Чтение 18–й страницы книги ~Вторжение в Персей~

Ответ Орлана прозвучал так торжественно и скорбно, что, вероятно,
лишь это удержало меня от рукопашной схватки:

- Великий не хотел лишать его разума.

В бешенстве я поднес свою руку ко рту и прикусил ее, чтобы внешней
грубой болью перебить внутреннее терзание.

Еще лучше было бы заплакать в голос, проклиная судьбу и врагов и
себя, взывая о прощении, ибо сам я больше всех людей виноват был в
нынешнем состоянии друга.

Но на слезы мне не хватило сил, сухое отчаяние палило меня. И я
продолжал кусать руку, чтоб хоть этим перебороть себя. Андре, согбенный,
жалко покачивающий головой, уже не старался убежать, хоть я и не держал
его больше.

А неподалеку равнодушно-неподвижные возвышались три призрачно похожих
на людей нечеловека.

Внезапно до меня донесся тихий голос, Андре монотонно пел,
покачиваясь в такт туловищем, словно пел нелепую свою песенку не голосом,
а каждым движением тела:

Жил-был у бабушки серенький козлик,

Ах, серенький козлик, ах, серенький козлик...

Пел он тоненько и жалобно, никогда прежде я не слыхал у Андре такого
голоса.

Я повернулся к Орлану:

- Чего вы хотите от меня?

- Человек Андре поступает в твое распоряжение, адмирал Эли, - сказал
Орлан.

- Идем, Андре, - сказал я и потянул его за рукав.

Я снова шел за Орланом, а позади покорно плелся Андре.

В помещение, где находились друзья, я вошел спокойно. К нам кинулся
Камагин и в ужасе отпрянул. Он мало общался с Андре, но узнал его сразу.
Ромеро, побелев, подскочил к Андре. Трость Ромеро - он даже в плену не
расставался с нею - со стуком упала на пол среди наступившей вдруг тишины.

- Андре! - прервал молчание страшный шепот Ромеро. - Эли!.. Вы
понимаете?

- Да, - сказал я горько. - Телесная оболочка осталась, духа нет.

Ромеро взял Андре за руку. Теперь он говорил так спокойно, будто они
встретились после недолгой разлуки и ничего с Андре не произошло.

- Здравствуй, Андре. У нас тебе будет хорошо, мы твои старые друзья.
Идем, идем!

Он тихонько тянул и подталкивал Андре, тот, покачивая
багрово-красными локонами, медленно шел - без охоты, без сопротивления,
без понимания... Мой взгляд пересекся с отчаянным взглядом Мэри. Я хотел
вздохнуть, но не хватило силы.

Надо было напрячь мускулы, раскрыть рот, я не сумел ни того, ни
другого. Кровь жарко бросилась в лицо. Мэри положила руку мне на плечо - я
судорожно глотнул воздуха.

- Забавно, - проговорил я, силясь улыбнуться. - Вроде
кратковременного паралича.

- Присядь, - сказала Мэри.

Я примостился к сыну. Я старался не поворачиваться в ту сторону, где
сидел Андре, окруженный товарищами. Похожие на желоб нары неожиданно
оказались удобными, на них можно было покачаться, как в гамаке.

Астр со страхом смотрел на меня. Ему наконец удалось улыбнуться.

- Наши постели, кажется, покоятся на силовых опорах, - сказал я,
только сейчас разглядев, что они висят в воздухе. - Почему ты не играешь,
Астр? Я видел, как ангелы помогали тебе нести игрушки, а одного пегаса,
хитрец, ты навьючил, как верблюда.

- Мне не до игр, отец, - сказал он грустно.

На это я не нашел ответа. Астр был еще мал, чтоб узнать, что такое
настоящая человеческая свобода, но неволю познал рано. Я не буду забегать
вперед, в моем рассказе еще найдутся черные главы и без того, чтоб
непрерывно вспоминать одно плохое.

- Играй! - сказал я настойчиво. - Играй, веселись, проказничай. Плюнь
им в лицо весельем, разгневай их беззаботностью, ничто ведь не будет им
так приятно, как наша скорбь. Лиши их этой мрачной радости!

Такое понимание обстановки, вероятно, еще не являлось ему на ум.

- Я буду играть, - пообещал он. - Ты будешь доволен, отец! - Он
вскочил и отошел.

Не знаю, сколько я сидел, молчаливый, рядом с молчаливой Мэри, пока
не почувствовал стеснения, словно опять кругом стало исчезать
пространство. Подняв голову, я повстречался с холодным взглядом немигающих
глаз Орлана. "Машина с глазами!" - с омерзением подумал я.

Он не был призраком, каким почудился вначале, но мало чем отличался
от отвратительного живого робота. Еще отвратительнее были его спутники.

- Великий зовет тебя, - объявил Орлан.

Вокруг стали собираться пленные.

- Зачем я понадобился твоему повелителю?

- Он скажет сам.

- Такая тайна, что нельзя ни с кем поделиться ею?

- Тайны нет. Великий предлагает человечеству братский союз.

Если бы Орлан сообщил, что разрушители собираются нас освободить, я
был бы поражен меньше. Все, что мы успели узнать о зловредах, делало мысль
о союзе с ними противоестественной.

До меня донеслось возмущенное восклицание Камагина.

Я сказал Орлану:

- У вас, похоже, решения принимает единолично властитель, а у нас она
коллективны. Отойди, пока мы посовещаемся. Не исключено, что товарищи не
разрешат идти к твоему властителю.

- Не идти ты не можешь.

- Не идти я всегда могу. Другой вопрос, что вы способны доставить
меня силой. Но насилие - неудачное начало для проектируемого вами
братства...

Разрушители отошли. Для живых машин они держали себя, в общем,
прилично.

Я попросил настроить дешифраторы на мое мозговое излучение -
совещаться будем мысленно.

Непосвященному наше собрание должно было представляться странным:
молчаливые люда уставились глазами в пол, словно прислушиваются к чему-то,
совершающемуся у каждого внутри.

Лишь Камагин, временами импульсивно дергавшийся, нарушал гармонию
оцепенения, да из-за спин сидевших ближе ко мне доносилось унылое
бормотание Андре, он все вспоминал дряхлого козлика.

Я приказал себе не вслушиваться в его голос - и не вслушивался.

Я начал с того, что титул властителя - Великий разрушитель - не
свидетельствует ни о его доброте, ни о широком разуме. Впрочем, о
"доброте" разрушителей мы знаем еще с Сигмы. Властитель врагов обратился с
предложением о братстве не к Эли Гамазину, адмиралу Большого
Галактического флота, штурмующего его звездные заграждения, хотя ничто не
мешало ему и тогда высказать такой проект, - нет, он вступает в переговоры
со своим пленником, над жизнью которого властен, - можно, естественно,
усомниться в честности его намерений.

И на каких принципах основать союз человека, творца и всеобщего
помощника, с разрушителем и тираном? Совместно покорять еще свободные
народы? Рука об руку истреблять еще не истребленное, разрушать еще не
разрушенное? Обратить в своих врагов всех звездных друзей человечества,
высокомерно объявив их недочеловеками и античеловеками? Отказаться от
союза с неведомыми нам пока галактами, так разительно похожими на нас
самих и внешне, и по обращению с другими разумными существами?

Не лучше ли презрительно игнорировать обращение властителя и,
возможно, заплатив за такую дерзость нашими жизнями, дать ему ясное
представление о воле и намерениях человека?

Едва я закончил, как, опережая других, донеслась возбужденная мысль
Камагина:

- Никаких переговоров с преступниками! Всей силой воли, всем
остающимся оружием!

- Единственное, чем мы еще владеем - наши маленькие жизни, - вставил
Ромеро.

- Значит, отдать наши маленькие жизни! - Камагин вскочил. Ему лишь с
трудом удалось не прокричать об этом вслух.

- Я за переговоры! - сообщил рассудительный Осима. - Умереть всегда
успеется. Но раз адмирал будет говорить от имени человечества, пусть не
забывает, что за ним стоит вся мощь человеческая. Мы в плену, но
человечество свободно!

- Пригрозить Великому крахом его величия! - поддержал Петри Осиму. -
Стукнуть кулаком по столу! Пусть снимает рогатки со звездных проходов в
скопление. Полное прекращение космического разбоя, другой основы быть не
может.

- Пусть освободит нас и вернет захваченный звездолет, - добавила
Мэри.

- Короче, разрушители должны капитулировать, - хладнокровно подвел
итоги Ромеро. - И этот результат, которого мы не сумели добиться
объединенной мощью человечества, должен быть получен действием речи
адмирала. Неплохая программа, и я поддерживаю ее, хотя сомневаюсь в
исполнимости.