было прибрано, в ней стояла новая мебель. В комнате работал телевизор.
Напротив него в мягком кресле сидел уже знакомый мне человек - в стальном
костюме и смотрел на экран. Тот, что выслеживал. Когда я вошел, он даже не
обернулся.
отклеившись от косяка, последовал за мной. Я заварил кофе. Настроение было
кислое. Мне ничто не угрожало. Меня просто изолировали на некоторое время.
Пока не найдут профессора. Через пару дней отпустят. В крайнем случае
здешнее правительство извинится. Если только правительство поставлено в
известность.
бешенстве. Вышагивает комнату, заложив кулаки в карманы. Лицо у него
малиновое. Он скребет череп ногтями - ищет выход.
власти. Нет, еще хуже, если он передал его второму отделу. А мог он
расшифровать слово? Вполне. Оно держалось на экране целую секунду. А
передать военным? Не знаю. Может быть.
Белобрысый охранник, как пружина, выпрямился на звук. Увидел - достал из
коробочки леденец, зачмокал.
начала знали, кто мы такие и чем занимаемся. Они нам не мешали: они просто
ждали, пока мы не выйдем на профессора. А потом нас отстранили. Вероятно,
юристы роются сейчас в каталогах, ища оправданную законом формулировку.
Так. Теперь "саламандры". Как это сказал Симеон? Он ведь очень интересно
сказал. Почему они не убили библиотекаря? Ну, прежде всего "саламандры" не
знали, что он - это профессор Нейштадт. Они считали его рядовым фантомом.
Или старшим группы. Иначе бы они вытрясли из него все. Хорошо. Но они и
так из него все вытрясли. По их представлениям. Он им просто не нужен.
Однако его берегли, убирали каждого, кто к нему приближался. Например,
Кузнецова. Значит, он им все-таки нужен. Зачем?
места.
что группа полномочных представителей Совета безопасности МККР достигла
предварительного соглашения с новым президентом республики Бальге доктором
Моисом Шуто. Подробности соглашения не передавались.
чертям. Воздух за окном синел. Стиснутый домами полз двухъярусный поток
желтых, прозрачных такси. По тротуару торопились, редкие пешеходы.
охранник сел на стул около кровати. Надолго. Бросил в рот еще леденец.
На полу блестело множество осколков. Оба моих стража с пистолетами в руках
стояли у окна. Оно было разбито и в раме его застряло тяжелое длинное
копье.
такое ощущение, что сейчас они заговорят. Но старший лишь мотнул мятым
лицом, и белобрысый исчез. Я выглянул. По улице удалялся конский топот. Из
домов выбегали люди. Собралась изрядная толпа. Белобрысый влез в самую
середину, расспрашивал.
треугольным металлическим наконечником, к шейке его был привязан пук
разноцветных лент. Где они его взяли? Разве что в музее.
понеслись вдоль улицы. Каждый держал несколько пылающих факелов: швыряли
их в окна - звон стекла и гудящее пламя вырывалось наружу.
опустела. Белобрысый остался - один посередине мостовой. Всадники
приближались. Он помахал передним пистолетом. Кажется, выстрелил. Передний
конник в шляпе с красным пером коротко гикнул и проскакал мимо -
белобрысый лежал навзничь, из груди его торчало древко.
вслед за мной. Всадники исчезли. Большинство домов пылало. Валил жирный
дым. Улица заполнялась людьми. Женщины выбегали, прижимая детей к груди.
Мужчины торопливо выбрасывали вещи, какие-то медные котлы, сундуки, обитые
железом. Полетели перья из треснувших перин.
посиневшими пальцами. Копье глубоко ушло в грудь. Руки у него были еще
теплые, а лицо в грязных пятнах - неподвижное.
это время взваливал на спину здоровенный холщовый мешок.
перекосилось. Он замотался всем телом: - Пусти, тебе говорят!
"скорую", я пока восстановлю сердце.
Мешок лопнул. Полилось белое пшеничное зерно. Охранник охнул и стал
торопливо собирать его пригоршнями, плача от злости.
что-то делали: тащили, увязывали, складывали. Воздух гудел от раздраженных
голосов. Плакали дети. Я заметил, что одежда на людях какая-то странная -
матерчатые, грубые куртки, полосатые широкие панталоны, кожаные сапоги,
туфли с металлическими пряжками.
дома из неоштукатуренного камня тесно лепились друг к другу, а в раскисших
канавах текла зеленая, омерзительная вода. Оттуда доносился невыносимый
смрад.
показал плоскую, металлическую коробочку, пристегнутую к запястью.
мертвым, потрогал веки. - Держите! - упершись в грудь, сильно дернул
копье. Обильно пошла кровь. Он достал из коробочки безыгольный инъектор,
залил рану пенистой жидкостью. Она быстро уплотнилась, порозовела. Затем
он сделал еще одну инъекцию - рядом.
Остальное в клинике. Черт! Какая сейчас клиника! - Повернул ко мне нервное
лицо. - Наконец-то вижу хоть одного нормального. Вы можете сказать, что
произошло? Все словно с ума посходили. Маскарад какой-то. Или это -
временной сдвиг, и мы перенесены куда-нибудь в четырнадцатый век?
сказал:
тишине, перекатывая цокот копыт по булыжнику, метрах в двухстах от нас на
перекресток выехал конный отряд. Всадники были в сверкающих на солнце
латах, с опущенными забралами. Железные доспехи покрывали грудь и головы
коней. Предводитель их с пышным черным султаном на шлеме поднял руку в
металлической перчатке. Остановились. Осмотрели. Охранник, собиравший
зерно, разогнулся, пшеница посыпалась у него с ладоней.
тяжелые копья - ниже удил, и затрусили к нам, убыстряя ход.
вздохнуть. Толпу крутануло водоворотом. Кто-то застонал, кто-то упал под
ноги.
уцепился за карниз, подтянулся, перевалился в окно второго этажа. Стон
поплыл между крышами. Квартира горела. Сквозь разбитую раму выходил дым.
выглядело. Плакали и метались где-то сзади. А перед разряженной толпой
десятка три мужчин энергично наваливали в кучу шкафы, колеса, железные
треноги. Росла баррикада. Женщины, оставив детей, помогали. Врач,
скинувший пиджак, распоряжался, стоя на бочке - топор посверкивал у него в
руке.
всадники, доскакав до баррикады, замялись. В них полетели камни, палки.
Булыжник задел предводителя с черным султаном. Шлем с него свалился.
Второй булыжник ударил ему в лицо, брызнула кровь. Предводитель взмахнул
железными руками и пополз с седла. Лошади ржали, вставая на дыбы.
противоположную сторону комнаты и спрыгнул вниз из окна.