Чтение 18–й страницы книги ~Холодные берега~

-- Тьфу ты...

Встать не получилось, зато я сел. Ноги и впрямь начало покалывать.

-- Отъел задницу, -- абсолютно несправедливо ругнулся я на мальчишку.
-- Где летунья?

-- Вон...

Хелен сидела в стороне. Левая рука у нее была замотана в самодельный
лубок, она как раз затягивала зубами последний узел.

-- Поломалась немного, -- пояснил Марк. -- Да не беда, главное --
живы.

-- Тебе все не беда, сам-то целехонек...

Я огляделся. Вокруг, метров на сто, не вру, валялись обломки планёра.
Здесь, наверху, берег был довольно ровный, абсолютно пустынный.
Пригорки, песок, редкие чахлые кустики. Шум моря под обрывом позади
почти не слышен.

-- Хелен! -- крикнул я. Летунья обернулась. -- Спасибо!

Она непонимающе смотрела на меня.

-- Хелен, ты посмелее любого мужика! -- сказал я. -- И поискуснее.
Спасибо, что жизнь спасла, что в панику не ударилась. Может я и вор
презренный, только все равно -- буду за тебя Сестру с Искупителем
молить!

Девушка дернула плечами. Ее голубая форма была вся изорвана, блузку
большей частью она на лубок пустила... и все же ей явно понравились
слова.

-- Плохая я летунья, Ильмар-вор. Планёр разбила. Знаешь, сколько
планёр стоит?

Откуда же мне знать. Много, наверное. Я за всю жизнь столько не
украду...

-- Хорошая ты летунья, Хелен. Спасибо.

-- А ведь ты к Виго тянула, Ночная Ведьма, -- вдруг сказал Марк. -- К
гарнизону планёрному. Потому мы едва не сгибли!

-- Уж очень ты смышленый, Маркус, -- откликнулась Хелен.

Мальчишка усмехнулся. Он очень спокойный был, и даже чумазое лицо,
грязная одежда, рваные штаны не могли скрыть этой уверенности.

-- Мы где-то вблизи Байоны упали, -- сказал Марк. -- Знакомые места?

-- Не пропадем, -- успокоил я его. -- Доберемся до города,
отъедимся... ветчину тут хорошо готовят, переоденемся. Будь спокоен, я
тебя не брошу.

Что-то меня тревожило. Не так все шло. Совсем не так, как я думал.

-- А деньги откуда? Воровать будешь?

Я помедлил, но все же полез рукой в карман и достал увесистый
железный слиток.

-- Сукин сын! -- закричала Хелен. -- Лишний вес тащил!

На эти слова я не отозвался. Невелик вес. Зато хватит денег домой
добираться.

Марк улыбнулся, глядя на железо. Конечно, он не заметил, как я
прихватил его из купеческой ухоронки.

-- Встать можешь, Ильмар?

Я попробовал.

-- Нет пока. Да не стой ты, парень, помоги ноги растереть...

-- Не можешь -- это хорошо, -- вдруг сказал Марк.

Глаза у него были виноватые, но не слишком.

-- А ноги ты сам разотрешь. Ладно? Мне пора, Ильмар-вор. Спасибо тебе
за все, теперь разойдемся.

У меня челюсть отвисла.

Хелен захохотала, откидывая голову. Радостно и неподдельно.

-- И тебе спасибо, Ночная Ведьма, -- сказал ей Марк. -- Ты и впрямь
лучшая из лучших.

-- Никуда тебе не деться, Маркус, -- она перестала смеяться. -- Все
равно ведь схватят. Сам знаешь.

-- Знаю, -- согласился он.

-- Повинись, мальчик. Повинись и сдайся. Дом простит...

-- А вот это уже не твое дело, -- отрезал Марк. -- За себя бойся.

-- Ты что же, гаденыш, уходишь? -- ко мне вернулся дар речи. -- Я
тебя от рудника избавил, а ты бросаешь? Да я тебя придушу, щенок!

Мальчик повел в воздухе рукой. Губы его шелохнулись.

Я первый раз увидел, как лезут в Холод при ярком свете, и так близко.

Просверк -- солнечный луч на острие, что выползает из ниоткуда.

Порыв ветра. Холодного ветра.

Марк стоял с кинжалом в руке и смотрел на меня.

-- Достойный поступок для мальчика твоей крови, -- сказала вдруг
Ночная Ведьма. Марк ее будто и не услышал. Протянул мне нож, держа за
лезвие, как положено.

-- За мое спасение, Ильмар-вор, жалую тебя клинком Дома и титулом
графа... -- он замялся, -- графа Печальных Островов.

Хелен от хохота упала на землю. Ударилась сломанной рукой, застонала,
но смеяться не перестала.

-- Владей по праву, применяй с честью.

Я машинально взял клинок. Посмотрел на узорную рукоять, на
протравленное лезвие.

И впрямь -- герб Дома. Аквила -- орел, парящий с мечом в лапах.

Неужто Марк так родовит, что с малолетства вправе титулы жаловать?

-- Прощай, Ильмар-вор.

Марк повернулся и пошел. Спина все же напряженная была, будто боялся
он, что метну кинжал. Но шел ровно и не спеша. По песку, через кусты,
все дальше и дальше.

-- Граф Ильмар, позволено ли будет бедной баронессе присесть в вашем
присутствии?

Хелен стояла надо мной, слегка согнувшись в насмешливом поклоне.

-- Хозяин Печальных Островов, почему вы так спешно покинули свои
ленные владения?

Она не удержалась, снова прыснула, как молоденькая глупая девчонка.
Уселась рядом, сказала почти ласково:

-- Граф... Граф-вор.

-- Не смейся, летунья, -- сказал я. -- Все воры. И графы тоже. А над
больным смеяться -- последнее дело. Тебе руку сломало, мальчишке ум
растрясло...

Хелен покачала головой:

-- Ты не прав, граф Ильмар. Есть у него право дворянством жаловать.
По крайней мере -- было. Только особо не радуйся, титул с тебя мигом
снимут...

-- Титул не снимают, -- огрызнулся я, будто принял слова о дворянстве
всерьез.

-- Еще как снимают. Вместе с головой. Давай, разотру тебе ноги.

Я молча спустил штаны, и Хелен принялась здоровой рукой массировать
голени. Без брезгливости, не морща нос от грязи и пота.

Она и не такую грязь повидала, наверное.

-- Он что, столь высокороден? -- спросил я.

-- А ты даже не знаешь, кто твой дружок? -- Хелен хихикнула. -- Ох,
какие графы нынче необразованные... Высокороден, не сомневайся. Колет
ноги?

-- Колет.

-- Хорошо. Сейчас за мальчишкой двинемся.

-- Зачем?

Хелен вздохнула:

-- Возьмем живым, так и ты жить останешься. И не просто жить, а с
титулом. Я скажу, будто ты с самого начала мне помогал. Слово чести!

Кажется, она не шутила. Да и не шутят высокородные с честью.

-- Нет. Пусть идет. Мы с ним вместе бежали, он за меня смерть в вину
взял. Не стану я его ловить, Ночная Ведьма.

-- Я особо и не надеялась, -- просто ответила Хелен.

-- Сама беги... если хочешь.

-- Не могу. Тоже зашибла ноги, Ильмар. Из меня сейчас ловец... как из
тебя граф.

-- Давай тоже разотру, летунья...

Потянулся было к ней я, опомнился и замер. Мы уставились друг на
друга.

-- Это от страха, -- сказала Хелен. -- От страха всегда так.
Хочется... жизни радоваться.

Я провел ладонью по гладкой белой коже. Спросил:

-- Ну и как, летунья, рады мы жизни?

Секунду она колебалась. Зрачки у него расширились, губы дрогнули:

-- Рады... граф.

И черные женщины у меня были, и китаянки. А вот высокородных --
никогда. Происхождением не вышел. И все дружки, что про любовниц-графинь
рассказывали, врали напропалую, это уж без сомнения.

Одно обидно -- не меня она хотела, а жизнь в себе почувствовать.

И не Ильмару-вору отдалась, а Ильмару-графу. Пускай даже графу на
час.

А так... как с черными. Вначале непривычно, а потом видишь -- женщина
как женщина.

Страстная она оказалась, будто ее год в одиночной камере продержали,
да еще со связанными руками. Только и я -- от пережитого, от свободы
нахлынувшей, от тюремного воздержания был грубый как насильник.

Кажется, именно это ей и понравилось.

Потом я лег рядом, положил Хелен руку на упругий животик, посмотрел
искоса. Довольна? Довольна.

А вот у меня настоящего удовлетворения не было. Так... одно
облегчение да сладкая усталость.

Будто не по правде все, а сон любовный приснился.

-- Ноги-то разошлись? -- спросила Хелен. -- У меня вроде да. Даже