счет. Под Оренбургом погибли двое, а я, получив пару царапин, прошел. В
Ханты-Мансийске отделался испугом. Здешним рыбакам крупно повезло: они не стали
высаживаться на остров при первом проходе, когда в принципе могли попытаться это
сделать. Если "эффект отталкивания" еще держится - а ом редко затухает ранее,
чем через несколько дней, - неприятности им были бы обеспечены, а какие -
невозможно знать заранее. Как минимум искупались бы в студеной водичке.
Мы тоже отказались от намерения облететь остров...
- Попробуйте еще раз, пожалуйста, - Шкрябун предельно вежлив с паранормальным
дедком. - Он все еще там? Он жив?
- Да жив же, жив, - сварливо дребезжит дед. - Коли уши есть, так слушай
вдругорядь: жив! Я его чую, понял?
- Попытайтесь проникнуть в его мысли.
- Ха, проникнуть! Было бы куда. Нет у него никаких мыслей, мерзнет он, холодно
ему, и все.
Оно и понятно, я сам мог бы изречь такое с полным на то основанием - кто бы стал
возражать? - и, чего доброго, прослыл бы телепатом, чувствующим состояние
клиента за десять верст. Шкрябун отступается от козлобородого ясновидца. Зато
Топорищев рассматривает дедка с неподдельным интересом.
Еще одно пятое колесо в нашей телеге. Толку от Топорищева пока что нет никакого
и, по-моему, не предвидится, а внешность - два сапога пара с дедком, разве что
Топорищев помоложе, лет пятидесяти пяти. Долговязый, худющий, в выпирающих
отовсюду мослах, сильно сутулый и весь какой-то нескладный, как хронически
недокормленный гусак на убыточной птицеферме, он был навязан нам Максютовым.
Экий подарочек. Оказывается, секретная тема уже некоторое время разрабатывается
нами совместно с Академией наук - те рады .. Хлебнем с ним, чую. Коли он в самом
деле математик и член-корреспондент, вдобавок специалист по системному анализу,
так его бы в эксперты - ан нет, он второй человек в группе, всюду сует нос и
обязан подчиняться только Шкрябуну. Максютов об этом сказал недвусмысленно.
Леший меня дернул спросить его о воинском звании. "Ефрейтор запаса", - любезно
пояснил Максютов и в дальнейшие подробности входить не пожелал.
Стоит, держит между собой и ветром правильный УГОЛ, чтобы не сдуло в чужой
парусящей плащ-палатке, молчит, прислушивается. Из-под капюшона торчит такой
шнобель, что непонятно, как Топорищева не разворачивает ветром, вроде флюгера.
Черта лысого он разберется в нашей бодяге со своей математикой и системным
анализом. Кроме того, он курит, да еще крепкие дешевые папиросы, а я не выношу
запаха табака с тех пор, как сам бросил курить. Точно так же адепты какого-либо
вероучения после отступничества становятся самыми лютыми его ненавистниками.
Странная у нас компания...
Вот к Шкрябуну я претензий не имею: распоряжается он толково, навыки те еще, не
суетится с отвычки. Пожалуй, Максютов прав: старый конь борозды не портит.
Впрочем, не моего ума это дело.
- Алексей, ты готов? - спрашивает Шкрябун.
Куда ж я денусь. Всегда готов.
Приземлили меня удачно.
Люльку дернуло вверх едва ли не раньше, чем я отстегнул карабин. Ураганный поток
от ротора "Ми-8" разогнал сбегающую с пляжа водичку, примял вершину следующей
волны, дуром прущей на берег, но, конечно, не остановил. Скользя по комкам
водорослей, давя подошвами пупырчатые гроздья соплодий, лихо перепрыгивая через
некстати торчащие из песка макушки валунов, я побежал от волны, грузно
ворочавшей смытый с берега корявый плавник, и почти успел - окатило
всего-навсего до колен. Вертолет тут же пошел прочь, круто заваливаясь набок в
вираже, мотая невтянутой люлькой, и Жора Гаврилюк напоследок махнул мне рукой со
значением: держись, мол.
Через две минуты шасси вертолета коснется материкового берега - нечего ему
кружить над островом, пусть даже над самой удаленной от странного субъекта
частью. И падать жестко, и купаться холодно. Береженого бог бережет.
Волна добежала до корней молодых сосенок, поиграла вымытым из грунта
можжевеловым кустом и схлынула с сердитым шелестом. Надо было мне надеть сапоги,
лучше всего болотные. Впрочем, тогда я вряд ли убежал бы от волны, кувыркался
бы, как этот куст.
Пискнул вызов карманной рации. Прямая радиовидимость, хорошо идет сигнал. Голос
Шкрябуна:
- Все в порядке, Алексей?
- Все в порядке.
- Не отключайся, держи меня в курсе.
- Понял.
Ему там скучно, по ту сторону пролива, где воющий ветер ломит стеной и холод
гранита ощущается сквозь подошвы. Ему, видите ли, скучно и муторно с дедком,
Топорищевым и Колей Штукиным В вертолет, кроме пилота и меня, сел только Жора
Гаврилюк, что разумно: чем меньше народу вблизи аномальное, тем лучше. Научены.
Рация у меня - любо-дорого, со вкусом выполненное экспериментальное произведение
инженерного гения для нужд спецназа, только-только прошедшее полевые испытания.
И легкая, и дальнобойности ошеломляющей, и по корпусу можно хоть полчаса
кувалдой бить без всякого результата. Судя по техническому описанию, близ
эпицентра ядерного взрыва эта коробочка выйдет из строя не раньше, чем
расплавится.
Честно говоря, очень не хочется пробовать...
А кто спрашивает, чего тебе хочется, капитан Рыльский? Заблажит Монстру устроить
на пустом месте небольшой ядерный очаг - устроит, можно не сомневаться. В виде
гостинца. По сравнению с землетрясением и режущим без оплавления лучом это для
него - тьфу!
"Чиппи, карту!"
Остров - вытянутый с востока на запад почти правильный овал длиной метров
восемьсот, шириной порядка двухсот пятидесяти, с наивысшей точкой не более
сорока метров. Сейчас на острове было людно, целых два человека: я на западном
краю овала, странный субъект - на восточном.
Миновав сосенки, я продрался сквозь цепкий можжевельник и чуть ли не носом
уткнулся в трухлявую бревенчатую стену.
- Что у тебя, Алексей?
- Пока ничего. Нашел избушку, танцую от нее.
От полуразвалившейся рыбацкой избушки было бы проще двинуться вдоль береговой
черты, сперва по пляжу, потом по верху скал, но я решил ломануться напрямик.
Хоть лес защитит от ветра, и то дело.
Заяц!
Самый обыкновенный косой летней серо-коричневатой масти выскочил прямо на меня
из-за кустов, на секунду замер в испуге и, взбрыкнув задними ногами, стреканул
прочь. Фу ты, дрянь, едва не напугал. Нервы на пределе, как у сталкера. Хуже:
как у барышни... А самое поганое в "эффекте отталкивания" то, что отталкивающим
фактором может послужить что угодно, аномальность подло маскируется под
естественность. Медведи, интересно, здесь не водятся? Рысь сзади на холку не
прыгнет?
Кто ж ее знает.
- Алексей, не молчи. Что делаешь?
- Двигаюсь, - сердито ответил я. - Нах остен. Прошу не отвлекать: тут оступиться
раз плюнуть.
- Понял, - сказал Шкрябун после паузы. - Докладывай, если что. Я на связи.
"Если что"... Если что-то произойдет, еще вопрос, успею ли я доложить. На этот
случай к моему левому плечу специальной сбруей прикреплена миниатюрная
видеокамера с двухчасовой кассетой. Может, постфактум удастся установить, что
именно со мною случилось.
Мешает движениям, зараза. Медведей на острове не водилось. Рысей, по-видимому,
тоже. Некоторое время меня донимал чудом доживший до холодов одинокий комар;
простодушный буколический кровосос отнюдь не московской квартирной выучки
назойливо жужжал и просился под капюшон промокшей пуховки. Я отмахивался на
ходу.
Серость серостью, сырость сыростью, а все-таки было здесь и красиво той
несколько странной для южанина и середняка красотой, не для человека созданной и
не человеку служащей, когда первым делом ощущаешь чуждость себя в этом лесу,
выросшем на голых камнях. Во всяком случае, сломать ногу, сверзившись с валуна,
тут не составило бы никакого труда. Скользя и обдирая ягель рантом мокрых
ботинок, я поднимался вверх на округлые гранитные лбы, каждый следующий казался
мне высшей точкой острова, но через пять шагов я убеждался, что за очередной
низинкой, приютившей с десяток сосен, круглится скала повыше предыдущей, л снова
карабкался.
Запертая в камнях вода не нашла ничего лучше, как закиснуть болотцем. Толстый
влажный мох, приютивший красные брызги клюквы, заставил сделать крюк, и
благодаря ему я снова увидел зайца - он стремглав промелькнул в том направлении,
откуда я шел, и исчез. Прорвался, значит...
Что-то рано. Если я невольный загонщик, то прорываться мимо меня надо чуть
дальше, где остров имеет максимальную ширину. И комар куда-то исчез, с ним было
спокойнее...
- Рыльский на связи. Виктор Иванович!
- Что случилось, Алексей?
- Пока ничего. Вот что надо запомнить: "эффект отталкивания", возможно,
действует не только на людей и высших животных. У того разрезанного коттеджа в
Языкове по летней жаре я не видел ни одной мухи. Это мы упустили.
- Понял, Алексей. Как ты там?
- Тут не лес, а полоса препятствий. Зато согрелся.
Продолжаю движение.
Мало-помалу я начал спускаться. Ощущение опасности, пожалуй, возросло, и
противнее всего было полное сознание невозможности предугадать характер
опасности. Треснет гранит под ногами и поглотит настырного человечишку? Рухнет
под ветром сосна, какая потолще, и приложит парой кубометров древесины по
маковке? Или аномальный субъект, которого мы тщимся спасти, уже подышал на руки,
извлек из кармана жилетки какую-нибудь дамскую пукалку и караулит меня вон за
тем валуном, чтобы шарахнуть в упор?
Никакой живности больше не попадалось, даже муравья. И заяц, наверно, с
удовольствием убежал бы с острова, если бы только мог, да не сможет до
ледостава. Мертвая чайка лежала в трещине скалы - видать, шибануло порывом ветра
о гранит. Или - мертвая по иной причине? Залетела, глупая, туда, куда не
Роллинс Джеймс
Никитин Юрий
Флинт Эрик
Ковальчук Вера
Суворов Виктор
Сертаков Виталий