мусоросжигающего завода.
более доверчивого Николо Вейнцеля подумать о том, не подействовал ли
таинственный "Кавказ" на умственные способности их шефа. Блюмберг приказал
вынуть из всех машин жесткие диски, уничтожить их, отключить все порты
компьютеров от питания и сетей, все обесточить и придать помещению такой
вид, будто сюда не заглядывали уже лет пять.
такой, что даже у незнакомого человека язык не повернулся бы ему возразить.
сотрудникам съездить домой и привести себя в приличный вид, а сам спустился
в свою квартиру. Через полтора часа он встретил обоих у въезда в подземный
гараж.
и серые замшевые перчатки в руках. Туфли напоминали гамаши начала века, они
не завязывались на шнурки, а застегивались сбоку на кнопки. Чуть
набриолиненные волосы облегали лысину мудреца благородно-серым венцом, в
лице была молодящая испанская смуглинка, а контактные линзы превратили
тусклые глаза флегматичного финна в яркие, излучающие любопытство и тонкий
вкус к жизни глаза испанца чуть-чуть в летах, но еще ого-го.
конечно, и сам могу на твоей тачке доехать...
день возить. И еще на чай дам, только не трогайте мою тачку!
Тебе, Николо. Сегодня в полдень в "Президент-отеле" Кельна начинаются
пленарные заседания так называемого Балтийского клуба. Найми съемочную
группу, сиди с ними в зале, и пусть снимают все подряд. Все, понял? Без
единой купюры! Предупреди режиссера: никакого монтажа, кассеты мне нужны в
первозданном виде. Иначе ни шиша не заплачу.
фиалкового "альфа-ромео" в тайной надежде, что шеф не передумает и не
покусится на него.
перчатками по атласным полям цилиндра, как бы вспоминая, не забыл ли чего, и
удовлетворенно кивнул:
российское консульство. Но скорее всего - в Кельнский собор. Если быть
точным, его следовало бы назвать Домским. Так он и называется. Но я как-то
привык, что Домский собор - это в Риге, а в Кельне - Кельнский.
Видишь ли, я намерен встретиться там с одним человеком и объявить войну
России.
равнодушно не проезжал Блюмберг.
бы поаккуратней рулил, а? А то мне в порванном сюртуке на прием являться
как-то не совсем...
мать-перемать, такой?!
своей обычной полуухмылкой, а усмешкой родовитого графа или князя, к
которому обратились с комичным вопросом.
себя представляет, эта Россия...
агентства и крупнейшие газеты Европы, пленарные заседания Балтийского
делового клуба начались 5 мая 1992 года в конференц-зале "Президент-отеля",
весьма помпезного и суперсовременного сооружения, для которого жители Кельна
после горячих дискуссий отвели место не в центре города, как в большинстве
европейских столиц, а на окраине, в зоне парков. Решение оказалось удачным
во всех отношениях. И не перла в глаза суперсовременность, к которой не
сразу привыкают коренные жители города, и город шагал в ногу со временем, и
модерновые крылья "Президент-отеля" как-то сгладились окружающим парком,
усмирили свою агрессивность. Да и место было удобное для заседаний и
конференций: тихо, спокойно, никаких уличных демонстраций и пикетов. Про ВИП
и других состоятельных постояльцев и говорить нечего: за новым отелем сразу
же укрепилась репутация одного из самых удобных и спокойных отелей Германии.
Хоть и далеко не самого дешевого. Очень недешевого. Очень.
городских пансионатах и небольших отельчиках, в консульствах, а на заседания
их доставляли микроавтобусы и автомобили знакомых или других сотрудников
консульств. Только два члена Балтийского клуба жили в самом
"Президент-отеле" - вице-премьер России Шишковец и адмирал Кууляйнен,
президент клуба. Апартаменты отеля полагались ему по статусу.
телеграммы президента России и канцлера Германии, было отмечено
строкой-двумя в вечерних новостях и на страницах утренних газет. И в тот же
день всех журналистов как корова языком слизнула. Лишь одна съемочная группа
Кельнского телевидения трудилась с необычной старательностью, записывая все
выступления подряд. Это сообщало заседаниям клуба хоть какую-то
значительность, заставляло выступавших говорить убедительней, доказательней.
Каждый понимал: говорит для истории. Непонятно, правда, для какой, но все
равно - не в пустоту равнодушного зала, а на пленку, для вечности.
человек - президент Коммерческого аналитического центра господин Блюмберг.
Да и просматривает в основном на скорости, лишь изредка останавливая
мелькание видеоряда, чтобы прослушать заинтересовавшую его фразу.
прекратить, потому что картина прорисовывалась предельно ясная - даже и не
для такого опытного аналитика, каким был Блюмберг.
республикам, Москва неожиданно для себя обнаружила, что осталась практически
без выхода в Балтику. Ленинградский порт и порт города К. - вот и все, что
сохранилось от некогда прорубленного Петром Первым окна в Европу. Две
маленькие форточки. Основной поток грузооборота приняли на себя гораздо
более выгодно расположенные и технически лучше оснащенные порты Таллина,
Риги, Вентспилса, Лиепаи. Москва использовала ежегодный съезд Балтийского
клуба, чтобы предъявить свои претензии конкурентам. Она хотела иметь свою
долю в мощном балтийском товаропотоке, который давал жизнь всей Северной
Европе еще со средних веков. Но аргументы ее были ничтожны. Их практически
не было. Все они были на уровне детсадовских разборок: вот мы вам
независимость дали, а вы...
нейтральную позицию: мы не занимаемся политикой, мы занимаемся бизнесом. Мы
будем работать с теми партнерами, условия которых нас больше устроят. А тут
и Польша попыталась всунуться со своим малым каботажем, чем вообще
перемешала все карты и превратила Балтийский клуб в нечто вроде
международной туристической ярмарки.
в Гейдельберг, где училась его дочь, а российскую делегацию возглавил
министр морского транспорта. Кроме него в российскую делегацию входили еще
четыре эксперта и две переводчицы.
и в зале из ложи прессы, где он первые три дня появлялся в своем сером
костюме, цилиндре и в перчатках, вызывая удивленно-настороженные взгляды
участников Балтийского клуба. Глава российской делегации и переводчицы
Блюмберга не интересовали, трое экспертов тоже, а вот четвертый интересовал
- и очень. Настолько, что Блюмберг приказал отснять телекамерой целую пленку
о нем и дважды внимательно ее просмотрел, ни разу не ускорив изображения.
голым черепом, с крупным носом с горбинкой, с властным хмурым лицом. При
этом чувствовалось, что властность его не показная, а сидящая где-то в самой
глубине его натуры. Внешне же он выглядел скромно одетым пожилым человеком
среднего достатка, предупредительным, внимательным к собеседнику,
немногословным и благодарным слушателем.
в нетерпеливом взгляде, который он бросал на кого-либо из членов делегации,
когда человек медлил с ответом или слишком долго искал нужные ему документы,
в полном выпадении из зоны его внимания водителя и консульских охранников,
которые сопровождали делегацию, - они для него просто не существовали как
физические объекты. Мало кто решался подойти к нему с каким-либо вопросом,
когда он сидел задумавшись в своем кресле. И в этой самоценности его
раздумий тоже была властность, пропитавшая всю суть этого человека. В
обращении с министром транспорта, официальным руководителем делегации, он
был вежлив и прилично почтителен, но у того волосы прилипали ко лбу, когда
ему приходилось о чем-либо долго говорить с этим жилистым стариком, а
поговорив, он отходил в сторону с видимым облегчением.
конференц-зале "Президент-отеля", внимательно слушая выступавших и даже