Чтение 18–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

веревочкой и шла теперь с беспечным видом, а когда возчики принимались
задирать да зубоскалить, огрызалась весело и хлестко. Конечно... Чего
ей горевать, чумазой? Подумаешь, землянки лишилась! А тут одна печь
кирпичная вон сколько стоила!.. А горница на подклете!.. А жом для
стружек... А набор резцов греческой работы...

- Чего молчишь, берендей? - окликнул головастый жердяй,
вышагивающий по-журавлиному у третьих саней. - Повесил головушку на
праву сторонушку!.. Мы тебя для чего в ватагу брали? Чтоб ты молчал
всю дорогу?..

- А чего говорить-то?.. - хмуро отозвался Кудыка.

- Расскажи, как вы там на речке Сволочи воевали, - при общем смехе
предложил жердяй.

Странный они все-таки народ. Взять в ватагу теплынца, да еще и с
погорелицей впридачу! Погорелица - ладно, но теплынец-то - смутьян,
вдобавок беглый. Нет, воля ваша, а не только по доброте душевной
приняли их возчики к себе. Не иначе насолить кому-то вздумали...
Только вот кому? Столпосвяту? Или самому царю-батюшке?..

Немудрено, что добрые берендеи с ними и знаться не хотят...

- Опростоволосился Всеволок... - Старшой оглянулся через плечо и
подмигнул правым глазом, поскольку левым подмигнуть не мог. - Нет
чтобы нас, обозных, вывести во чисто поле, а он - дружинушку свою
хоробрую...

- И что было бы? - буркнул Кудыка, невольно вовлекаясь в разговор.

- Как что? - удивился старшой. - Вы бы - ноги в руки, а мы бы
только сабельки за вами пособирали...

- Пособирал один такой! - обиделся Кудыка. - Грозила мышь кошке,
да издалече... Как эта дыра в земле открылась, как полез оттуда...
черный, с кочергой... Вспомню - поджилки трясутся!..

- Кочерги, стало быть, испужался?

- Да при чем тут кочерга? - завопил Кудыка, окончательно
развеселив честной народ. - Навьи души из преисподней лезут, а ты -
кочерга!..

- Мы с этими навьими душами, мил человек, - сообщил жердяй, когда
все отсмеялись, - не одну ендову зелена вина выкушали. Так-то вот...

Кудыка сердито покосился на болтуна и не ответил. Ничего святого у
этих возчиков. Да разве ж таким шутят?..

Алое огромное солнце, окутанное розовым маревом, почти уже
коснулось далекого небостыка. Странно, но вожак с привалом не спешил.
А пора бы уже...

- Что ж, в темноте идти будем? - не утерпел Кудыка. - Или вы
наощупь дорогу знаете?

- Небось, не пойдем... - равнодушно ответили ему. - Глаза-то -
разуй...

Древорез разул глаза и ахнул. Над светлым и тресветлым нашим
солнышком висело в розовом мареве еще одно, только поменьше и,
пожалуй, чуть поярче. Изумленно присвистнула Чернава. Кудыка выронил
вожжи и обмер.

- Ну чего глаза вылупили?.. - уже устало и раздраженно прикрикнули
на них. - Греческого солнышка, что ли, ни разу не видели?..

Конечно, не видели. Отродясь ничего подобного в окрестностях
слободки не бывало. Слышать, правда, слышали, и не раз, но не всему же
верить-то! Народ ныне такой пошел: дай им волю - насмерть заврут. Тем
более про Теплынь-озеро или, как его еще называли, Теплынское море! Уж
чего-чего про него только не плели!.. И змеи-де там водятся с бабьим
личиком, и собаки крылатые бегают, и злак-баранец растет... Снизу,
значит, стебель, а вместо колоса барашек махонький [Злак-баранец -
видимо, хлопок (прим. ред.).]. Кое-кто даже шапку из баранца
показывал. Шапка как шапка...

Вот и дед тоже... Висит, сказывал, после заката над Теплынь-озером
ложное солнце. С виду похоже, а жару от него - никакого, видимость
одна...

Но ведь и впрямь висит!

Ай да дед! Кудыка даже возгордился малость. Да, это плетень
другого заплета. Сказал - как узлом завязал...

Истинное солнышко, меченное пятном, уже кануло за небостык, и
вокруг стало чуть потемнее. Кудыка подставил ложному греческому
светилу щеку, другую... То ли почудилось, то ли все-таки исходило от
морока некое слабое тепло. Чудеса...

Тут раздался собачий лай, и первые сани свернули с дороги.

- Сто-ой!.. - зычно возгласил старшой. Обернулся и добавил
удовлетворенно: - Ну вот и доползли...

- Чего стоишь? - окликнули Кудыку, все еще завороженного зрелищем.
- Ишь, рот раззявил!.. Смотри, целиком его не проглоти! А то оставишь
нас без света, в темноте распрягать придется...

Древорез с трудом отвел взгляд от греческого солнышка и огляделся.
На правой обочине криво припала к земле низкая однопрясельная изба с
длинной пристройкой, где, должно быть, располагались стойла. Пока
распрягали, и вправду на округу пала темь. Запутавшись с непривычки в
вожжах, Кудыка к досаде своей так и не увидел, что же все-таки сталось
со вторым - ложным - солнышком. То ли село, то ли просто растаяло...

* * *

Конечно, по сравнению с землянками погорельцев ночлежная изба
представлялась хоромами, но вот по сравнению с домом Кудыки...
Топилась она по-черному, дым выходил в маленькое волоковое окно. На
полатях угнездился неговорливый сторож с семейством, а Кудыке с
Чернавой, как и всем прочим возчикам, пришлось держать опочив на
жестких лавках. Несмотря на усталость, не спалось древорезу, даже и не
задремывалось. Ворочался, вздыхал, с завистью слушая жизнелюбивый храп
сволочан. На соседней скамье тихо лежала Чернава, но вроде тоже не
спала.

- Слышь, Кудыка... - послышался ее озабоченный шепот. - А кроме
как идольцев резать, ты что еще умеешь делать?..

- Часы... - горестно скосоротившись, ответил он.

- Да ладно тебе!.. - осерчала она. - Я смотрю, ты врать-то поперек
себя толще! Тоже мне грек нашелся...

- Так а за что, по-твоему, меня волхвы искали? - тоненько
выкрикнул Кудыка. - Часы изладил!..

- Ой!.. - испуганно сказала Чернава и примолкла.

Слева оборвался журчащий переливчатый храп, и разбуженный, видать,
Кудыкиным вскриком возчик проворчал сердито:

- Чего шумишь?.. Днем молчал, ночью шумишь...

- Берендей, а, берендей! - взмолился Кудыка. - Ну хоть ты скажи...
Почему волхвы за часы карают?

Проснувшийся, кряхтя, перевалился на другой бок, посопел.

- Почему, почему... - недовольно пробормотал он в полусне. - С
часами-то... все тут же раскумекают... одна ночь длиннее, другая
короче...

Мгновение Кудыка оторопело вдумывался в услышанное, а потом вдруг
по-за шкуркой у него мороз прошел. Вот оно что! Стало быть, зря он
грешил на свой резной снарядец. Стало быть, вовремя бряцал позвонок,
просто ночи выпадали разные...

"А разные-то почему?" - жалобно хотел спросить он, но возчик уже
издал носом первую заливистую трель.

Некоторое время Кудыка с Чернавой лежали молча. Каждый думал о
своем.

- Воровать умеешь? - отрывисто спросила она.

Кудыка хмыкнул.

- Как все...

Чернава явно осталась недовольна его ответом.

- Как все... Если как все, это с голоду помрешь... Погоди-ка! -
Она оживилась. - А вот о прошлом годе меня боярин в терем звал -
шишимору вывести... Из ваших ведь кто-то подсадил, из древорезов...

- Я и подсадил... - уныло признался Кудыка. - С Плоскыней на
пару... Ну, с тем самым, что за нами сегодня с колом гнался...

- И как же это вы?..

Древорез объяснил. Чернава выслушала его с напряженным вниманием.

- Так я и думала, - удовлетворенно заметила она. - Только не
знала, куда вы горлышко вывели... Еще, говорят, вместо сулеи пискульку
в стену закладывают из речного тростника. Либо дудочку лубяную... Тоже
хорошо стонет.

- Можно и дудочку... - безрадостно согласился Кудыка.

Но тут вокруг забормотали, завозились, и беседу пришлось прервать.

* * *

Поутру, глянув на остекленевшую грязцу, Кудыка смекнул, что ночка
выдалась долгая. Во-первых, приморозило, во-вторых, выспаться успел...
А поднялись ранехонько, едва порозовело на востоке. И опять же странно
как-то порозовело - жиденько, прозрачно... Крякая, притопывая, поводя
плечами для сугреву, вывели обоз на дорогу, когда над невидимыми
отсюда Кудыкиными горами прянуло в небо нечетное ясноликое солнышко.

- Что это оно маленькое какое-то?.. - опять не понял древорез.

- Ништо... Под вечер раздобреет, - успокоили его.

Кудыка озадаченно поскреб в затылке, припоминая вчерашние чудеса.