Чтение 18–й страницы книги ~Год тысяча шестьсот...~

- Вообще-то, - заметил Клим, - это кресло предназначено для мужчин.
Женщинам здесь положен табурет.

- Даже так?

- Именно так. Каждая уважающая себя женщина носит не такие штанишки,
как на тебе, а - кринолин. Вот этакий! Как бы ты сумела в нем
взгромоздиться на кресло?

- Кринолина мне здесь только и не хватало... а может, ты оставишь
свое балагурство? Тебе не о чем поговорить серьезно?

- Хорошо, - мирно согласился Клим. - Поговорим серьезно. Подведем,
так сказать, итоги. А ты пока отложи в сторону свою шпагу. И чего ты за
нее уцепилась, как настоящий мушкетер? Давай, я ее поставлю в угол, вот
так... Здесь, у капитана Кихоса, тебя уже никто не тронет. Да и я рядом, и
почти в форме, - он потрогал ссадину на лбу. - Это же надо, как меня
хлопнуло. Напугалась, наверное?

- Еще бы! Я думала, тебя убило доской.

- Так уж сразу.

- Лежишь, глаза закатил. А я одна.

- Зато потом, кажется, кавалеров вокруг тебя собралось достаточно. Ты
не могла бы мне рассказать о своих успехах подробнее?

Он выслушал, поинтересовался деталями.

- Бедный сеньор Оливарес.

- Пожалел?

- А почему бы нет? Сначала ты его шлепнула, потом я.

- А до тебя - его жена.

- Видишь, и все по одному месту. Значит, эта самая Кармен...

- Долорес.

- Ну, Долорес. Она предложила тебя в премию своим молодцам?

- Тебе, вижу, смешно?

- Не то чтобы смешно. Скорее - непривычно. У нас, согласись, не
принято передовиков производства награждать девушками. И что было дальше?

- Меня разыграли в кости.

- Еще интереснее.

- Тогда я придумала сходить за шпагой.

- Почему не сказала мне?

- А чем бы ты помог? Их там десятка два, все вооруженные. Решила
управиться сама. Первый мой жених... он быстро отказался от меня.

- А второй еще быстрее. Я, как увидел твое лицо, вспомнил Петровича.
Так и подумал, что парню будет плохо. Ты же убила его.

Ника потупилась.

- Видишь, Клим, он вел себя... неприлично очень. Я так разозлилась до
чертиков. Да и на остальных. Ты не представляешь, как они...

- Почему не представляю? Очень даже представляю. Что ты таких скотов
в нашем веке не видела?

- Видела, но там они меня не трогали. А эти... да я бы их всех!

- Ну, ну, успокойся.

- Ох, Клим... Что-то я на самом деле здесь злющая стала. Это,
наверное, все мои предки виноваты. Поди, пираты были какие, черноморские
флибустьеры. Тебе вот хорошо.

- Что ж, мои предки, как думаю, действовали больше молитвой.

- А ты - кулаком. Тебе не стыдно?

- Стыдно, конечно. - Клим погладил суставы пальцев правой руки. -
Понимаешь, некогда было молиться-то. Влепила бы тебе пулю эта самая
Кармен.

- Долорес.

- Пусть - Долорес. И сеньор Оливарес тоже хорош. Порядочки у них,
чуть что, сразу за пистолет.

- Не пора нам уносить ноги, пока целы?

- Надо подумать, как кресло выручить у Оливареса.

- А если там в него кто заберется и ручку повернет?

- И ничего не будет. Ручка-то тоже воображаемая. Это в том случае,
если верно все, что я тебе рассказал.

- А у тебя все верно?

- Это я и сам хотел бы знать. Думаю, реальным остается одно: мы с
тобой сидим в кресле, в ящике, который плывет где-то у берегов Кубы. Сидим
и грезим. А здесь нас нет.

- А там? Если ящик захлестнет волной.

- Генератор, как я полагаю, работает на электрической энергии.
Морская вода замкнет схему, генератор выключится, и мы очнемся, только уже
в воде.

- Но утонуть, умереть, повредиться здесь нам никак нельзя. Даже в
воображении.

- Это я уже поняла. Страшновато, конечно, - век уж очень опасный. Ни
тебе "скорой помощи", ни милиции. Месткома - и того нет. А если мы кресло
потеряем?

- Тогда так и останемся здесь, - перешел на шутку Клим. - Будем жить.
Женимся. Пойдут у нас высококультурные дети, гены, все-таки...

- Гены... женимся... Ты соображаешь, что говоришь?

- А ты соображаешь, что я шучу?

- Шуточки у него...

- А что, надеюсь, у тебя там мужа нет?.. Ну, ладно, ладно, успокойся.
Не буду я на тебе жениться, я же твой брат все-таки.

Найду себе мулаточку, черненькую, пухленькую... ласковую. Не такую
злюку. А тебя выдам замуж за пирата Моргана. Тем более он уже не пират, а
почтенный лорд. Не помню вот только, живой он или нет...

Дверь в каюту приоткрылась без стука. Просунулась лохматая голова
матроса.

- Что? - переспросил Клим. - Сейчас придем! Ника, капитану Кихосу
опять плохо.

- А почему он зовет нас?

- А кого ему еще звать? "Скорой помощи", как ты сама сказала, в этом
веке нет, на корабле - тем более. Да что "скорая помощь", у них на
кораблях, уверен, простой валерианки не падешь.

- Чем мы ему поможем?..

- Опять ром?

Рому больше нельзя. Этот приступ, наверное, рецидив после той порции.

- Рецидив?.. Слушай, а ты как в медицине, хоть сколько-нибудь?..

- Я - нет. У меня папа - заслуженный врач республики.

- Что ты говоришь? Тогда ты здесь, по меньшей мере - кандидат
медицинских наук. Пошли. Если капитан Кихос умрет - осложнений у нас,
чувствую, прибавится.

Капитан Кихос лежал на постели, закинув голову на подушку. Лицо его
опять было синюшным, глаза закрыты. Дышал он тяжело и с хрипом. Сознание
он уже потерял. Как ни малы были познания Ники, она понимала - нужно
что-то делать, иначе капитан Кихос этого приступа не переживет.

В каюте находились трое его помощников. Двое из них курили трубки.

- Дымят, дьяволы! - выразилась Ника. - Клим, открой пошире окошки. Я
буду втолковывать этим дубам основные правила неотложной помощи при
сердечных приступах. А ты мне помоги.

- Основные правила?.. Что ж, давай втолковывай.

На табурете возле кровати капитана сидел пожилой моряк с пышными
бакенбардами. По тому, как он сидел, а двое других стояли. Ника рассудила,
что он здесь старший, и начала воспитание с него. Тем более, что трубка у
него была размером с кулак и дымила, как старинный паровоз.

Ника постучала пальцем по трубке и отрицательно покачала головой.

- Ноу!

Она сказала по-английски, хотя с таким же успехом могла сказать и
по-русски. Чернобородый моряк даже не взглянул на нее. Он только
передвинул трубку в зубах и, озабоченно посматривая на капитана, выпустил
клуб дыма прямо в лицо Нике. И тогда она просто выдернула трубку из его
зубов и выбросила за окно.

Чернобородый оторопело моргнул.

Дерзость поступка вначале даже не уложилась в его сознании. Он ничего
не понял. А когда понял, то его лицо тут же стало багроветь, и Клим
подумал, что на корабле может появиться еще один сердечный больной. На
всякий случай он подвинулся поближе. Чернобородый моряк вскочил. Клим
ласково, но крепко взял его под руку.

- Климент Джексон, - представился он. - Слушатель духовной академии.

Клим не имел представления, есть в Глазго духовная академия или нет,
рассчитывая, что моряку сейчас придется сообразить, кто с ним говорит и
как ему нужно отвечать.

- Пабло Винценто, - несколько оторопело отозвался он. - Второй
помощник капитана.

- Сеньор Винценто, - продолжал Клим. - Надеюсь, вы не хотите принести
вред капитану Кихосу?

- Какой вред... о чем вы?

- Я так и думал. Конечно, вы уже догадались, что свежий воздух сейчас
- лучшее лекарство бедному капитану. И вы правы - вам и вашим товарищам
лучше всего покинуть каюту и там, на палубе, помолиться святой деве, чтобы
она проявила милосердие к несчастному больному. А моя сестра тем временем
попробует помочь ему.

Пока Клим говорил. Ника расстегнула рубашку капитана, приложила ухо к
его груди. Сердито махнула рукой на присутствующих, показывая, что они ей
мешают. И так же, как и на "Аркебузе", ее уверенные действия произвели
впечатление на неискушенных моряков. Они послушно вышли из каюты.
Последним ушел старший помощник. Клим вежливо проводил его и закрыл дверь.