Взгляд Вождя был холоден, лицо - непроницаемо-спокойно, Фолко сбился с мысли, немалым усилием воли отрывая взгляд от мерцающих бездонных зрачков Короля-без-Королевства.
- ...Мы шли на юг, стремясь обойти опасные земли близ Южного Тракта, обогнули Дунланд - и направились в Исенгард. Зачем? Потому что от орков в Мории мы прослышали о собирающейся на Востоке вольной силе смелых людей со всех земель, где нет отказа никому, кто умеет держать в руке меч. В Исенгарде, сказали нам, знают больше, там объяснят лучше.
- И вы сумели проникнуть в Исенгард? - как бы в изумлении, поднял брови Олмер.
"Будто не помнишь, что доносил Берель!" - сгоряча едва не брякнул вслух Фолко.
- ...С трудом спустившись по горным склонам и кручам, обойдя смертельно опасный Шагающий Лес, мы оказались в Исенгарде. Однако мы не застали там никого, руины были пусты и мертвы. Но нам удалось влезть в окно Башни...
Олмер едва заметно шевельнулся. Этого в докладе Береля не было.
- ...Мы никому не говорили, что побывали внутри. Потому что - хотите верьте, хотите нет - эта Башня разговаривает!
Изумленный шепот пошел среди сподвижников Олмера; недоумение отразилось даже на лице горбуна; однако Олмер по-прежнему был бесстрастен.
"Ну да, конечно же - ведь твои орки рылись под Башней, наверняка слышали голос... И многое передали тебе, судя по всему".
- Да что вы говорите? - с великолепно разыгранным удивлением в голосе произнес Олмер, даже чуть привстав со своего кресла, как бы в сильном волнении. - И что же вы там услышали?
- ...Мы слышали странные и непонятные нам слова о Тропе Соцветий, о Доме Высокого, о стараниях бывшего хозяина Исенгарда вызнать дорогу к ним - и о многом еще, но, не в силах понять ни единого слова, мы спасовали и сейчас едва ли в силах дословно воспроизвести все, услышанное там.
Смутные, разрозненные отрывки - Звездная Гавань, Великая Лестница, Черная Земля, дерево Нур-Нур... Башня отнюдь не рассказывала нам занимательные истории - обрывки фраз, одиночные предположения...
- Но что же именно было произнесено о Доме Высокого и Тропе Соцветий? - в упор спросил Олмер.
- Речь шла не об их... э-э... свойствах, а о том, что некий слуга не смог найти пути к ним, - совершенно искренне ответил Фолко истинную правду.
Олмер едва заметно сощурил правый глаз - и замолчал.
- С трудом избегли мы гибельных объятий Шагающего Леса. По отвесным скалам, над хищным зеленым морем, мы прошли едва заметными уступами обратно, к устью Нан Курунира. Исенгард был пуст, узнавать было нечего и не у кого - и мы отправились в обратный путь, на север. Тем более... у нас были подозрения: что именно там мы сможем встретиться с теми, кому нужны сидящие без дела бойцы. Мы решили избрать иной путь - по морю, избегнув бессмысленных стычек, неизбежных в наше смутное время на большой дороге.
Корабль Морского Народа - тана Фарнака - доставил нас к месту, где Барэндуин вливается в Великое Море. Там, в порту, случай свел нас с могучим таном Скиллудром, имени которого опасается сам Арнор...
- Как это случилось? - перебил хоббита Олмер.
"Нет, не понять мне: зачем он это спрашивает? Донесение Береля писалось с наших слов. Яснее ясного, что мы не станем ни с того ни с сего противоречить сами себе!"
- Я искал кое-кого, - встрял в разговор Торин. - И... схлестнулся с человеком Скиллудра.
- И остался жив? - засмеялся Олмер. - Тогда ты воистину могучий боец, Торин, сын Дарта. Лишний раз убеждаюсь в этом!
- Дело не дошло до драки, хотя, признаюсь, нас развели в самый последний момент, - не обращая внимания на насмешку, невозмутимо ответил Торин.
- Что же тебе было нужно от воина сильнейшего на Море тана?
- Узнать, как к этому воину попала монета, подаренная мной моему другу и побратиму, Тервину! - Глаза гнома вспыхнули, из висящего на поясе кожаного мешочка появился приснопамятный скильдинг. - Вот эта монета! Я подарил ее моему другу при расставании и твердо знаю, что забрать у него ее могли, только сняв с трупа! Я хотел найти убийцу.
- И как? - холодно спросил Олмер, не делая пока попыток вернуть разговор в прежнее русло полубеседы-полудопроса.
- Я хотел бы узнать это здесь, - дерзко глядя в глаза Вождю, заявил гном. - Я подозреваю, что лишившие моего друга жизни находятся, увы, здесь, в рядах нашего войска.
Ответом ему был гневный ропот сподвижников Олмера; однако Фолко заметил, что Отон на сей раз хранит молчание.
- Почему ты так думаешь? - спокойно спросил Олмер, словно и не заметил вызова, прозвучавшего в словах Торина.
- Потому что от боя с воином Скиллудра меня удержал сам тан, и я задал вопрос прямо ему: откуда взялась эта монета? И тан сказал, что воин получил ее в награду от могучего вождя с Востока, с кем Морской Народ делал одно дело. А после боя у Аннуминаса мы узнали, что Скиллудр действовал в союзе с тобой, Вождь. И я прошу тебя сказать мне: кто убил моего друга и брата? Он был мирным кузнецом, знатным мастером, никому не делавшим зла. Нужно найти и покарать убийцу!
- Ты обвиняешь меня в смерти твоего побратима? - невозмутимо поинтересовался Олмер.
- Нет, мой Вождь, - с усилием сказал Торин. - Тот, кто наградил этим скильдингом воина из дружины Скиллудра, сам получил его от кого-то, скорее всего как часть военной добычи, которая передается предводителю. И поэтому я хочу спросить: не ты ли наградил дружинника Скиллудра?
Сосед Отона с яростным рыком вскочил с места; в воздухе свистнул спрятанный до этого под ковром широкий меч, однако Торин сделал едва заметный шаг в сторону, и клинок, разрубив расстеленный ковер, глубоко ушел в землю. Не моргнув глазом, Торин повторил вопрос.
- Остановись, Зарах! - властно приказал Олмер своему сподвижнику. - Не горячись! Сядь! Мне известно упорство гномов, если уж они задали вопрос, то ответа будут добиваться до изнеможения... - Олмер усмехнулся. - Он дерзит, этот тангар, но... Мне придется разочаровать тебя, сын Дарта.
Многих награждал я - и как могу запомнить всех? Немало храбрецов из числа Морского Народа отличились на моей службе - где уж мне дать тебе точный ответ? И уж подавно не могу я помнить, откуда взялась эта монета. Ничего иного я сказать тебе не могу. Тебе придется довольствоваться этим ответом.
- Вождь снова усмехнулся. - Но даже если предположить, что наградил дружинника именно я - что из этого? Пути серебра неисповедимы - скольких хозяев могла сменить эта монета? Прошло слишком много времени, случилось слишком много событий... - Олмер откинулся в кресло. - А теперь, полагаю, следует вернуться к тому, что было после того, как вы достигли устья Барэндуина.
- Значит, мой Вождь допускает возможность того, что эта монета прошла через его руки? - нимало не смутившись, продолжал гнуть свое Торин.
- Вождь, мой добрый гном, ничего не допускает и ничего не отвергает, - ласково сказал Олмер с откровенной насмешкой. - И уж коль скоро ты заявляешь, что шел к моему делу, пора бы тебе усвоить, что подобным тоном со мной говорят лишь осужденные на смерть - если у них хватает на это мужества.
- Торин! - дернул друга за рукав Фолко.
- Мой вождь, - внезапно заговорил Отон. - Прошу тебя, не гневайся - гномы доказали свою преданность. Они не отступали в бою и проникали туда, куда не могли проникнуть остальные... Они явили большое мужество!
- Не волнуйся, славный Отон, я не собираюсь обвинять их в измене... - в упор глядя на хоббита, ответил Вождь. - Только измена карается у нас, как ты называешь, смертью, а за дерзкие слова я наказываю не иначе, как собственной рукой...
Фолко так и не понял, что произошло в следующее мгновение. Ему почудилось, что рука Олмера вдруг стала неимоверно длинной, и Торин прежде, чем успел что-либо предпринять, оказался распростертым на полу.
- А теперь продолжим, - спокойно сказал Олмер, одергивая рукав. - И без обид, сын Дарта, не правда ли? Клянусь Великой Лестницей, я сожалею о твоей дерзости. Отчего не задал ты свои вопросы более пристойно? Мой ответ не стал бы иным, но тебе не пришлось бы испытать некоторых неудобств...
Болезненно кряхтя и держась за плечо, Торин с трудом сел, поддерживаемый с двух сторон хоббитом и Малышом.
"Ни в коем случае не сорваться! - лихорадочно соображал Фолко. - Эх, Торин, что же ты наделал! Дела наши, видать, совсем плохи - Олмер что-то подозревает! Подозревает и подталкивает нас к чему-то, что раскрыло бы наши намерения!"
- Итак, я жду продолжения рассказа, - невозмутимо напомнил Олмер.
- ...Мы шли к северу, в Арнор, в надежде разузнать подробности, когда до нас дошли вести о приключившемся под Аннуминасом бое. Некоторое время после этого мы вызнавали, выспрашивали - пока не поняли, что у нас нет иного выхода, как идти на восток. И мы пошли - через Туманные Горы...
- А в Ривенделл по пути заглядывали? - как бы между прочим осведомился Олмер. - Говорят, прелюбопытное местечко!
- Нет, я не знаю туда дороги, - ответил Фолко. - Вдобавок мы торопились. По пути нам встретились орки - с ними мы разошлись мирно, едва сказали, кого ищем. Они тоже не хотели крови - им нужны были достоверные сведения о последних событиях. А потом мы прошли через земли Беорнингов, миновали Приозерное Королевство - и вышли на след войска.
- Из полыньи на Карнене мы вытащили человека именем Герет, - встрял Малыш. - Он объяснил нам, как идти дальше.
- Но не сразу, - перебил друга Фолко. - Битый час мы с ним друг к другу приглядывались, пока наконец не уверились, что все - свои. В земле басканов только имя Вождя спасло нас от смерти - басканские молодцы были настроены очень решительно. Земли дорвагов мы прошли, таясь, и видели гибель небольшого отряда нашего войска, оставленного после одного из их градов. А затем настал черед Опустелой Гряды. Тот, кто ныне живет там в образе Пса, распознал в нас своих - и пропустил. А потом мы встретили стражников, и нас доставили к Берелю, - закончил свою повесть хоббит. - Дальше мы шли с отрядом Отона, были у него на виду, - наверное, он сможет сказать лучше нас, подошли мы ему или нет.
- Да, у Отона вы отличились, - кивнул Олмер. - Мне известно и о стычке с хеггами, и о Ночной Хозяйке... Но расскажите мне о Черных Гномах! Внутри их твердыни были только вы.
- Мы не можем. Повелитель, - вздрогнув, ответил хоббит. - Не спрашивай нас. Мы выбрались только потому, что не можем ни о чем рассказать.
- Вот как? - поднял брови Олмер. - Это еще почему? Если с вас взяли какое-то там слово, я освобождаю вас от него! Говорите смело, если и впрямь служите мне, а не кому-то еще!
Чувствуя, как браслет начинает теплеть, внутренне обмирая, хоббит закатал рукав и показал Вождю плотно обхвативший запястье серый обруч. Его движение повторили гномы; Олмер прищурился, его рука в черной перчатке поднялась к лбу...
- Занятно... - вполголоса, растягивая звуки, поговорил он. - Вот, значит, как обстоит дело... Подойди сюда! - сказал он Малышу.
Маленький Гном повиновался, хоть и без большого желания. Пальцы Олмера осторожно коснулись браслета-убийцы; Малыш поморщился. Лицо Вождя, досель спокойное, вдруг отразило какую-то непонятную внутреннюю борьбу; брови сошлись, резкие морщины прорезали лоб, на скулах вздулись желваки.
Продолжая ощупывать смертоносный обруч, Олмер взглянул прямо в упор на Малыша - Фолко увидел, как обычно весьма крепко стоящий на ногах гном заметно пошатнулся. Осторожно, сделав как бы случайный шаг в сторону, хоббит бросил краткий взгляд в лицо Вождю - и сам едва не отшатнулся. Под четко прорисованными дугами бровей Вождя вместо глаз, казалось, появились два бездонных провала в Ничто, глазницы заполняла непроницаемая тьма.
Ощущение готовой вот-вот разразиться грозы повисло в шатре; казалось, еще миг - и ударят первые молнии. Сила Олмера ожила, хоббит физически чувствовал ее присутствие; глубоко в недрах сознания сидящего сейчас перед ним Вождя поднималась, сбрасывая серый плащ-невидимку, непонятная, пугающая мощь, неохватная обычным разумом.
"Он учуял! Учуял, что это за браслеты! Себя испытать хочет, что ли?" - со страхом подумал Фолко.
Тем временем Олмер поддел обтянутыми черной перчаткой пальцами браслет Малыша и вновь изучающе посмотрел в лицо Маленькому Гному.
- Ну-ка, сними эту штуку!
- Не могу! - прохрипел Малыш.
- Вот как? Ну тогда я попробую... Зарах! Мои инструменты!
- Ты хочешь моей смерти, мой Вождь? - Малыш с трудом шевелил губами, из горла рвался хрип; левая рука гнома судорожно шарила у того места на поясе, где должен был висеть кинжал, его верное даго.
- Посмотрим, посмотрим... - Приговаривая, Олмер покопался в принесенном кожаном мешке и извлек нечто вроде небольшой пилы. - Положи руку!
- Не делай этого, мой Вождь... - попробовал вступиться Фолко.
Санделло неспешно отошел от кресла, на которое опирался, и шагнул вперед, встав между Вождем и хоббитом. Правая рука горбуна скользнула под плащ, и чуткий слух хоббита уловил еле слышимый шорох, с каким тщательно начищенный и хорошо смазанный кинжал Санделло пополз вверх из ножен.
Горбун глядел прямо на хоббита и Торина, как бы ясно говоря им: "Одно движение, и я..."
"Ножи! Ножи на перевязи!" - промелькнуло в голове у Фолко.
- Руки-то опусти, - спокойно посоветовал хоббиту Санделло. - И, прошу тебя, держи их на виду, а то я бываю таким подозрительным...
Фолко чувствовал, как его взгляд начинает затуманиваться от ненависти; в четырех шагах от него готовились пытать до смерти его друга, а он ничего, совсем-совсем ничего не мог сделать; от стыда и бессилия хотелось выть в голос. Он скосил глаза - Торин, не сводя взгляда с горбуна, медленно пятился к ближайшему столбу - оружия в шатре нет, но есть факелы...
С того момента, как горбун шагнул вперед, прошло лишь несколько мгновений; потом послышался скрежет металла о металл... и раздался душераздирающий вопль Малыша, вопль такой боли, которую невозможно не только что вытерпеть, но даже и представить себе; Торин и Фолко сорвались с мест, бесшумно отлетел в сторону и стал медленно падать, подобно диковинной парящей птице, плащ Санделло - и тут на середину шатра, крутясь, плюясь, подпрыгивая и изрыгая самую черную брань, кубарем выкатился Малыш. Левой рукой он прижимал к груди правую и не переставая орал; общий же смысл его чрезвычайно выразительной тирады сводился к тому, что только последние тупицы, коим он. Малыш, не доверил бы и пол в кузне мести, могут не верить Черным Гномам, и если в этом скопище тупиц так будут обращаться со всеми новопришедшими, войско их никак не увеличится, но существенно уменьшится...
- Стоять. Всем стоять! - рявкнул вдруг, стремительно вставая с места и тотчас оказываясь возле Малыша, Олмер - и вовремя, потому что ручищи Торина уже тянулись к горлу горбуна, а кинжал последнего уже был нацелен в лицо гному.
- Прости меня, гном, - проговорил Вождь, кладя руку на плечо Малышу. - Да, жуткую вещь ты носишь! Но погоди, сейчас я попробую смягчить боль.
Олмер тоже выглядел неважно - лицо блестело от обильного пота, разом набрякли мешки под глазами, резче обозначились складки - и все же хоббиту показалось, что этот явно измотанный столкновением с неведомой ему раньше силой Черных Гномов Вождь куда больше походит на того, каким он был в день их встречи на Сираноне, ровно два года назад - словно засевшая в нем чернота была поглощена силами браслета, а новые тучи еще не поднялись из глубины. Его голос был ласков и полон раскаяния за совершенную ошибку.
Вождь поспешно сорвал перчатку с правой руки и поднес ладонь к запястью Малыша, не прикасаясь, однако, к самому браслету. Прошла минута, другая - Малыш с изумлением воззрился на свою руку; даже отсюда хоббит видел багровый след сильного ожога, но боль, очевидно, проходила.
- Ну как, тебе легче? - обнимая гнома за плечи, спросил Олмер, и глаза его вновь были человеческими.
Малыш что-то промычал, вроде бы в знак согласия.
- Думаю, эти отборные самородки и самоцветы помогут тебе забыть о случившемся, - сказал Олмер и протянул Маленькому Гному увесистый мешочек размером с детскую голову.
Все еще ошалело глядя на свой ожог, Малыш принял дар, низко поклонился и хотел было что-то сказать, но прикусил язык.
- Ну, а теперь твоя очередь, половинчик, - услыхал хоббит слово Вождя и сразу напружинился, напрягся, точно готовясь к прыжку.
"Что ему от меня надо? И Санделло этот... Ишь, глаз не сводит, за нож не схватишься... А Торин, похоже, не так уж был не прав. Чего проще - метнуть ему нож в горло, и делу конец... Все бы остолбенели - а мы, глядишь, еще бы и поборолись!"
Однако тело хоббита послушно повиновалось не мыслям своего хозяина, а пришедшему извне приказу. И вместо того, чтобы попытаться незаметно вытащить один из метательных ножей, Фолко, словно в затмении, вплотную приблизился к Вождю.
- Разреши мне взглянуть на твой браслет, - не приказал, но попросил Олмер. - Пожалуйста!.. Мне это очень важно. Не бойся, я не стану пытаться снять его с твоей руки - теперь я понимаю их назначение и действие, но твой чем-то отличается от двух других - я чувствую это и хочу рассмотреть его получше.
Рука хоббита, опять же против его воли, медленно поднялась и легла на резной подлокотник кресла. Затылком Фолко чувствовал, как напрягся почти что прислонившийся к нему Санделло с обнаженным клинком в руке, - и что-то непреодолимое, навалившееся на его волю, парализовало ее; малейшее движение - и ты узнаешь, как хрустит плоть, когда железо входит пониже лопатки, как содрогается в спазмах боли и ужаса все твое жалкое существо... То ли Олмер таким образом хотел оберечь себя от всех и всяческих случайностей, то ли обострившийся в минуту опасности разум хоббита стал чувствовать мысли Санделло?
Олмер склонился над запястьем Фолко, пристально разглядывая браслет.
"Ну что ты там можешь увидеть?.. Серый обруч, ничего больше! Не глазами, видать, смотришь..."
Браслет ожил внезапно. Когда Олмер приблизил лицо, таившаяся в его глубине огненная змея нанесла внезапный удар. Из серого браслет стал багряным, и стремительная молния грянула в глаза Вождю из распустившегося огненного цветка.
И тут вмешалась иная Сила; никакой человек не успел бы уклониться - со стороны это выглядело так, будто чья-то гигантская рука рванула Вождя - у того вырвался глухой, болезненный стон.
Волосы у хоббита стали дыбом - он уже ощущал вонзающийся ему в шею кинжал Санделло, который уж точно сперва ударит, а потом будет разбираться, но все обошлось. Горбун судорожно дернулся за спиной Фолко, но замер, остановленный властно поднятой рукой Вождя. Все словно окаменели.
Кожа на щеке Олмера быстро почернела, потом треснула; показалась кровь, обильно заструившаяся по шее и подбородку. Он медленно коснулся раны пальцами, стягивая вместе ее постепенно расходящиеся края, и вновь хоббит удивился происходящей в нем перемене. Несмотря на боль, а быть может, благодаря ей, сообразил Фолко, вспомнив Отона на краю ямы Небесного Огня, - взгляд Олмера стал еще чище, что-то неуловимое исчезло с лица, пропали куда-то залегшие то здесь, то там тени, заметные только вблизи, но делавшие его облик много суше, чем он был на самом деле. Кровь словно смывала с него нечто наносное, и на миг хоббиту почудилось, что отбрасываемая Вождем тень зашевелилась и сделала несколько шагов назад...
Сейчас перед Фолко был человек - почти человек; Сила, засевшая в нем, приразжала когти - но это не могло продолжаться долго. Не делая даже попытки утереть льющуюся кровь, по-прежнему держа левую руку во властном жесте, приказывающем никому не двигаться, Олмер пальцами правой руки медленно водил вдоль краев рубца, и во взгляде его внезапно появилось нечто, похожее на немой отчаянный крик: "О ужас! Что же я наделал!"
Однако это длилось недолго. Сила, обладателем которой он был, быстро справилась с затруднениями - Олмер лишь провел над раной правой рукой, стирая ладонью кровь, - и на месте обрывков черной, помертвевшей, словно обугленной, кожи появилась темно-вишневая корка подозрительно быстро запекшейся крови.
"Чудеса... - остолбенело подумал Фолко; три года странствий научили его разбираться в ранах. - У тебя ж была жила перебита! И так быстро все остановить?.."
- Лекаря! - раздался резкий крик Санделло над самым ухом хоббита.
- Нет... не стоит, - с некоторым трудом произнес Олмер. - Однако сядьте, мои верные друзья. Ваши подозрения беспочвенны. Я понимаю, что вы сейчас подумали, но вы не правы.
Только теперь пришедший в себя хоббит увидел, что он со всех сторон окружен колючим частоколом обнаженных мечей. Шею сзади что-то холодило, и он понял что.
- Санделло, - стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, произнес Фолко, - прошу тебя, убери свой нож от моего затылка.
- Сядьте, сядьте, - продолжал успокаивать своих приближенных Олмер. - Это сделал не половинчик, я виноват сам.
- Мой Вождь, этот маленький воин носит на руке стреляющий молниями браслет, - негромко, но с железной непреклонностью в голосе сказал Санделло. - Никто не может доказать, что это не он ударил тебя.
- Никто не может доказать и обратного, - несколько ворчливо отозвался Олмер. - Погоди, Санделло, тут все не так просто. Я чувствую тут Силу, к которой наш половинчик не имеет ни малейшего касательства... Я хотел вглядеться попристальней - и был наказан. Успокойтесь! У славного хоббита Фолко Брендибэка не было намерения причинить мне вред.
В этот миг Фолко постарался погасить в голове все мысли, он внутренне сжался, изо всех сил пытаясь не пустить внутрь незримый холодный взгляд чужих пристальных глаз, что вновь смотрели из глазниц Олмера.
"Только бы не почуял!.. А может, он уже все разнюхал?! Разнюхал и теперь играет, как сытый кот с мышью?.."
Ответов на эти вопросы у хоббита все равно не было, и оставалось только одно - продолжать прикидываться.
Постепенно все успокоились. Малыш и Торин, плечо к плечу, стояли на середине шатра; между ними и хоббитом замер с кинжалом наголо Санделло; остальные приближенные Олмера разошлись по своим местам, но дотоле спрятанные мечи теперь открыто лежали на коленях, обнаженные и готовые к делу.
- Если бы те, кто надел на руки гномам и половинчику эти браслеты, действительно хотели погубить меня, не волнуйся, они нашли бы нечто посильнее этого, - продолжал Вождь, обращаясь к Санделло. - Тогда здесь бы ничего не осталось - пол-лагеря, думаю, спалило бы. Не-ет. - Он усмехнулся. - Просто браслет "ссамовольничал". Но интересно, интересно...
"Да он же доволен!" - в смятении подумал Фолко.
- Итак, я услышал вашу повесть, - как бы подводя итоги, прихлопнул ладонями по подлокотникам Олмер. - Теперь о главном. Чего вы хотите?
- Мы хотим, - тщательно подбирая слова, ответил хоббит, быстро переглянувшись с гномами, - вступить в твое войско, мой Вождь.
- А вы знаете, за что и против чего мы выступаем?
- Знаем, мы говорили с Берелем. Он хоть и посадил нас сперва за решетку, но потом во всем разобрался.
- И они блеснули на празднике рода Харуз, отчего их и взяли в отряд, - заметил из своего угла Отон.
- А что заставило вас троих бросить дом, тихую и устроенную жизнь?
Друзья снова переглянулись. Дурные предчувствия мало-помалу овладевали хоббитом, его тревога стала передаваться гномам.
- Мы, хоббиты, народ, конечно, мирный, - начал Фолко. - Но мне этот мир изрядно опротивел. Не забывай, мой Вождь, я из рода Брендибэков, а они имеют собственную голову на плечах. Мои соплеменники довольствуются малым - а я вот нет! Я предвижу - ты создаешь великую империю, невиданную в Средиземье, перед которой померкнет слава и память самого Гондора - да что там Гондора! И Нуменора! И, не скрою, я хочу быть с теми, кто создает эту империю. Я вижу бескрайние земли, покорные единой державной воле, вижу ожидающие приказа неисчислимые флоты и армии - и я хочу быть среди тех, кто будет отдавать приказы. Довольно я гнул шею! А что до моего роста - то мне уже приходилось слыхать слова, что мой рост не соответствует моей доблести. Это сказал почтенный Берель в день праздника рода Харуз, когда я получил два высших приза сразу!
- Недурно сказано! - одобрительно кивнул головой Олмер. - А что скажете вы? - повернулся он к гномам.
- Что до меня, мой Вождь, у меня никогда не было ее - тихой и устроенной жизни, - махнул рукой Торин. - Мой Вождь, ты помнишь, мы встречались давным-давно, в Арноре, и ты помнишь, чем закончилась моя дерзкая затея - когда я осмелился укоротить священную бороду Дьюрина на целую ладонь! И никогда после я уже не мог сидеть на месте, и мне не было жизни в Халдор-Кайсе. Старейшины лишили меня той, с кем я хотел связать судьбу, - а мы, гномы, делаем в своей жизни только один выбор. Они лишили меня счастья иметь детей, учеников и наследников - они сделали меня изгоем. Я никогда не подчинялся их приказам! В твоем войске - единственном в Средиземье! - бойцов ценят лишь за их доблесть, и никто не смотрит на то, откуда они и что было в их прошлом. И я сегодня согласен с моим братом хоббитом: мы стоим у колыбели великого государства, и не принять участие в возведении столь грандиозной постройки для меня, гнома, просто немыслимо.
И кроме того - это общее у меня и Малыша: мы не забыли и не простили эльфам похищение у наших предков дивного Наугламира, сказочного Ожерелья Гномов, прекраснейшего из всех творений, когда-либо выходивших из рук мастеров нашего народа. Об этом горестном для нас событии Предначальной Эпохи повествует немало песен.
- Наугламир? - заинтересовался Олмер. - Расскажи подробнее!
- А хотите, спою, - вдруг предложил Торин.
- Ну что ж, давай, а мы послушаем. Такого у нас еще не бывало!
"Он же выспрашивал у Теофраста! Берель упоминал Наугламир, когда говорил с нами! Зачем эта комедия?" - Кровь часто и горячо ударила в виски хоббиту.
А Торин, видимо, не смущаясь, почтительно поклонился Вождю, потом его сподвижникам, заложил руки за спину и начал плавную, напевную балладу.
Вот как запомнил ее хоббит:
Листья, падая, мне пели
Про неведомые дали,
Птицы, в клин сбиваясь черный,
Горы мне напоминали.
Но Наугламир я вспомнил -
Гномов дивное творенье, -
Где ты, чудо-ожерелье?
Где? Сработанное дивно
В незапамятные дали,
Как залог любви и дружбы,
Тебя гномы отковали.
Из чистейших, самородков,
В голубых горах добытых,
Выковали двух драконов,
Меж собою в обруч свитых.
Ярких самоцветов блики,
Привезенных с гор Пелори,
Золотой усыпав обруч,
Резали глаза до боли;
Но не золото, не камни
Ценны были в Наугламире,
Часть своей начальной силы
Гномы в ожерелье скрыли.
Кто носил его, тот вскоре
Забывал гнев и усталость,
Акунин Борис
Панов Вадим
Маккарти Кормак
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна