Нет, скорее это была дуга - радиус ее постепенно уменьшался, становясь
все короче по мере того, как Крокки смещался к центру арены. Так же
смещался и Сапсун; его тело сначала изогнулось плавной дугой, но чем меньше
становилась окружность, по которой двигался Крокки, тем круче изгибалось
многометровое тело змея.
Вскоре перед Крокки замаячил хвост чудовища, между тем как за его спиной,
обдавая его пятки жаром, неумолимо двигалась чудовищная голова с разинутой
пастью. В глазах граэррца снова потемнело; мышцы его напряглись как
натянутая тетива и, казалось, еще один шаг, еще мгновение - и они порвутся,
и он не успеет дотянуться до этого зеленого, скользкого, острого хвоста,
оставляющего борозду в кровавой жиже...
И все же ноги его, подкашиваясь, сделали эти несколько шагов, он ничком
рухнул на Сеапсунов хвост и, хватаясь за скользкие, твердые и острые
чешуйки, стал подтягиваться по нему; голова змея ни на секунду не замедлила
своего движения и не отстала ни на сантиметр. Крокки подтягивался по
хвосту, преследовавшая его разинутая пасть тянулась за ним, миг - и к
изумлению ахнувшей публики в пасти Сеапсуна оказался конец его собственного
туловища!
Крокки упрямо полз вперед по телу змея, и глупая тварь, преследуя его,
все больше и больше вбирала в пасть собственный хвост. В отчаянии поднял
кулаки и взвыл старший жрец, стоявший рядом с Швазгаа. Королева вздрогнула,
словно очнулась ото сна. Глаза ее широко раскрылись. Израненный,
окровавленный пленник упорно карабкался по изогнутому телу чудовища.
Вдруг Сеапсун резко дернулся и стал. Пасть его была полностью забита его
же хвостом. Глаза чудовища выпучились, дрожь судороги прошла по всему его
туловищу, оно затряслось так, что Крокки едва удержался на нем. Но он
удержался, и даже поднялся на ноги на загривке издыхающей твари.
Последняя, угасающая волна дрожи прокатилась по телу чудовищного
существа. Крокки увидел, как раздулись ноздри Сеапсуна, а глазные яблоки
вдруг начали вылезать из глазниц. Вскрикнув, Крокки бросился к голове.
Наступившую тишину разорвал пронзительный вопль змеиной королевы. Швазгаа
вскочила и в несвоственном ей смятении показывала на пленника трясущимся
пальцем. Воины смотрели на нее в растерянности, пораженные ее видом и не
понимая, чего она хочет.
Не успел Крокки приблизиться к неподвижной голове Сеапсуна, как глазные
яблоки под напором скопившегося в голове горячего воздуха окончательно
выдавились из глазниц; из отверстий забил дым, который, впрочем, через
считанные мгновения иссяк. Крокки ничком лег на голову мертвого чудовища и
просунул руку в глазную дыру. Руку обжег острый, почти невыносимый жар, но
она почти тотчас нащупала какую-то холодную, явно чужеродную для
внутренностей этой твари вещь. Крокки рывком вытащил ее. В свете факелов
ослепительно засверкали бриллианты колдовского браслета и вспыхнули так
ярко, что на миг ослепили молодого короля.
Но спустя мгновение блеск потух. В эти минуты копьеносцы, оттеснив от
барьера публику, выстроились в ряд и замахнулись, направив на Крокки острия
копий.
И в этот момент крик испуганной королевы обрел, наконец, внятность.
- Стойте! - кричала она. - Замрите, глупцы! Мы не смеем и пальцем тронуть
его, иначе мы все, все, все погибнем!..
Зрители умолкли. Воины с занесенными копьями застыли над ареной. Королева
встала, с замиранием следя за действиями Крокки. Граэррец, сжимая в руке
браслет, сполз с головы погибшего чудовища. Бриллианты браслета испускали
лучистое, пульсирующее сияние. Временами длинные тонкие лучики, как
протуберанцы, вырывались из них, и если такой лучик касался тела Крокки, то
в этом мести почти мгновенно затягивались раны. Крокки тотчас обратил на
это внимание. И едва лишь показывался луч, как он сразу направлял его на
одну из своих бесчисленных ран. В считанные минуты ему удалось избавиться
от всех своих шрамов и порезов.
Кроме того он ощутил необыкновенный прилив сил. Он торжествующе оглянулся
на затихшую толпу зеленолицых. Воины опустили копья и в недоумении
переводили взгляды с Крокки на королеву, не зная, что им делать. Швазгаа
подняла руку, призывая подданных к спокойствию и молчанию.
Вскоре, однако, и Крокки смутился. Он не знал, как пользоваться чудесной
вещью. Глубокая тишина, воцарившаяся среди Змей, действовала на него
угнетающе. Он надел браслет на правую руку, подошел к высокому борту арены и
попробовал взобраться на него. Попытка закончилась неудачей.
- Спустите ему лестницу, - раздался над самой его головой голос Швазгаа,
который показался пленнику каким-то непривычно мягким и вкрадчивым.
Деревянная лестница, ударившись о борт, ткнулась в окровавленный пол
арены. Крокки поднялся по ней, не сводя глаз со змеиных воинов и готовый в
любой момент увернуться от предательского удара. Но Змеи шарахались от
него, как от зачумленного. В их толпе образовался живой коридор, в конце
которого стояла Швазгаа. Девочки к этому времени успели перевариться в ее
желудке, и фигура королевы обрела присущую ей стройность. Она устремила на
Крокки взгляд, полный неги. Завораживающая улыбка озарила ее лицо,
навстречу пленнику протянулись ее руки.
- Крокки, я ждала тебя много лет, - сказала она медоточивым, льющимся
прямо в душу голосом.- Ты явился мне однажды во сне... Видение было ясным и
чарующим, и я поняла, что ты- тот мужчина, который мне нужен... Страсть,
безумная страсть овладела мной, все мои мечты, помыслы, чувства и поступки
были направлены на то, чтобы соединиться с тобой, назвать тебя своим,
прижаться к тебе, напиться ароматом твоих губ...
Она продолжала говорить, но Крокки перестал понимать смысл ее слов, душах
звучала только музыка ее голоса, полная неземного очарования. Она
обволакивала душу, манила, усыпляла и звала...
Факельные огни неожиданно померкли и все пространство перед молодым
королем сосредоточилось только в этом бледном лице и пронзительных,
увлекающих за собой глазах...
На какое-то время его окутал туман. Пелена еще не спала с его сознания,
когда он почувствовал смутное удивление. Он шел, ноги его двигались, но
куда он держал путь? Ему очень хотелось это знать.
Сквозь полупрозрачную завесу перед ним прорезался бледный овал. Напрягая
зрение, он разглядел проступившее в тумане бескровное улыбающееся лицо
Швазгаа. Что все это значит? Где он?..
Внезапно до него дошло, что он поднимается по лестнице. Это была знакомая
ему лестница Бронзового Замка, ведущая в уединенные королевские покои.
Перед ним, пятясь, не сводя с него больших желтых глаз и продолжая
протягивать к нему руки, шла обольстительная колдунья. Она вела его за
собой словно на невидимой нити.
Все другие Змеи по приказу королевы скрылись с их пути. Сила воли Крокки
была парализована. Ее не существовало. Он начисто забыл о колдовском
браслете, сверкавшем на запястье его руки. Он не владел своим телом. Он
двигался неловко, как оживший деревянный истукан, подчиняясь воле змеиной
королевы. Неосознаваемые им, но властные импульсы влекли его вслед за
колдуньей, тело его не подчинялось мозгу, да и сам мозг словно забыл об
управлении им.
Королева поднялась по лестнице и, по-прежнему не сводя с Крокки глаз,
направилась по анфиладе роскошно убранных комнат. Двери чудесным образом
раскрывались, когда она приближалась к ним. Крокки шел за ней, как лунатик.
В последней, самой дальней комнате, куда они вошли, горел у стены факел и
стояло широкое ложе. Из распахнутых окон струился бледно-синий звездный
свет, соперничая с колеблющимся сиянием факела.
Швазгаа, войдя в полосу света, грациозными движениями избавилась
от платья. Обнажилось ее стройное, холеное, белое тело. Живот лишь слегка
выпирал, свидетельствуя об утренней трапезе, но не портил общего
впечатления стройности. Корону Граэрры она бережно сняла с головы, опустила
на стол и расправила густую копну иссиня-черных волос. Крокки стоял перед
ней, не сводя с нее затуманенного взгляда.
- Иди ко мне, любимый...-прошептала колдунья, опускаясь на ложе.
Крокки наклонился над ней.
Королеве было прекрасно известно, что она не могла, даже с
загипнотизированного, снять с него колдовской браслет. Заклятье, наложенное
Герригом на чудесную вещь, тотчас убило бы похитительницу. Браслет мог
перейти от одного владельца к другому только в результате добровольной
передачи, причем как передающий, так и получающий должны находиться в ясном
рассудке и передача должна быть осознанной и чистосердечной.
Но королеве было известно также и то, что запрет древнего мага можно было
обойти. Осуществление дьявольского плана, посредством которого она
намеревалась завладеть браслетом, казалось ей делом нетрудным. Смеясь и
внутренне ликуя, она предвкушала победу. В душе зачарованного ею Крокки
разгоралась страсть, грудь молодого человека бурно вздымалась, руки
тянулись к обольстительному телу красавицы.
Взвизгнув, она обхватила его и, падая, увлекла за собой на кровать. Он
стиснул ее своими мускулистыми руками, сжал так, что у нее перехватило
дыхание, и впился губами в ее знойный, обжигающий рот. Ноги ее обвили его
бедра, она заизвивалась, прижимаясь к нему, лаская руками его спину и
плечи, страстно дыша и постанывая в истоме блаженства. Теперь от нее
требовалось лишь не пропустить момент, когда страсть Крокки достигнет
наивысшей точки и начнется семяизвержение; именно в эту секунду она может
завладеть браслетом совершенно безнаказанно, ибо ей известно древнее
змеиное заклинание Высшей Страсти, которое в мгновения оргазма перекроет,
снимет запрет Геррига.
Но запрет снимается только в эти краткие мгновения. Швазгаа должна не
упустить их. Как и всякая Змея, она, даже в минуты любовного соития, не
теряла хладнокровия. Она внимательно следила за силой объятий своего
партнера и ускоряющимся с каждой минутой темпом содрогания его интимного
органа, вошедшего в ее плоть.
Лукин Евгений
Самойлова Елена
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Орловский Гай Юлий
Сертаков Виталий