пьяного человека, попытавшегося с ними заговорить, и вдруг резко, так ни
разу и не оглянувшись, нырнули в сад перед большим мрачным домом. Я
услышал, как гулко хлопнула тяжелая дверь. Было без двух минут два.
краской скамейку в кустах сирени. Скамейка была деревянная, дорожка,
ведущая через сад, посыпана песком. Подъезд дома освещался синей
лампочкой, и я разглядел две кариатиды, держащие балкон над дверью. На
вход в метро это не было похоже, но это еще ничего не значило, и я решил
подождать.
фигура в накидке. Это была женщина. Я не сразу понял, почему мне
показалась знакомой ее гордо поднятая голова с высокой цилиндрической
прической, в которой блестели под звездами крупные камни. Я встал ей
навстречу и произнес, стараясь придать голосу насмешливо-почтительные
интонации:
она, конечно, не узнала меня. Женщины с такой брезгливой нижней губой
никогда не помнят случайных встречных. Я взял ее под руку, и мы поднялись
по широким каменным ступенькам. Дверь оказалась тяжелой, как крышка
реакторного колодца. В вестибюле никого не было. Женщина, не оглядываясь,
сбросила мне на руки накидку и пошла вперед, а я задержался на секунду,
оглядывая себя в огромном зеркале. Молодец, мастер Гаоэй, но держаться мне
все-таки рекомендуется в тени. Мы вошли в зал.
невероятно старомодный. Стены были обшиты черным деревом, на высоте пяти
метров проходила галерея с балюстрадой. С расписного потолка грустно
улыбались одними губами розовые белокурые ангелы. Почти всю площадь зала
занимали ряды мягких кресел, обитых тисненой кожей и очень массивных на
вид. В креслах, небрежно развалясь, располагались роскошно одетые люди,
большей частью пожилые мужчины. Они смотрели в глубину зала, где на фоне
черного глубокого бархата сияла ярко подсвеченная картина.
в кресло поближе к двери. Теперь я был почти совершенно уверен, что пришел
сюда зря. В зале молчали и покашливали, от толстых сигар тянулись
синеватые струйки дыма, многочисленные лысины покойно сияли под
электрической люстрой. Я обратился к картине. Я неважный знаток живописи,
но, по-моему, это был Рафаэль, и если не подлинный, то весьма совершенная
копия.
высокий худой человек в черной маске, весь от шеи до ногтей облитый черным
трико. За ним, прихрамывая, следовал горбатенький карлик в красном
балахоне. В коротких вытянутых лапках карлик держал огромный, тускло
отсвечивающий меч самого зловещего вида. Он замер справа от картины, а
замаскированный человек выступил вперед и глухо заговорил:
меценатов и во имя искусства святого и неповторимого, властью, данной мне
вами, я рассмотрел историю и достоинства этой картины, и теперь...
трое молодых, видимо, очень сильных людей в изысканно старомодных
костюмах. У одного в правой глазнице блестел монокль. Несколько секунд мы
разглядывали друг друга, затем человек с моноклем, дернув щекой, уронил
монокль. Я сейчас же встал. Они разом двинулись на меня, ступая мягко и
неслышно, как кошки. Я попробовал кресло - оно было слишком массивное. Они
кинулись. Я встретил их как мог, и сначала все шло хорошо, но очень быстро
я понял, что у них кастеты, и еле успел увернуться. Я прижался спиной к
стене и смотрел на них, а они, тяжело дыша, смотрели на меня. Их еще
оставалось двое. В зале покашливали. С галереи по деревянной лестнице
поспешно спускались еще четверо, ступеньки скрипели и визжали на весь зал.
Плохо дело, подумал я и бросился на прорыв.
Уж лучше бы они стреляли, тогда бы я отобрал у кого-нибудь пистолет. Но
они все шестеро встретили меня кастетами и резиновыми дубинками. Счастье
еще, что было очень тесно. Левая рука у меня вышла из строя, когда четверо
вдруг отскочили, а пятый окатил меня из плоского баллона какой-то холодной
мерзостью. И сейчас же в зале погас свет.
мне бы, наверное, пришел конец, но тут какой-то дурак распахнул дверь и
жирным басом провозгласил: "Прошу прощения, я ужасно опоздал и так
сожалею..." Я ринулся на свет по падающим телам, смел с ног опоздавшего,
пролетел через вестибюль, вышиб парадную дверь и, придерживая левую руку
правой, пустился бежать по песчаной дорожке. Никто меня не преследовал, но
я пробежал две улицы, прежде чем догадался остановиться.
теплый парной воздух. Сразу собрались любопытные. Они стояли полукругом и
глазели с жадностью, даже не переговаривались. "Пошли вон..." - сказал я,
наконец, поднимаясь. Они поспешно разошлись. Я постоял, соображая, где
нахожусь, а затем побрел домой. На сегодня с меня было достаточно. Я так
ничего и не понял, но с меня было вполне достаточно. Кто бы они ни были,
эти члены благородного сообщества меценатов, - тайные поклонники
искусства, или недобитые аристократы-заговорщики, или еще кто-нибудь, -
дрались они больно и беспощадно, и самым большим дураком у них в зале был
все-таки, по-видимому, я.
сотни истерических глоток орали: "Дрожка! Дрож-ка!" И этого с меня хватит.
Приятные сны, конечно, всегда лучше неприятной действительности, но
живем-то мы не во сне... В заведении, куда меня проводила Вузи, я выпил
бутылку ледяной минеральной воды, поглазел, отдыхая, на наряд полиции,
мирно расположившейся у стойки, потом вышел и свернул на свою Пригородную.
За левым ухом у меня наливалась гуля величиной с теннисный мяч. Меня
покачивало, и я шел медленно, держась поближе к изгороди. Потом я услыхал
за спиной стук каблуков и голоса.
бутылка м-мозеля...
держите меня! Я сам пойду!...
без очков ты не человек, а слепая кишка... Не брыкайся, а то в фонтан!
Пьяный культуртрегер - какая гадость!
разгибать левую руку, но мне было еще очень больно, и я остановился, чтобы
пропустить их. Их было трое. Это были молодые парни в одинаковых
каскетках, сдвинутых на глаза. Один, плотный и приземистый, явно веселясь,
очень крепко держал под руку другого, мордастого, с разболтанными
движениями и неожиданными порывами. Третий, худой и длинный, с узким
темным лицом, шел поодаль, держа руки за спиной. Поравнявшись со мной,
разболтанный верзила решительно затормозил. Приземистый парень попытался
сдвинуть его с места, но тщетно. Длинный прошел несколько шагов и тоже
остановился, нетерпеливо глядя через плечо.
грудь свободной рукой.
тобой посчитаюсь!
вцепился в него, как полицейский бульдог.
весело. - Тот же на дрожку пошел, а этот трезвый...
деле, тут остановились? Пьяного не видели?
тащилась следом.
рвоты, н-набил кому-нибудь мор-рду, сам получил как следует, и н-ничего
ему больше не надо... Пу-пустите, я ему навешаю по чавке...