Чтение 18–й страницы книги ~Солнце заходит в Дономаге~

Фиолетовые блики вспыхнули на потолке операционного зала.

- Обратную связь подайте на матрицу контрольного варианта
программы.

- Хорошо, - ответил Крепс.

- Наследственное предрасположение, - пробормотал Леруа. - Не люблю
я возиться с такими вещами.

- Я тоже, - сказал Крепс. - Вообще все это мне не по нутру. Кому
это нужно?

- Скажите, Крепс, вам знаком такой термин, как борьба за
существование?

- Знаком. Учил в детстве.

- Это совсем не то, что я имел в виду, - перебил Леруа. - Я говорю
о борьбе за существование целого биологического вида, именуемого Хомо
Сапиенс.

- И для этого нужно реставрировать монстров столетней давности?

- До чего же вы все-таки тупы, Крепс! Сколько вам лет?

- Тридцать.

- А сколько лет вы работаете физиологом?

- Пять.

- А до этого?

Крепс пожал плечами.

- Вы же знаете не хуже меня.

- Учились?

- Учился.

- Итак, двадцать пять лет - насмарку. Но ведь вам, для того чтобы
что-то собой представлять, нужно к тому же стать математиком,
кибернетиком, биохимиком, биофизиком, короче говоря, пройти еще четыре
университетских курса. Прикиньте-ка, сколько вам тогда будет лет. А
сколько времени понадобится на приобретение того, что скромно
именуется опытом, а по существу представляет собой проверенную жизнью
способность к настоящему научному мышлению?

Лицо Крепса покрылось красными пятнами.

- Так вы считаете...

- Я ничего не считаю. Как помощник вы меня вполне устраиваете, но
помощник сам по себе ничего не стоит. В науке нужны руководители,
исполнители всегда найдутся. Обстановочка-то усложняется. Чем дальше,
тем больше проблем, проблем остреньких, не терпящих отлагательства,
проблем, от которых, может быть, зависит само существование рода
человеческого. А жизнь не ждет. Она все время подстегивает: работай,
работай, с каждым годом работай все больше, все интенсивнее, все
продуктивнее, иначе застой, иначе деградация, а деградация - это
смерть.

- Боитесь проиграть соревнование? - спросил Крепс.

Насмешливая улыбка чуть тронула тонкие губы Леруа:

- Неужели вы думаете, Крепс, что меня волнует, какая из социальных
систем восторжествует в этом мире? Я знаю себе цену. Ее заплатит
каждый, у кого я соглашусь работать.

- Ученый-ландскнехт?

- А почему бы и нет? И, как всякий честный наемник, я верен
знаменам, под которыми сражаюсь.

- Тогда и говорите о судьбе Дономаги, а не всего человечества. Вы
ведь знаете, что за пределами Дономаги ваш метод не находит
сторонников. И признайтесь заодно, что...

- Довольно, Крепс! Я не хочу выслушивать заношенные сентенции.
Лучше скажите, почему, когда мы восстанавливаем человеку сердечную
мышцу, регенерируем печень, омолаживаем организм, все в восторге: это
человечно, это гуманно, это величайшая победа разума над силами
природы! Но стоит нам забраться чуточку поглубже, как типчики вроде
вас поднимают визг: ах! ученому инверсировали память, ах!
кощунственные операции, ах!.. Не забывайте, что наши опыты стоят уйму
денег. Мы должны выпускать отсюда по-настоящему работоспособных
ученых, а не омоложенных старичков, выживших из ума.

- Ладно, - сказал Крепс, - может быть, вы и правы. Не так страшен
черт...

- Особенно когда можно дать ему мозг ангела, - усмехнулся Леруа.

Раздался звонок таймера.

- Двадцать минут, - бесстрастно сказала сестра.

Крепс подошел к машине:

- На матрице контрольной программы нули.

- Отлично! Отключайте генераторы. Подъем температуры - градус в
минуту. Пора снимать наркоз.

2

Приятно холодит тело регенерационный раствор, тихо поют
трансформаторы, горячо пульсирует кровь, пахнет озоном, мягко льется
матовый свет ламп.

Окружающий мир властно вторгается в просыпающееся тело -
великолепный, привычный и вечно новый мир.

Кларенс поднял голову. Две черные фигуры в длинных, до пят,
антисептических халатах стояли, склонившись над ванной.

- Ну, как дела, Кларенс? - спросил Леруа.

Кларенс потянулся.

- Восхитительно! Как будто снова родился на свет.

- Так оно и есть, - пробормотал Крепс.

Леруа улыбнулся:

- Не терпится попрыгать?

- Черт знает какой прилив сил! Готов горы ворочать.

- Успеете, - лицо Леруа стало серьезным. - А сейчас - под душ и на
инверсию.

x x x

...Кто сказал, что здоровый человек не чувствует своего тела?
Ерунда! Нет большего наслаждения, чем ощущать биение собственного
сердца, трепет диафрагмы, ласковое прикосновение воздуха к трахеям при
каждом вдохе. Вот так каждой клеточкой молодой упругой кожи отражать
удары бьющей из душа воды и слегка пофыркивать, как мотор, работающий
на холостом ходу, мотор, в котором огромный неиспользованный резерв
мощности. Черт побери, до чего это здорово! Все-таки за пятьдесят лет
техника сделала невероятный рывок. Разве можно сравнить прошлую
регенерацию с этой? Тогда в общем его просто подлатали, а сейчас...
Ух, как хорошо! То, что сделали с Эльзой, - просто чудо. Только зря
она отказалась от инверсии. Женщины всегда живут прошлым, хранят
воспоминания, как сувениры. Для чего тащить с собой этот ненужный
балласт? Вся жизнь в будущем. Каста бессмертных, неплохо придумано!
Интересно, что будет после инверсии? Откровенно говоря, последнее
время мозг уже работал неважно, ни одной статьи за этот год. Сто лет -
не шутка. Ничего, теперь они убедятся, на что еще способен старина
Кларенс. Отличная мысль - явиться к Эльзе в день семидесятипятилетия
свадьбы обновленным не только физически, но и духовно...

- Хватит, Кларенс. Леруа вас ждет в кабинете инверсии, одевайтесь!
- Крепс протянул Кларенсу толстый мохнатый халат.

3

Вперед-назад, вперед-назад пульсирует ток в колебательном контуре,
задан ритм, задан ритм, задан ритм...

Поток электронов срывается с поверхности раскаленной нити и мчится
в вакууме, разогнанный электрическим полем. Стоп! На сетку подан
отрицательный потенциал. Невообразимо малый промежуток времени, и
вновь рвется к аноду нетерпеливый рой. Задан ритм, рождающий в
кристалле кварца недоступные уху звуковые колебания, в десятки раз
тоньше комариного писка.

Немые волны ультразвука бегут по серебряной проволочке, и
металлический клещ впивается в кожу, проходит сквозь черепную коробку.
Дальше, дальше, в святая святых, в величайшее чудо природы, именуемое
мозгом.

Вот она - таинственная серая масса, зеркало мира, вместилище горя
и радости, надежд и разочарований, взлетов и падений, гениальных
прозрений и ошибок.

Лежащий в кресле человек глядит в окно. Зеркальные стекла отражают
экран с гигантским изображением его мозга. Он видит светящиеся трассы
микроскопических электродов и руки Леруа на пульте. Спокойные,
уверенные руки ученого. Дальше, дальше, приказывают эти руки, еще пять
миллиметров. Осторожно! Здесь сосуд, лучше его обойти!

У Кларенса затекла нога. Он делает движение, чтобы изменить позу.

- Спокойно, Кларенс! - голос Леруа приглушен. - Еще несколько
минут постарайтесь не двигаться. Надеюсь, вы не испытываете никаких
неприятных ощущений?

- Нет. - Какие же ощущения, когда он знает, что она совершенно
лишена чувствительности, эта серая масса, анализатор всех видов боли.