осталось...
него мы не выберемся. А до выхода еще не одна тысяча шагов.
разорвется! Давай отдохнем немного.
гонится за нами.
говаривал Головастик, без головы не споешь, без ног не спляшешь.
скорее! Мертвому он уже не пригодится!
развилки. Кротодав даже с распоротым брюхом легко настигнет нас.
Выведи наружу. А там я уже сам обо всем позабочусь.
Тоннель в этом месте сужался горбатым наплывом смолы. Шатун остановился и
прижался к нему ухом.
останавливайтесь... Бегите... Идите... Ползите... Но только вперед! Все
время вперед!
едва-едва успевший затянуть одну из многочисленных ран на теле занебника.
Я понял план Шатуна и ужаснулся - на погибель одному чудовищу он вызывал
другое, еще более беспощадное и разрушительное.
лестнице, стертой многими тысячами босых ног. В тоннеле становилось все
светлее. Его стены и пол покрывали растения - не бледные, рахитичные
порождения мрака, а вполне обычные для нижних ветвяков мхи и стосвечники.
Настойчивый, частый стук ножа был уже едва слышен. Наконец впереди
обозначилось яркое жемчужно-серое пятно. И почти в тот же момент нас
толкнул в спину горячий вихрь, пахнущий мускусом, звериным потом и
падалью. Позади что-то грохнуло и заревело. Ступени под ногами
завибрировали. Нас догоняли.
холодного, сладковатого сока. Дотянув нас до конца тоннеля, он
перехлестнул через его край и иссяк.
свободен, что туша кротодава выбита из него, как пробка из бутылки с
шампанским.
готов был сорваться и из моих уст.
вдруг стал прозрачен на многие километры вокруг. Словно серые бумажные
самолетики, скользили вдали силуэты косокрылов. На пределе зрения
обозначился ствол ближайшего занебника, похожий на мрачный узкий утес, у
которого неизвестно от чего выросли длинные, растопыренные во все стороны
руки. Небо над нами застилал ветвяк, другой торчал метров на пятьсот ниже.
Волшебные блики света высветили ниточки ровняг, лоскутки плантаций,
пятнышки поселков.
карнизе рядом с круглой дыркой тоннеля. Казалось, еще немного - и оттуда
выйдет Шатун, как всегда сдержанный, как всегда невозмутимый. Радуги,
постепенно тускнея, поднимались ввысь и вот - разом погасли. Серая тень
словно покрыла Вершень.
места знаю. Ночью тут добрым людям делать нечего. Надо пробираться на
крутопутье.
зигзагами уходила вверх. На Земле за преодоление таких маршрутов сразу
присваивают звание кандидата в мастера спорта по скалолазанью. На каждом
метре имелись только одна-две точки, куда можно было поставить ногу.
Нередко тропу пересекали глубокие вертикальные трещины, через которые нам
приходилось прыгать, как горным козлам. На душе было тоскливо и муторно.
Пройдена едва ли десятая часть пути, а мы уже потеряли одного из
товарищей. Да еще какого!
водяных капель, то снова погружался в полумрак, а мы, как гусеницы, упорно
и медленно карабкались по отвесной сырой стене, отыскивая каждую
мельчайшую щель, каждый кустик - любую, даже самую хлипкую опору для рук.
Одна из трещин на нашем пути была так широка, что двухметровые стволы
стосвечника, покрывавшие ее противоположный склон, казались отсюда
хрупкими былинками. Сплетенный из хвороста и лиан мостик, шириною в три
моих пяди, мотался над пропастью. Невозможно было даже представить, чтобы
кто-либо другой, кроме змеи или крысы, мог перебраться по нему на ту
сторону. Очевидно, люди, соорудившие его, знали секреты невесомости.
минут или пять часов. Меня трясло и раскачивало, словно корабль, не
успевший в бурю убрать паруса. Под собой я видел только застывший поток
смолы, могучий, как глетчер, да стаю пятнистых трупоедов, теребивших
какую-то бесформенную розоватую массу. С такой высоты невозможно было
рассмотреть, чьи это останки - человека или животного.
хорошего: тропа почти исчезла. Вновь началось мучительное восхождение -
три шага в минуту, два шага в минуту, один шаг... И ни разу на всем
протяжении пути нам не встретилось ни единого грота, где можно было бы
заночевать, ни единого выступа, на котором можно было бы отдохнуть. Те,
кто проложил эту тропу, умели преодолевать ее за один прием.
столкнулся с коренастым, косоротым детиной, больше похожим на матерого
самца гориллы, чем на человека.
торопитесь?
улыбки, и многозначительно поправил на брюхе свернутый в кольцо
бич-самобой. Был он не один - еще четверо косматых головорезов цепочкой
спускались по тропе вслед за главарем. Двое тащили на спинах объемистые
мешки.
привычный к таким встречам.
к Лямошному крутопутью выйти можно.
служивых сразу в Прорву спихиваем.
добычей.
нельзя. Придется всем одной дорогой идти.
ох как сильно ждут!
вместе с нами вниз иди, а хочешь - в Прорву прыгай. Что хочешь, братец, то
и делай. - Не спеша косоротый принялся сматывать с пояса бич.
почти вдвое меньше, чем разбойников, и стояли мы намного ниже их на тропе.
Но и это было не главное. Бич в опытных руках - страшное оружие. Весь он
покрыт жесткими чешуйками, которые при достаточно резком взмахе
встопорщиваются множеством бритвенных лезвий. Парой хороших ударов
косоротый без труда сбросит нас в пропасть. Единственная защита от бича -
это маневр, ловкие прыжки, увертки, а здесь особо не попрыгаешь.
Возвращаться назад? Об этом не могло быть и речи. Жаль, что с нами нет
Шатуна. Он уж обязательно придумал бы что-нибудь. А сейчас на кого
надеяться? На Ягана? Да у него самого поджилки трясутся. Кроме того, он
стоит позади всех и поэтому совершенно беспомощен. Может быть. Головастик
себя покажет? Весьма сомнительно. Языком у него получается лучше, чем
руками. Хотя Орфей, кажется, умел очаровывать разбойников своими
песнопениями. Ну, Головастик, миленький, выручай!
вцепился в густую шерсть косоротого.
голос. - Держись за него крепче.
происходит на тропе. Один из разбойников сорвался вниз и повис, вцепившись
обеими руками за стебли иглицы. Второй взвыл: "Ой, не надо! Ой, сдаюсь!"
Шилова Юлия
Жюль Верн
Володихин Дмитрий
Витковский Евгений
Афанасьев Роман
Сапковский Анджей