Чтение 18–й страницы книги ~Кольцо великого магистра~

- Слушаюсь, брат великий маршал.

Священник бесшумно исчез, как и появился.

Огонь в камине затухал. Конрад Валленрод подбросил несколько сухих
поленьев и стал думать о завтрашнем дне. Он не любил походы на мирных
жителей, считая, что они расшатывают послушание и порядок среди братьев.
Но меркнущая слава ордена должна поддерживаться. Иноземные рыцари,
участники походов на язычников, возвеличат орден. Слава ордена - их слава.
Посвящение в рыцари на поле боя почитается за великую честь. Рыцарское
войско должно покинуть замок завтра до рассвета.

* * *

Главный орденский эконом Генрих фон Ален жил в угловом замке. Он был
невелик ростом и толст. Лицо гладкое, жирное. Он любил хорошо поесть и
попить, а больше всего любил сладкое. Мысли и стремления эконома были
иного свойства, нежели у великого маршала. Он вел борьбу с ганзейскими
купцами за право торговать с Новгородом дешевыми польскими тканями и искал
союзников среди русских.

Ганзейские купцы, боясь соперников, круто воспротивились, не пожелав
делиться доходами от прибыльной торговли. С ними приходилось считаться
даже ордену. После штральзунского мира 1370 года ганзейцы надолго стали
первой морской державой на Балтийском море.

Но эконом решил действовать на свой страх и риск. Два года назад
приказчик ордена Фрекингаузен, нагрузив крытый возок польским сукном,
отправился в Новгород. В обход порядкам ганзейской торговли, он выехал
осенью, сухопутьем, через Пруссию и Курляндию, тогда как ганзейцы шли в
Новгород на кораблях через лифляндские порты. Попытка Ганса Фрекингаузена
окончилась неудачей. Ганзейцы нажали на новгородские власти, и орденский
приказчик был посажен в тюрьму. Он отсидел всего один месяц и был отпущен
новгородцами восвояси.

Вернувшись в Кенигсберг, Ганс Фрекингаузен придумал, как обойти
ганзейских купцов.

- Если они не позволяют торговать сукном, повезем серебро, - сказал
он главному эконому. - Новгород нуждается в серебре.

Генрих фон Ален оценил выдумку. Серебро у ордена всегда в избытке. На
серебро можно покупать меха и воск - главные товары Новгорода. Если дело
пойдет удачно, орденские приказчики повезут во Фландрию, кроме янтаря,
новгородскую белку и душистый воск. Пусть это будет ответным ударом
заносчивым ганзейским купцам.

Генрих фон Ален положил сладкую фигу в рот и зажмурился от
удовольствия. Итальянские сушеные фиги были его слабостью. Вчера в замок
привезли новую партию, и Генрих фон Ален получил на пробу не две-три
ягоды, а целую корзину стоимостью в полторы марки.

Наслаждаясь фигами, Генрих фон Ален вспомнил, на чем держалось
могущество ганзейцев. Все началось из-за селедки. Сначала презренная рыба
шла вдоль поморского берега, и возвысились Любек, Висмар Росток и
Штральзунд. Когда селедка изменила свой путь и двинулась через Зундский
пролив, за ней следом устремились северные рыболовы. И ганзейцы сражались
с датчанами, англичанами, шотландцами и голландцами. Разрушив не одну
датскую крепость и утопив сотни кораблей, немецкие купцы заключили мир в
городе Штральзунде. Завладев по договору городами Сконер и Фальстербо, они
утвердили свое господство в сельдяном промысле... <Купчишки все равно
сядут в хорошую лужу, - закончил свои размышления эконом. - Они не захотят
платить Новгороду за меха и воск серебром>.

Генрих фон Ален съел еще одну крупную фигу и спрятал заветную
корзину.

Глава девятая

ВЕЛИКИЙ ПЕРКУН В ЖЕРТВУ ТРЕБУЕТ РЫЦАРЯ

До орденского замка Рогнеды оставалось не более трети пути. Дорога
шла среди дремучих лесов и непролазных болот, по бревенчатым мосткам и
гатям. Стоит не знакомому со здешними местами человеку сойти с почтового
тракта, соединяющего орденские земли, сделать два-три шага в сторону, и он
может завязнуть в трясине.

Роман Голица ехал впереди. Высокая, плотная фигура боярина будто
срослась с лошадью. Легкая стальная кольчуга не отягощала его, не
связывала движений. На голове - золоченый шлем с шишаком, у пояса -
короткий меч.

Чуть поотстав, бок о бок шли кони пузатого Василия Корня и Дмитрия
Саморяда. Бояре были вооружены, как и Голица, только шишаки без позолоты.
Из-под шлема Саморяда выбегали светлые кудри.

Но наряднее всех выглядел Андрейша: на спине и на груди серебристой
кольчуги блестели золотые новгородские медведи. Знатный оружейник не
поскупился для сына.

Московские послы ехали не спеша. Роман Голица берег лошадей. <Места
незнамые, - размышлял он, - потребуется вдруг от коней резвость, а откуда
ее взять, ежели они приустали?>

Солнце поднималось все выше и выше, близился полдень. На дороге
жарко, летнее солнце палило немилосердно. Хотелось сойти с коня, полежать
на траве под густой тенью деревьев.

Всадники сняли шлемы. Под кольчугой и кожаным кафтаном рубаха
взмокла, прилипла к спине. То один, то другой с жадностью пил воду из
походной фляги.

Андрейша всю дорогу был невесел, тревожные тени пробегали у него на
лице. Сердцем он хотел поскорее увидеть невесту, бросить все и бежать к
ней. Его удерживала мысль, что, помогая боярам, он помогает русской земле.
<Людмила в безопасности, - успокаивал он себя, - она ждет меня. А я
мужчина и не должен быть слабым. Провожу бояр до Вильни, а уж ее после
буду искать>.

Ехавший рядом проводник, литовец Любарт, повернул коня к огромному
дубу, росшему у самой дороги. Между его корнями пробивался родник. Любарт
сошел с коня, напился холодной воды, от которой щемило зубы. Низко
поклонившись дубу, он сорвал с ветки жесткий листок и прилепил его ко лбу.

Вернувшись к лошади. Любарт сунул было сапог в стремя, но какие-то
звуки привлекли его внимание. Он лет на землю и припал ухом.

Бояре остановили коней и ждали.

- За нами погоня, - сказал, приподнявшись, юноша, - надо готовиться к
бою.

- Погоня? - недоверчиво протянул Роман Голица. - Не может того быть,
нет у нас здесь врагов.

- Нельзя верить рыцарям, - сказал Любарт, - сегодня друзья, а завтра
враги.

Он высмотрел высокую липу, стоявшую у дороги, и, как кошка, на нее
взобрался.

- Берегитесь, русы! - раздался его голос с вершины дерева. - Скачет
большой отряд, впереди рыцарь.

И Любарт спустился на землю.

- Достопочтимый господин, - обратился он к боярину Голице, - надо
уходить в лес, подальше от дороги. Мы спрячемся и переждем опасность.

- Прятаться, даже не увидев врага?! - с вызовом произнес Дмитрий
Саморяд. - Нас пятеро мужей.

- Ты забыл, боярин, о письме великого князя, - насупился Роман
Голица. - Не на ратные дела мы посланы.

- Надо скорее уходить в лес, - торопил проводник. - Рыцарь закован в
тяжелые латы. Если хочешь его убить, надо напасть из засады.

Дмитрий Саморяд метнул гневный взгляд на Любарта.

- Он прав, надо уходить, - поддержал литовца боярин Голица, - не
время спорить.

Путники спешились. Взяв под уздцы свою лошадь, Любарт нырнул в густые
заросли, вьючные лошади покорно двинулись следом. За проводником пошли и
бояре.

Любарт отыскал в овражке удобное место, спрятал лошадей, а люди
притаились среди густых кустарников.

Цветущая бузина, пригретая жарким солнцем, заливала все вокруг острым
и сладким запахом.

Конский топот слышался все громче и громче. На дороге, там, где
только что стояли бояре, показались всадники. Впереди скакал рыцарь с
длинным копьем и с черными перьями на железном шлеме. Его конь, екая
селезенкой, шел рысью.

Вскоре всадники остановились.

- Они вернутся и будут искать наши следы, - шепнул Любарт Андрейше. -
Если поскачут дальше, значит, я ошибся.

Но Любарт оказался прав: всадники повернули. Послышались приглушенные
голоса, звяканье доспехов, звон колокольчиков на лошадиных сбруях.

В тишине раздался рев боевого рога, и громкий голос произнес
по-немецки:

- Я рыцарь Гуго Фальштейн, вызываю на бой трусливых руссов! Клянусь
святой девой, я заставлю вас на четвереньках ползти обратно в замок
Кенигсберг!

Андрейша перевел слова рыцаря.

- Не будет этого! - прохрипел боярин Голица и бросился к лошадям.

Выдержка покинула его, он был красен от ярости. Вскочив в седло,
боярин выхватил меч, и конь мигом вынес его на дорогу.

Вслед за Голицей кинулись остальные.

Вокруг высокого рыцаря столпились вооруженные всадники: оруженосцы в
легких доспехах и кнехты с короткими мечами и деревянными щитами. Головы