побоялся, что если сослать разбойника в каменоломни, тот станет болтать о
том, что спрашивал Шаваш. По приказанию Шаваша на Свиного Глазка оформили
бумагу, что тот заболел и умер в тюрьме, а потом завернули в циновку и
задавили.
эти камни одному человеку, у которого были всякие приспособления для
насилия над природой. Тот сказал:
с другой - просто страшно как жарко.
градусов, а такой температуры не бывает даже в лучших печах под давлением.
Разве только это сделал монах-шакуник: они, говорят, умели плавить гранит,
как воск.
услышал о чуде в лаковарке и узнал по приметам новенького пропавшего
желтого монаха. Шаваш надеялся, что тот совершит еще несколько чудес, от
которых ему будет трудно отвертеться, а взял и пропал: уже второй раз ушел
из-под носа Шаваша, словно почуяв беду.
заметил. Скверно, если у человека есть оружие, которым можно разрезать
каменную стенку. Но еще скверней, если человек при этом умеет отвести всем
глаза так, чтобы его никто не заметил. "Не думаю, - сказал себе Шаваш, -
что я первый занимаюсь этим делом. А из того, что я не первый занимаюсь
этим делом и ничего об этом деле не слышно, следует, что я выбрал не самый
простой способ самоубийства".
Кречет, много чего не сказал государю.
сыном Марбода Белого Кречета, потому что у Марбода сыновей не было. Была
вдова, Эльда-горожанка. Эту-то Эльду через два года после смерти Марбода
взял в жены, по обычаю, его старший брат Киссур. Еще через год родился
маленький Киссур, - и, опять-таки по обычаю, в таких случаях первенец
считается родившимся от первого мужа.
наследников забирали в столичные лицеи, и там с ними обращались очень
хорошо. Многим знатным это не очень-то нравилось. Мать Киссура, Эльда,
однако, сама отвезла его в Ламассу, а на прощание повторила: "Хорошенько
запомни, что твоего отца убил чиновник по имени Арфарра и человек по имени
Клайд Ванвейлен, приплывший с западных островов и обратно не ехавший".
многое, произошедшее в год смерти государя Неевика в Верхнем Варнарайне и
многое, касающееся мятежа Харсомы и Баршарга, можно прочесть лишь в
Небесной Книге. Он выхлопотал соответствующий пропуск.
араваном Нижнего Варнарайна, через год был клеймен и сослан, а в ссылке
его отравили. Никаких упоминаний о Клайде Ванвейлене и его товарищах он не
нашел: если они и были, то кто-то умудрился вымарать их из самой Небесной
Книги.
убийстве, погиб через десять лет после смерти Арфарры, когда начались
сильные гонения на колдунов вообще и на храм Шакуника в особенности.
приобрел огромное количество сведений по истории. Эти сведения не во всем
совпадали с официальной версией истории.
закон истории заключался в том, что государство, подобно луне или зерну,
обречено на умирание и возрождение. Есть время сильного государства и
время слабого государства. Когда государство сильно, чиновники
справедливы, знамения благоприятны, урожаи обильны, земледельцы счастливы.
Когда государство слабо, чиновники корыстолюбивы, знамения прискорбны,
урожаи скудны, а земледельцы, будучи не в состоянии прокормиться, уходят с
земли и пускаются в торговлю.
документах, эта общая идея как-то пропала. По документам, например,
следовало, что мятеж Харсомы не удался не из-за непреложного закона, а
из-за случайной измены; и притом Харсома мог еще победить, если бы его
немного погодя не зарезал один из его охранников. Киссур также обнаружил,
что и некто Баршарг мог бы многое натворить, если бы чиновник по имени
Арфарра не провел Баршарга так же, как он до того провел короля
Варнарайна.
чиновнике Арфарре и справедливом разбойнике Бажаре. После знакомства с
архивами он понял, что народ, действительно, прав, и еще подумал: "Хорошо,
что Арфарра погиб. Потому что нельзя б было не отомстить ему за отца;
однако ж и жить после этого было бы безобразием. А вот Ванвейлена убить
надо."
сушили-вялили, потом отказали. То же - второй, третий раз. Киссур закончил
лицей с отличием, получил мелкую должность в провинции Инисса, однако
отпросился на год на родину.
она его посылала в Небесный Город.
по-прежнему верных роду Белых Кречетов, снарядил лодку и уплыл на Запад.
Через восемь месяцев он вернулся и сказал матери, что они, наверное,
сбились с пути или еще что, потому что Западная Ламасса пуста и дика, и
никаких родичей Клайда Ванвейлена там нет. Тогда Эльда сказала, что в двух
днях пути есть двор Дошона Кобчика, сына Хаммара Кобчика, который тоже
убивал Марбода, и что это лучше, чем ничего.
сделал отец, и Эльда спросила, желает ли он, чтобы она рассказала об этом
ответе соседям? Киссур попросил ее подождать, сошел во двор, оседлал коня
и уехал. Те, кто встречали его по пути, видели, что ему не по душе эта
поездка. Он вернулся через четыре дня, и Эльда ни о чем его не спрашивала.
Тогда Киссур из хвастовства вытащил меч прямо в горнице и стал счищать то,
что на него налипло. Эльда сказала, чтобы он перестал сорить в горнице,
потому что она не хочет, чтобы хоть что-то от такого человека, как Дошон,
было у них в доме, и что его отец в прошлые времена так бы не поступил.
Киссур возразил:
тоже живут не дураки, и ни один человек, из их людей или из людей Дошона,
не упомянет его имени.
доклад о своей поездке, умолчав лишь о том, что случилось с Дошоном. На
следующий день его арестовали. Недели две он сидел в клетке, а потом его
вызвали на допрос и следователь спросил, чего он, по его собственному
мнению, заслуживает. Киссур сказал, что он ослушался закона и заслуживает
казни топором или секирой. Следователь удивился и спросил:
следователь сказал, что в Западной Ламассе должно быть много золота. А
Киссур золота не привез, стало быть, похитил государственное имущество, и,
верно, с мятежным умыслом.
Множество людей, несомненно виновных, не были даже арестованы, другие
выпущены при личном содействии господина Нана. Пришло распоряжение никого
не клеймить: вообще у деловых людей сложилось самое благоприятное
впечатление, и все говорили, что господин Нан не посадил никого, не будучи
к тому вынужденным. Пострадали лишь люди, вовсе не имевшие заступников или
вызвавшие чей-то личный гнев.
причинах опалы министра слухи ходили самые невероятные. Киссур, признав
себя слугой министра с самого начала, не стал переменять показаний. Он
понимал, что в противном случае ему придется отвечать и за убийство
Дошона, и за побег из тюрьмы, и за резню на островке. Несколько месяцев
его продержали в тюрьме, а к концу зимы отправили в Архадан,
исправительное поселение в провинции Харайн.
голову не пришло искать его среди арестованных слуг Ишнайи.
Начальник Архадана, господин Ханда, и жена его, Архиза, правили Архаданом
без препон, привыкли смотреть на ссыльных преступников как на свою
собственность и поэтому весьма их берегли. Ремесленников и мастеров, если
хорошего поведения, они отпускали в соседний город на оброк. Киссура, как
негодного к другим работам, определили в поле.
мебели, где зимой держали людей, по тысяче штук, хижина счетовода с двумя
яблонями, маленькая кумирня, сахарная мельница и завод; чуть дальше
винокурня, где гнали сахарную водку. Господин Ханда был в этих местах
государь земной и небесный: над плантацией, на склоне горы, высился его
белый дом, окруженный стенами и садами.