Чтение 18–й страницы книги ~Уснувший принц~

способны не потворствовать ему. Кто знает, возможно, нам и удастся
продержаться до нового прихода Спасителя... Верни книгу, Аленор. Ей уже не
место в мире живущих.

Аленор не мог бы объяснить самому себе, почему вдруг решил все рассказать
Оре-Уллии. Словно кто-то посторонний вселился в него и начал говорить,
пользуясь его голосом. Проходили мимо праздные и куда-то спешащие горожане,
постукивали колесами по мостовой повозки и открытые легкие экипажи, дробно
цокали копытами кони, неся на спинах озабоченных, рассеянных, хмурых,
деловитых и с любопытством озирающихся по сторонам всадников, а юноша
рассказывал о таинственном голосе, раздавшемся среди ночи в его спальне.

-- И ты не догадался, чей это был голос? -- выслушав его с неподвижным
лицом, спросила Ора-Уллия.

Аленор со страхом взглянул на нее, неуверенно пожал плечами и промолчал.

-- Это был голос Неизбежности, Аленор. Ты думаешь, он звучал где-то в
твоей комнате?

-- Да, я слышал его совсем рядом.

Старуха покачала головой.

-- Ты ошибаешься, Аленор. Он звучал не в твоей комнате, а внутри тебя: он
звучал в твоей душе. И звучал он неспроста. Что-то было с тобой там, в
прошлом существовании... Твоя душа помнит это, Аленор, в ней остался
отпечаток -- но тебе не дано увидеть его. То, что было там и тогда,
отражается здесь и сейчас. Тут ни в чем нельзя быть уверенным и я не все
могу сказать тебе, Аленор. Но книгу ты должен вернуть на то место, где она
лежала, и где ей и положено оставаться впредь. Повторяю, мы не в силах
противостоять злу, но в силах не показывать ему дальнейшие пути. И всегда
помни, что твои поступки отзовутся тебе потом, после Загробья. Верни
изъятое из мира, альд Аленор...

-- Да... да... хорошо, -- запинаясь, сказал юноша. -- Я верну... только
не сейчас. Я спешу! Хочешь, я отдам ее тебе, она у меня с собой.

-- Нет, ты должен сам, Аленор. Не забудь это сделать.

Ора-Уллия едва заметно кивнула, отошла и скрылась за углом. Аленор
вскочил на коня и продолжил свой нерадостный путь. Ему хотелось плакать,
плакать взахлеб, навзрыд, как в детстве от обиды. Но разве пристало плакать
мужчине? Мужчина должен уметь стойко переносить удары судьбы...

Знакомая дорога от Имма до замка, которую можно было пройти хоть с
завязанными глазами, представляя в памяти каждый поворот, каждый бугорок,
показалась Аленору бесконечно долгой. Уныло шелестели ветви деревьев,
траурные тени лежали на траве, запахом тления тянуло с болот, и стук копыт
напоминал стук сухих комьев земли о крышку опущенного в могилу гроба.
Печальным был лес, и близилась пора увядания.

Бледное солнце из последних сил цеплялось за небо, обреченно сползая все
ниже и ниже, когда впереди показались угрюмые башни замка. Тихо было в
просторном дворе, тихо, как на кладбище, и тишина сочилась из распахнутых
окон. Перебросив суму через плечо, не снимая плаща, Аленор торопливо
прошагал по скрипучим прогибающимся доскам полутемного крытого перехода. Он
знал, куда идти. Там, в восточном крыле замка, в дальнем зале, когда-то
стоял гроб с телом его отца. Он замедлил шаги, приблизившись к полуоткрытым
створкам дверей, за которыми горели свечи. Сердце сжалось в комок, замерло,
и пелена, повисшая перед глазами, исказила очертания окружающего.

"Такова воля Творца..."

Бросив суму у дверей и едва сдерживая слезы, Аленор, как слепой, вошел в
сумрачный зал.

Гроб стоял на покрытом черным ковром возвышении у дальней стены, вдоль
которой тянулся ряд высоких белых свечей. Окон в зале не было; в углах под
потолком виднелись квадраты вентиляционных отверстий. Справа от гроба
склонился над черной деревянной кафедрой пожилой священник в черном плаще с
откинутым на спину капюшоном. Услышав шаги приближающегося Аленора, он
прекратил читать молитву, поднял глаза от книги и медленно и печально
кивнул. Не замечая больше ничего вокруг, юноша остановился у гроба, в
котором покоилось тело матери. Ни единого звука, кроме редкого
потрескивания свечей, не раздавалось в скорбном зале.

Тело альдетты Мальдианы было по плечи укрыто тонкой белой с золотом
тканью, сквозь которую виднелось темное платье. Свободно лежащие пепельные
волосы обрамляли бледное лицо; уход придал ему сходство с лицами мраморных
статуй. Такие же бледные губы были плотно сжаты. Альдетта Мальдиана не
казалась уснувшей: в ее лице нельзя было отыскать ни малейшего намека на
жизнь. Перед потрясенным Аленором находилось нечто, не принадлежащее
обычному миру, нечто, являющее собой всего лишь видимость, всего лишь
отражение того, что пребывает в совсем другом месте; скользящая по земле
тень облака, плывущего в небесах -- ее невозможно остановить, невозможно
поймать, потому что это только тень, не более, а само облако парит на
недосягаемой высоте. И кто знает, когда и где, на какие иные земли
прольется зто облако новым дождем?.. Нет, не альдетта Мальдиана, не
женщина, не мать неподвижно покоилась в гробу перед сыном -- мать брела по
тропам Загробья и не могла уже оглянуться, подать хоть какой-нибудь знак...

"Такова воля Творца..."

Онемевшими губами прикоснулся Аленор к холодному мрамору лба ушедшей, и
холодная струйка потекла в его сердце. Вновь, вплетаясь в тишину, поплыли,
долетая как будто из далекого далека, угасающие на лету слова священника:
"Плачу и рыдаю, когда вижу во гробе лежащую, по образу Вседержителя
созданную... Прими ее душу, Творец, и даруй ей новую возможность по делам
ее... Прости, Господи, грехи ее вольные и невольные, сделанные в ведении и
неведении... Яви Свою помощь, и покажи Свою милость, и помоги ее душе...
Как цвет увядает, так уходит живущий... Помоги ушедшей до срока..."

"Пoмоги ушедшей до срока..." -- тихие слова oсыпались увядшими листьями,
и слабые отзвуки замирали в душе Аленора.

"Ушедшей до срока... Почему? Почему?! В чем причина?.."

Он вытер слезы и, опустив голову, пошел к выходу из зала, и вслед ему
продолжали шелестеть слова молитвы. У дверей лежала дорожная сума. Аленор
чуть не наткнулся на нее, подобрал и вновь перекинул через плечо.

"Помоги ушедшей до срока..."

Ускоряя шаги, юноша дошел до винтовой лестницы, ведущей наверх, и начал
быстро подниматься по дребезжащим железным ступеням. Его подгоняло теперь
только стремление узнать: почему мать ушла так внезапно?

Он сильным ударом ладони распахнул дверь своих покоев, вошел и швырнул
суму на стол, сбив подсвечник, с глухим стуком упавший на ковер. Рванул
застежки плаща, сбросил его, отцепил от пояса ножны с мечом. Непослушными
пальцами развязал суму, вывалил ее содержимое на темно-коричневую
полированную поверхность стола, разыскал платок и вытер разгоряченное лицо.
Кинул платок под ноги и, не переодеваясь, отправился к Фалиготу, оставив
дверь распахнутой настежь.

Такой же распахнутой дверью встретили Аленора и покои дядюшки. Альд
Фалигот был не один. В кресле, сгорбившись, сидела его сестра, альдетта
Агиланта, похожая на изможденную долгим перелетом маленькую птицу, вдруг
обнаружившую, что гнездо ее окончательно разорено. У птицы были перебиты
крылья: одно крыло -- дочь Даутиция; другое крыло -- дочь Мальдиана... Муж
альдетты Агиланты, дед Аленора, которого юноша никогда не видел, не
вернулся из морского путешествия. Лишь через много дней прибило к суше
обломки корабля, но никто и нигде не обнаружил тела мореплавателей. И
остались у израненной птицы только брат Фалигот, внук Аленор и внучка
Элиния. Неподвижным и потерянным было иссушенное горем и без того худощавое
лицо альдетты Агиланты, и безжизненно смотрели в никуда ее поблекшие глаза.
Альд Фалигот, обхватив себя скрещенными руками за плечи, сидел на стуле у
окна, плотно завернувшись в теплый халат, словно прячась от нестерпимого
холода. Взгляд его тоже был тусклым, и дядя альдетты Мальдианы нисколько не
походил сейчас на жизнерадостного балагура. Тени Загробья лежали на
застывших лицах альдетты Агиланты и альда Фалигота.

-- Я вернулся, -- глухо сказал Аленор, остановившись в дверях. -- Что...
как это произошло?

Альдетта Агиланта медленно подняла голову, пожевала губами, словно
собираясь что-то сказать, но вздохнула и так и не вымолвила ни слова. Альд
Фалигот поежился, произнес бесцветным голосом:

-- Приветствуем тебя, Аленор. Мужайся, мой мальчик... Это судьба...

-- Почему... ушла... мама? -- запинаясь, спросил юноша, чувствуя, как
пересохло у него во рту.

-- Это судьба, -- тяжело вздохнув, повторил Фалигот.

Внезапно Агиланта с надрывом простонала:

-- О-о! Она же говорила мне тогда.... после ухода Ламерада... О-о,
доченька моя! Ей снились змеи! А я думала... о-о!.. -- Альдетта согнулась в
кресле, закачалась, словно отбивая поклоны. -- Вот почему ей снились змеи!
Чере десять лет змея нашла и ее! Значит, еще через десять лет и тебя,
Аленор... Внучек, остерегайся змей! Остерегайся змей!

Юноша, обмякнув, привалился к стене. Испарина вновь выступила у него на
лбу. Слова бабушки, наконец, дошли до его сознания.

Змеи! Значит, мама ушла из-за укуса змеи?.. Как и отец... Кто наложил
такое проклятие на их семью?

В окрестных лесах водились неповоротливые змеи-свистуньи. Они любили, еле
слышно посвистывая, лежать, свернувшись кольцом, на кочках и пнях при свете
Диолы -- вполне безобидные создания, чей укус причинял вреда не больше
укуса щенка. Но были и черные ядовитые змеи размером с кинжал, которые жили
в сырых низинах среди камней -- стремительные и опасные твари с острыми
зубами; спасти укушенного могли только вовремя примененные лечебные
снадобья.

Через десять лет после ухода отца черная гадина настигла следующую
жертву. Судьба?..

-- Расскажи, дядя, -- выдохнул Алонор.

Он слушал сбивчивый рассказ Фалигота -- и горечь переполняла его душу, и
тяжелые камни давили на сердце, закрывая путь к воздуху, небу и свету.

Это случилось вчерашней ночью, после возвращения альда Карраганта в
замок. Каррагант решил отметить свое прибытие на широкую ногу, и пригласил