его уже ничто не могло удивить. -- Наверху, в той комнате, где держали мальчика. Там было только две кассеты. Одна с поп-музыкой, вторая, парни, с оперой Верди. Да-да, "Трубадур".

-- Убедительно, не такли? -- спросил я. -- Мы имеем дело с практиком.

-- С кем?

-- С практиком. Извините, мы в "Либерти Маркет" называем так человека, который регулярно занимается похищениями. Как взломщик сейфов или мошенник. Его работа.

-- Да, -- согласился Иглер. -- У нас есть практик, и у нас есть вы. Интересно, знает ли этот Джузеппе-Питер о существовании "Либерти Маркет"?

-- Его постоянного противника, -- сказал я.

Иглер чуть ли не захихикал.

-- Смею предположить, что из-за вас ему в Италии стало жарковато, когда кругом появилось полным-полно его портретов. Это прямо ирония судьбы -- перебраться в Англию, чтобы снова напороться на вас. Он бы обалдел, если бы узнал;

-- Смею предположить, что он узнает, -- сказал я. -- Существование "Либерти Маркет" -- не тайна, хотя мы и не рекламируем себя. Любой опытный похититель когда-нибудь да слышал о нас. Возможно, вскоре мы столкнемся наряду с требованием выкупа с условием не привлекать полицию и "Либерти Маркет".

-- Я имею в виду персонально тебя, парень.

-- Ого! -- Я помолчал. -- Нет, это он вряд ли узнает. Он только раз видел меня в Италии, но не здесь. Он не знал тогда, на кого я работаю. Даже не знал, что я англичанин.

-- У него припадок будет, когда он найдет свой фоторобот еще и тут, в Англии. -- Иглер самодовольно усмехнулся. -- Даже если мы его не поймаем, мы быстро загоним его туда, откуда он явился.

-- Понимаете, -- осторожно сказал я,--вы с Пучинелли оба могли бы распространить эти снимки среди людей, близких к скачкам, а не только по полицейским участкам. Ведь многие проходимцы с виду кажутся вполне порядочными гражданами. Оба похищения, которые мы уверенно можем отнести на его счет, связаны со скачками. Там есть люди, которые должны знать его. Кто-нибудь где-нибудь да знает. Может, напечатать его портрет в газетах, посвященных скачкам?

-- Жаль, что я не могу обменяться замечаниями с твоим приятелем Пучинелли, -- сказал Иглер. -- Иногда мне кажется, что полицейские процедуры скорее препятствуют обмену информацией, чем способствуют ее распространению. Даже в Англии какомунибудь графству довольно трудно выбить информацию из другого графства, чего уж говорить о полицейских из разных стран в Европе.

-- Не вижу, почему бы и нет. Я могу набрать его номер. По крайней мере, у вас тут будет переводчик.

-- Позвонить в Италию? Это дороговато, парень.

-- А-а. -- Я уловил в его голосе нежелание большинства англичан звонить на континент -- как будто само по себе это было опасным и трудным делом, а не просто кнопки нажимать.

-- Если я захочу узнать какие-нибудь подробности, -- сказал Иглер, -- я попрошу тебя переговорить с ним. То, что я узнал от тебя, проходит под заголовком "информация, полученная из неустановленного источника".

-- Я весьма рад.

Он хихикнул.

-- Сегодня утром тех трех бандитов будут судить. Под стражей они сидят уже неделю. По-прежнему ничего не говорят. Я дал им отлежаться, пока слушал все записи, но сегодня, после того, что ты мне рассказал, я им задам жару.

ГЛАВА 15

Иглер таки вскрыл свои устрицы, но жемчуга там не оказалось. Он, как и Пучинелли, сделали вывод, что никто из арестованных не знал Джузеппе-Питера до того, как тот завербовал их в пабе.

-- Джузеппе-Питер говорит по-английски? -- спросил я.

-- Да, похоже на то. Достаточно, чтобы общаться. Хьюлитт неплохо его понимал.

-- Кто такой Хыолитт?

-- Бандит. Голос на той пленке с требованием выкупа. У Хьюлитта список преступлений длиной с руку -- но все грабежи, ничего общего с похищением. Остальные двое такого же типа -- взламывали дома, крали серебро и антиквариат. В конце концов они назвали свои имена, как только поняли, что мы взялись за них всерьез. Теперь они занимаются тем, что валят все на Питера, но они мало о нем знают.

-- Им хоть что-то заплатили? -- спросил я.

-- Говорят, что нет, но врут. У них есть что-то на счету, просто обязано быть. Это ж и ежу понятно.

-- Догадываюсь, что этот Джузеппе-Питер в дом в Итченоре не звонил.

Иглер молчал как партизан. Я понял, что он смущен.

-- Он позвонил, -- предположил я, -- и напоролся на полицейского?

-- Ну... тут звонил кто-то неизвестный.

-- Но вы хоть записали?

-- Все, что он сказал, -- покорно ответил Иглер, -- было "привет". Мой молодой сотрудник подумал, что это кто-то из участка, и ответил соответственно. Тот, конечно же, повесил трубку.

-- Тут уж ничего не поделаешь, -- сказал я.

-- Да.

-- Хьюлитт сказал, как Джузеппе-Питер вышел на него? Ведь не подойдешь же к любому в английском пабе и не предложишь ему совершить похищение.

-- В этом смысле Хьюлитт молчит буквально как камень. Из него никоим образом не вытянешь, кто подтолкнул его к этому. Кое-чего, парень, уже никак не раскопать. Скажем только, что в Лондоне, там, где живет Хьюлитт, много итальянцев, но вряд ли он ткнет пальцем хоть в одного из них.

-- М-м,-- сказал я. -- Это понятно.

Я позвонил Алисии, чтобы справиться о ее здоровье. Ее тревожили две вещи: собственные планы насчет возвращения на скачки и та ситуация, в которой оказались Миранда и Доминик.

-- Миранда в таком отчаянии, а я и не знаю, как ей помочь, -- говорила она. -- Джон Неррити стал совершенно невменяем, и теперь они с Мирандой спят в разных комнатах, поскольку он не хочет, чтобы Доминик спал с ними в комнате, а тот не хочет спать один.

-- Проблема, однако, -- согласился я.

-- Понимаешь, это трудно для них обоих. Доминик просыпается с плачем по пять раз за ночь и не засыпает, пока Миранда не погладит его и не поговорит с ним. Она совершенно вымоталась из-за этого, а Джон все талдычит о том, что Доминика надо отправить в больницу. -- Она замолчала. -- Я не могу просить Попси приютить ее. Просто не знаю, что делать.

-- Хмм... Насколько ты дружна с Мирандой?

-- Она очень мне нравится. Честно говоря, больше, чем я ожидала.

-- А Доминик?

-- Он такая

лапочка! Особенно эти потрясающие глаза. Я люблю его.

Я замолчал,

задумавшись.

-- О чем ты

думаешь"? -- спросила она. -- Что нужно сделать Миранде?

-- Мать еще

при ней?

-- Нет. Она

работает, и от нее мало помощи.

-- У Миранды есть какие-нибудь деньги, кроме тех, что дает ей Джон?

-- Не знаю. Но она была его секретаршей.

-- Так. Хорошо... Миранде надо отвезти Доминика к моему знакомому доктору, а затем она должна пожить с недельку у когонибудь, на кого она может опереться, вроде тебя, с кем она могла бы находиться рядом каждый день почти все время. Не знаю, что из этого возможно выполнить.

-- Постараюсь, -- просто ответила Алисия. Я улыбнулся. Она говорила так уверенно. За бедами Доминика она забыла о собственных проблемах.

-- Не позволяй Миранде упоминать мое имя при муже в связи с ее планами, -- сказал я.--Я у него не в чести, и, если он узнает, что я что-то ей предложил, он упрется.

-- Но ты же привез Доминика назад!

-- Чтобы смутить его. За два дня до того он отказался от наших услуг.

Она рассмеялась.

-- Хорошо. Как зовут доктора?

Я назвал его имя и сказал, что сам ему позвоню, чтобы объяснить всю подоплеку и проверить, что нужно Доминику.

-- Ты просто лапочка, -- сказала Алисия.