пневмонией. Так вот, он велел тебе переехать в мою квартиру до тех пор,
пока в доме будут чужие люди. И то же самое сказала Констанс. Если хочешь,
спроси ее сама. Сайрус уже отплыл. Поцелуй его в щечку и попрощайся с
сестренкой. А я пока сложу твои вещи.
Констанс, безумно спокойная, сказала коротко, что да, они посоветовались с
доктором и решили отправить на время Светлану подальше от этого ужаса и
заразы - просто на всякий случай. Поначалу думали о поместье, но тут
приехала Олив и все решила. Это ненадолго, на несколько дней...
другом, и слишком ранний накатывал вечер, и у Олив имелись тайные планы, и
сама Светлана мучилась от растроения: думать одно, говорить другое, делать
третье... зачем? Тонкий муслин испуганно скользил меж пальцев.
Сайрус, родной, но мне почему-то нужно уйти из-под этой крыши, из этих
стен, из итого сада, а если я этого не сделаю, что-то случится, что-то
плохое, во мне все просто вопит...
жало старой рапиры...
полувопросом:
и глаза ее опять тусклы и непроницаемо лицо, и невозможно сказать, что
проступило на нем мгновение назад.
выстрелил в упор в человека, пожелавшего меня убить, а чуть позже, тоже в
упор - в другого, только увидевшего меня... он зажал руками дыру в груди,
пытаясь схватить, удержать отлетавшую душу, упал на колени - и в глазах
его вспыхнуло величайшее изумление перед чем-то, уже открывшимся ему...
дымом доме, спасибо тебе, Мередит, задвижка на двери, ох, милый, не
волнуйся так, все будет хорошо, все будет хорошо, расслабься, забудься,
нет ничего, нет ничего и никого нигде в мире, мы одни, только мы... вот
так... вот видишь, это легко, это чудесно, это стоит того, правда? И это
правда стоило того, потому что все, что бывало раньше, оказалось почти
ничем: так, барахтанье, нервное и потное...
другое... и нет ее, и только аромат...
делающие неприступным... Могущественное тайное общество, все силы кладущее
на максимальную изоляцию Транквилиума от Старого мира. И правительства
обеих стран действуют с оглядкой на него... И отец - один из его
руководителей... был. Да, многое становится яснее: эти полночные визиты,
эти монахи, это постоянное присутствие чужих людей... и то, что весь
последний год он старался держать Глеба на отдалении - а я-то, дурак,
думал: бабы... Ты не представляешь, насколько ты ценен для нас, сказал
мистер Бэдфорд, ведь даже самые сильные наши пенетраторы тратят сутки, а
то и двое, чтобы проникнуть в теневой мир, в это промежуточное
пространство... Так что будь настороже. Тот бредун, в которого ты стрелял,
но не убил, потому что они носят одежду, непроницаемую для пуль (у Глеба
отвисла челюсть) - он мог запомнить тебя... и я боюсь, что еще ничто не
кончилось. Наши люди будут стараться быть поближе к тебе, но главное -
будь внимателен сам. Если поймешь, что происходит что-то необычное -
исчезай. Отца охрана не уберегла, сказал Глеб, а постоянная
настороженность лишь измотала. Это так, согласился Бэдфорд, но есть одно
небольшое отличие: твой отец намеренно выманивал их на себя.
трое-четверо на дистанции.
оружием. Мистер Бэдфорд сунул руку в стол, но вместо ожидаемого Глебом
трофейного пистолетика вынул небольшой, непривычных очертаний револьвер.
Возьми это. Надежнее и мощнее. Зарядов, правда, всего пять, но
перезаряжается очень быстро, - он показал. Самовзвод - нажимаешь только на
спуск. Кстати, шагов с десяти он и эту их пулестойкую одежду пробивает.
Патронов с собой вот, всего два десятка, но дома есть еще несколько
коробок, зайдешь и заберешь. Заодно поупражняешься в стрельбе...
Глеб отодвинул штору. Нет, всего лишь полевые кухни...
дома делать нечего? Мистер Бэдфорд улыбнулся печально и сказал: в
определенном смысле они все - больные люди. Часть из них считает, что
здесь рай и почему их сюда не пускают? А другая часть - уверена, что мы
живем плохо, поскольку у нас нет многого из того, что есть там. Они просто
хотят нас облагодетельствовать, а мерзкие форбидеры не позволяют, таят от
народа плоды великой цивилизации, хотя вовсю пользуются ими сами... У нас
действительно многого нет? - спросил Глеб. С их точки зрения - да. А с
нашей? Ну... мы не летаем, например. Что? - Глеб подскочил. Они летают?
Да, они очень много летают, из города в город, на другие материки, на край
света, на другие планеты... ты знаешь, что такое планеты? (Глеб тупо
кивнул.) На неподготовленного человека это производит впечатление, не так
ли? О-о!.. Ну, а что ты скажешь, если узнаешь, что каждый межпланетный
полет стоит жизни примерно ста тысячам человек, которые умирают от голода
и которых можно было бы накормить на эти деньги? Ну, у нас тоже не все в
полном порядке... - Глеб нахмурился. Взять Палладию: рабство, отсутствие
свобод, произвол... Мальчик, не суди о Палладии, строго приказал мистер
Бэдфорд, ты ее не помнишь! Но это слова отца! Вряд ли он говорил их лично
тебе; а то, что ему приходилось говорить некоторым другим людям, не
всегда... короче, так было нужно. Зачем? Узнаешь постепенно. Я очень
надеюсь, что ты будешь с нами... Вот так.
под фонарем время от времени проходил беззаботной походкой один и тот же
мужчина и чего-то ждал. Сью гремела посудой.
полковник внутренней службы Кристофер Дин Вильямс. Стрелявшего схватили.
Им оказался тринадцатилетний мальчишка, сирота, подмастерье на канатном
заводе. Ни на какие вопросы он не отвечал, и даже личность его узнать
удалось случайно и от людей посторонних...)
не удивилась себе, когда скользнула через холл от двери к двери, в
короткой вырезной рубашке, босая, и нажала ручку, шершавую и горячую, и
дверь тихо отворилась. Он стоял спиной к окну и ждал. И, с облегчением
всплывая со дна, она шагнула к нему и протянула руки, без слов, спокойно и
откровенно, и покорно. Много позже пришли слова...
быть! Не может быть так много, так сложно. Так хорошо. Не может быть - со
мной...
постели. По крайней мере, не выходили из спальни. Это, конечно, было не
так, просто время разделилось на два потока: в одном происходили какие-то
события, а в другом было только исступление. И они с радостным испугом в
него погружались...
вежливо похоронив мертвых, - не так уж много их оказалось, представлялось
ведь - горы, горы... - похоронив их, бежали праздновать продолжение
собственной жизни. И уличный бал в честь Десятого июня был преувеличение,
лихорадочно красочен, пышен, ярок, шумен, душен и вызывающе бесстыден.
вы проглотите друг дружку...
запираться и не отводить глаза. Начиная с того первого утра, когда она
встретила их, смущенных, шампанским... Знаешь, как-то под утро
пробормотала Светлана, мне иногда хочется, чтобы ты и с ней тоже... только
чтобы я не знала... Я дура, да?
перистая грива были у Глеба, зеленые до пят волосы скрывали Светлану,
обтянутую чешуйчатым трико, на голоногой Олив был огненно-рыжий парик и
кожаный жилет - в честь тех самых "голых ведьм", против которых не устояла
гвардия короля Майкла Второго (и последнего). Поэтому, кстати, день